Митя был уже совсем здоров и со дня на день собирался перебираться обратно в свою квартирку в Газетном переулке. Как раз в этот час он складывал вещи в увесистый портманто приехав к матери с пустыми руками, он, неожиданно для себя самого, за три недели обнаружил множество предметов, с которыми жалко было расставаться. Стук в дверь застал его врасплох. Митя не успел ничего ответить, как дверь отворилась.
Фельдъегерь Блинков, отрекомендовался вошедший молодой офицер в припорошённом снегом тёмно-зелёном мундире с красным воротником и серых рейтузах с лампасами.
Чем могу служить? Митя выпрямился и склонил голову перед государевым посланником. Внутри него похолодело, а после следующих слов Блинкова, напротив, бросило в жар.
Есть ордер на Ваш арест. Приказано сопроводить в Петербург.
Это какая-то ошибка пробормотал Митя и, борясь с внезапным головокружением, присел на край кровати.
Блинков поморщился.
Потрудитесь собраться и не мешайте обыску. Я должен посмотреть ваши бумаги.
Какие бумаги? Все мои документы по службе находятся не здесь, а на другой квартире.
Мы только что с Газетного переулка. Всё необходимое уже в экипаже. Фельдъегерь был лаконичен и явно не расположен к диалогу. Поторопитесь.
Митя поднялся и, не зная, за что браться, сложил то, что приготовил ранее. Помешкав немного, вытащил обратно несколько книг и добавил смену белья. Застегнув багажные ремни, он замер в нерешительности. Фельдъегерь торопливо перебирал содержимое его бюро.
Мне одеваться? робко спросил Митя.
Да, бросил Блинков, не поднимая головы. Можете выйти, если необходимо. Жандарм ждёт нас в передней.
Митя взял портманто и пошёл было к выходу, но тут дверь распахнулась, и в комнату ворвалась мать. Увидев офицера, Наталья Ивановна остановилась и, сделав чопорное выражение лица, осведомилась:
Добрый вечер, ваше благородие, чем могу быть полезна?
Митя ретировался, вскользь пожав материны длинные пальцы. На душе у него было погано. Стараясь не встретить никого из прислуги, Дмитрий прошёл в переднюю. Жандарм действительно стоял там, расслабленно прислонившись к стене. При виде Дмитрия он подобрался и сделал шаг, заслоняя собой дверной проём. Гончаров, не торопясь, надел шубу, поданную молчаливым лакеем. Это был новый человек, и Митя не помнил его имени. «Как хорошо, подумал он, что девочки ушли гадать. Не надо будет прощаться». Ему вдруг стало ужасно жалко самого себя, и не хотелось, чтобы кто-то стал свидетелем его позора.
Неожиданно дверь позади жандарма раскрылась, отодвинув того в угол, и в передней стало тесно от вошедших, сразу всех троих, сестёр.
Митя, Митинька, мы сейчас такое видели! наперебой заговорили девушки, обступив брата со всех сторон. Таша села в бане за зеркало, а там свет замелькал, и топот копыт! И мужской голос: «Тпру, куда пошла, красавица!» Не к добру это?
Ох, не к добру, вздохнул Митя, кивая на жандарма, который снова шагнул к двери и внимательно следил за суматохой.
Девочки испуганно притихли, торопливо запахивая шубки и пряча растрепавшиеся волосы под капоры. Катерина как старшая заслонила собой сестёр и чуть присела в приветствии, не зная, как приличнее сгладить ситуацию. Таша потянула брата за рукав и зашептала:
Митинька, что случилось? Кто это? Куда это ты?
Дмитрий ещё подбирал слова для ответа, когда заслышались голоса, шаги, и в передней появился Блинков в сопровождении Натальи Ивановны. Мать, плохо владея лицом, нервно теребила кружева на платочке.
Я уверена, это всего лишь досадное недоразумение, громко убеждала фельдъегеря она. Моя сестра фрейлина её императорского величества Елизаветы Алексеевны, она всё уладит.
Императрица ныне Александра Фёдоровна, почти доброжелательно поправил её Блинков, передавая жандарму папку с бумагами. Сударь, вы готовы? обратился он к Мите.
