Мертвые земли в провинции Джукай следует избегать, даймё. Кенсай указал на серые области вокруг Главдома, называемого Пятном. Землекрушителю это не помешает, но некоторые трещины слишком широки, и корчеватели-кусторезы не смогут их пересечь. Кроме того, вам нужно собрать войска.
Флот Феникса собран, нахмурился Хиро. Даймё Шин и Шу любезно передали мне командование армиями. Кстати, и мои войска Тигра не дремлют, пока мы сейчас разговариваем.
А клан Дракона? А Лисы?
Рю будут болтаться туда-сюда, как костяшки на счетах. А Лисы зарылись в норах. Они нам не понадобятся. В дополнение к Землекрушителю, сотне кусторезов и флоту неболётов Феникса, у нас более чем достаточно мечей, чтобы уничтожить Кагэ.
Драконы и Лисы еще могут преклонить колени, когда увидят Землекрушителя.
Сейчас наша главная задача уничтожить повстанцев. Остальное пока не имеет значения, Кенсай-сан.
В голосе Второго Бутона зазвучал холод металла:
Я считаю, что лучше сделать крюк: надо дать Лисам и Драконам шанс присоединиться к нашему начинанию.
Нет.
Нет?
Я не хочу тратить время на то, чтобы обращаться к ним за помощью. Каждый день Юки Хиро запнулся и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Каждый день жизни убийцы Йоритомо это очередной день, когда элита Казумицу влачит позорное существование. Кагэ сожгли мой город. Убили невесту. Они должны умереть. Все до одного. Но не в новом году. Не в следующем месяце. Сейчас! выкрикнул он и ударил бронированным кулаком по дереву.
Я повторюсь. Кенсай скрестил руки на груди. Если Кицунэ и Рю предложат присягнуть на верность, когда увидят Землекрушителя, вы их примете.
Ты забываешься, гильдиец. Я твой сёгун!
Но вы не сёгун, Хиро-сан. Даймё Харука из клана Дракона не присягал вам. Даймё Исаму из клана Лиса даже не присутствовал на свадебном пиру. Вы командуете кланами Тигра и Феникса только благодаря силе оружия, которое предоставляет Гильдия Лотоса. Если Лисы или Драконы в какой-то момент склонят перед вами знамена, вы встретите их с распростертыми объятиями. Хотя вы, вероятно, полны решимости совершить славное самоубийство, но у некоторых из нас есть обязательства перед Империей после подавления мятежа. Война против гайдзинов должна быть возобновлена. Нам необходимо больше земли, рабов. И конечно, иночи. Если мы сумеем избежать многомесячного конфликта с Лисами и Драконами, мы это сделаем.
Я не буду просто
Ты будешь делать то, что тебе говорят!
Самураи Хиро, все как один, вытащили цепные катаны из ножен и включили зажигание. Блеснул свет фонарей, отразившись от вращающихся стальных зубьев в глазах мертвенно-белых самураев в масках демонов. Воздух наполнился визгом зубчатых лезвий. Шипящих поршней. Ускоряющих скорость вращения двигателей.
Раздался глухой смех Кенсая.
Вы обнажили цепные клинки против меня? А ведь я предоставляю вам чи, которая их питает. И я спроектировал колосса, которого ты поведешь к Йиши, ухмыльнулся Сятей-гасира за своей идеальной маской юноши. Кагэ испепелили твой флот, когда сожгли гавань Кигена, даймё. Ты не сможешь даже переместить свои войска без нас, не говоря уже о том, чтобы сражаться, когда и если вы туда доберетесь.
Железная дорога пока работает. Наши силы могут отправиться на север на поезде.
А кто, по-твоему, снабжает топливом поезда? Кенсай покачал головой. Уберите мечи, дети, и вспомните, кто вы такие.
Мы воины клана Тигра. Мы самураи!
Кем бы вы ни были, проронил Кенсай, вы, прежде всего, принадлежите нам.
Хиро плотно сжал челюсти и еще сильнее кулаки. Но через томительно долгое мгновение взглянул на своих людей и резко взмахнул рукой. С мучительной медлительностью каждый самурай снял перчатку, обагрил обнаженную сталь кровью, затем вложил клинок в ножны. Кенсай молча наблюдал, но истинное выражение его лица было скрыто за бесстрастной маской юноши.