Митя судорожно кивнул, шагнул к матери, обнял и поцеловал её. Наталья Ивановна всхлипнула, чем ещё больше напугала девочек, и, перекрестив сына, опустилась на скамейку. Не давая Дмитрию выйти за дверь, сёстры бросились к нему.
Митя, ты же вернёшься? шептали они. Пиши нам, пожалуйста, если сможешь!
Митя обнял их всех сразу, высвободился аккуратно из девичьих рук, помедлил, остановив взгляд на бледном, без кровинки, лице Таши и, глядя в её чайные, с зеленью, глаза, сказал:
Au revoir! хотя сам не знал, доведётся ли им свидеться когда-нибудь.
Глава 3. В омуте
«В жизни надо быть готовым и к мукам тюремного заключения;
ведь в иные времена и добрые порой разделяют участь злых».
(Шарль Монтескье)
Маминька, ну неужели ничего нельзя сделать? причитала Таша, помогая Наталье Ивановне собирать разбросанные фельдъегерем бумаги брата. Прислугу мать в комнату не допустила, опасаясь сплетен, и теперь сидела за бюро со скорбным видом. Может, Екатерина Ивановна поможет? Она же всегда нам помогала и Митю любит!
Тётка твоя, начала Наталья Ивановна тихим голосом, конечно, близка ко двору. Но двор Елизаветы Алексеевны сейчас в отъезде, вместе со всеми фрейлинами. И императору мы присягнули новому, если ты помнишь, Николаю Павловичу, дай ему Бог здоровья. Он женат. Императрица у нас теперь Александра Фёдоровна, назидательно пояснила мать, повышая тон. Разговаривая с Натали, как с неразумным дитятей, она почти вернулась в своё обычное состояние.
То есть, никому мы не нужны теперь? всхлипнула девочка, поддаваясь панике, терзавшей её с Митиного отъезда.
Успокойся, в материном голосе появилась сталь. Иди к себе, я сама закончу. Она приняла из рук дочери последнюю стопку листов, поднятых с пола, и убрала их в бюро, не проглядывая.
Таша встала, дрожащими губами пожелала матери спокойной ночи и, окинув тоскливым взглядом комнату брата, выскользнула за дверь.
В этот раз до Петербурга Дмитрия домчали всего за два дня. По сравнению с прошлой поездкой скорость была немыслимая, но именно теперь Митя рассмотрел саму дорогу покрытые снегом поля до самого горизонта, темнеющие вдали редкие леса да убогие деревушки со слегка покосившимися домиками, лишь вдоль тракта почти новые дома станций. И верстовые столбы, от которых к середине пути уже рябило в глазах. Возможно, дело было в том, что в прошлый раз Митя погрузился в мечтания и строил планы на будущее, а сейчас будущее казалось так зловеще, что юноша боялся поддаться панике, глядя в него. Поэтому он смотрел, смотрел на дорогу, справедливо предполагая, что там, куда его везут, белого света он ещё долго не увидит.
Фельдъегерь с жандармом почти всё время молчали, только на станциях коротко спрашивали у смотрителя лошадей или ужин. Всё подавалось без промедления, повинуясь волшебному действию мундиров.
Когда к исходу второго дня сани подъехали к шлагбауму перед столицей, Митя осмелился спросить:
Куда вы меня?.. охрипший от мороза и долгого молчания голос сорвался.
В Петропавловскую крепость, буркнул Блинков. Как всех. Но сперва на допрос.
Митя покорно склонил голову. Он совершенно не представлял, о чём его могут допрашивать и что ему говорить, только отчётливо понимал, что судьба его уже решена. Иначе бы эти офицеры не стали проделывать столь долгий путь.
Проехав немного по улицам и мостам, сани остановились прямо на Дворцовой площади. Блинков махнул дежурному офицеру, маячившему в стеклянных дверях длинного здания, и тот вышел им навстречу:
Следуйте за мной.
Фельдъегерь вынул из саней пачку бумаг и слегка подтолкнул растерявшегося Митю к дверям. В передней стояли два молодых солдата, с ними и оставили Гончарова.
Длинная стрелка пробежала всего половину круга по резным настенным часам, когда вернулся дежурный офицер.