Когда он заговорил, его голос был похож на жужжание тысячи лотосовых мух:
У погребального костра Леди Аиши ты произнес волнующую речь, даймё. Но время зрелищ закончилось. Танцующая с бурей представляет для нации такую угрозу, которую невозможно переоценить. За несколько недель она привлекла к мятежу почти все население, а столицу страны превратила в пепел. Но не думай, что проблемы сёгуната исчезнут, когда она умрет. Если тебя не заботит будущее государства, имей хотя бы здравый смысл подчиниться тем, кого оно заботит. Глаза его горели кроваво-красными пятнами, словно звезды, умирающие на небе из латуни.
Ты слышишь меня, Хиро-сан?
Хиро смотрел на механическую руку. Вытянул пальцы с шаровидными суставами и железно-серыми сухожилиями, окрашенными в цвет белой кости. Цвет траура.
Он думал о смерти, ожидающей его в конце жизненной стези.
О смерти чести. О Пути.
О девушке, которая когда-то считала его своей любовью.
Я слышу тебя.
Чем раньше состоится твое свидание с Землекрушителем, тем быстрее он отправится в дорогу, сказал Кенсай. И с того момента сколько тебе понадобится времени? Пятнадцать дней?
Металлические пальцы цвета белой кости сжались в кулак.
Он кивнул.
Пятнадцать дней.
3
Сброшенная кожа
С каждым вздохом, когда спертый воздух проникал сквозь сжатые зубы, боль вспыхивала в нем, как солнечный свет на битом стекле. Даичи закашлялся, и влажные брызги оставили черный привкус на языке. Он сгорбился в железном кресле внутри камеры без окон, наручники врезались в запястья, вонь чи наполняла сломанный нос. Пол сотрясался от гула бесчисленных двигателей.
Сколько он уже здесь? Несколько дней? Недель? Желудок был настолько пуст, что не урчал, а в голове до сих пор звенело от последнего удара. Но он не сломался. Не молил о пощаде. Во всяком случае, пока.
Но он знал, что это лишь вопрос времени. Капля камень точит, а сильные дожди способны превратить горы в песок. Так и черная чума продолжала трудиться в его теле, в бесконечной, тихой темноте, между одним ударом и другим. Недуг не унимался и в те минуты, когда от землетрясений тряслись окружавшие его стены, окрашивая кожу в цвет пыли. Даже когда лотосмены прекращали обрабатывать его со всей тщательностью, приближая к финалу, враг, затаившийся в плоти, упорно собирал и копил силы.
И он задавался вопросом, кто же окажется победителем в гонке.
Конечно же, у смерти есть фаворит.
Дверь камеры открылась, желтый камень прорезала полоса болезненного света. Раздался грохот тяжелых железных сапог, дробный, как сердцебиение, стук пяток и носков смешивался со звуками песни, исполняемой механическими устройствами на коже лотосменов. Сколько их прибыло сегодня, чтобы поработать с ним на сей раз? Четверо? Пятеро?
Впрочем, какая разница?
Он чувствовал, как гладкие пальцы нащупывают его пульс, оттягивают веки. У него создалось впечатление, что его касаются длинные серебристые руки и на него изучающе смотрят кроваво-красные глаза, зияющие на пустом безликом лице. Талия как у осы. Блестящая кожа. Шум, как звуки оркестра из частей насекомых.
Как он? Мужской голос, низкий, рычащий.
Даичи вгляделся сквозь зыбкую дымку и различил лицо, которое узнал по воспоминаниям прошлых лет. Лик юноши из полированной латуни, металлические провода, извергающиеся из открытых, застывших губ. Рупор города Киген Второй Бутон Кенсай.
Повелитель мух наконец-то прибыл на пир.
Он слаб, Сятей-гасира, промолвил женский голос, тонкий, шипящий. Истощен, обезвожен, у него сотрясение мозга. Думаю, он испытывает значительную боль.
А мы можем сделать посильнее, чем просто «значительная»?
Мы не видим в этом смысла, Сятей-гасира. Голос собеседника Кенсая был тихим, как у человека, который что-то бормочет во сне.