Привет, Малу, небрежно бросает Ая, поправив солнцезащитные очки-вайфареры. Красные губы изгибаются в намёке на усмешку. Затем она кланяется, и вся семья следует её примеру.
Додзо ёросику онэгайсимас, тараторю я. Это вежливое приветствие, что-то вроде «приятно познакомиться».
Я глазела на Аю слишком долго и слишком пристально, поэтому теперь сгибаюсь в особенно уважительном поклоне.
Бумс!
С силой отбойного молотка я стукаюсь головой о выдвижную ручку чемодана. Харуто громко прыскает, но затихает под строгим взглядом отца.
Ты не ушиблась? озабоченно спрашивает мать семейства. По-английски она говорит с запинками, но я отлично её понимаю.
Н-нет, всё в порядке, вру я, густо покраснев и сморгнув слёзы, навернувшиеся на глаза.
За моим конфузом следует неловкое молчание, сопровождаемое нервным покашливанием и кряхтением. Вот стыд. Судя по кривой улыбке, Ая думает точно так же.
Лучше отвезём Малу-сан домой! Она устала после долгого путешествия, ласково треплет меня по плечу ока-сан.
Я глупо киваю.
И проголодалась! добавляет ото-сан, улыбаясь так сердечно, что его очки поднимаются до кустистых бровей.
Не придумав ничего остроумнее, я демонстративно потираю лоб и восклицаю:
Ацуй дес!
То есть: «Мне жарко». О сказанном я сразу жалею: принимающие родители очень расстраиваются, будто лично несут ответственность за тропический климат Восточной Азии.
Гомэннасай, извиняется ото-сан. Ока-сан утаскивает его в сторону круглосуточного магазина.
Ч-что происходит? интересуюсь я у Аи с растерянным смешком.
Её глаза скрывают толстые чёрные стёкла очков. Непонятно, смотрит она на меня или нет и это нервирует. Лопнув жвачный пузырь, она наконец холодно отвечает:
Мы не хотим, чтобы гайдзин было жарко.
Гайдзин? переспрашиваю я.
Часто слышу это слово с тех пор, как прилетела.
Неважно. Полагаю, ты из Германии?
Д-да.
Ая вообще знает, что я её немецкая школьница по обмену?
Я из Германии. Хотя уже начинаю в этом сомневаться. По ощущениям, я уехала оттуда целую вечность назад.
Молчание. Сложная публика.
Навигатор, с помощью которого можно выбраться из этого проклятого вокзала, ещё предстоит изобрести. Двести выходов и все норовят от тебя спрятаться. Клянусь, за последние двадцать минут у моих гугл-карт случилось выгорание.
И всё же ты здесь.
Не слышу восторга.
Ты говоришь по-немецки? уточняю я на родном языке, понадеявшись, что Ая посчитает это интеллигентным.
Лёд становится ещё твёрже.
Что? спрашивает она на английском языке, скрестив руки на груди.
Я поинтересовалась, говоришь ли ты понемецки. Эм и задала вопрос на немецком.
Я знаю, что это был немецкий. Мой друг на нём говорит.
У Аи нет друзей, злорадно заявляет Харуто, за что получает от сестры нагоняй на японском языке.
Я подскажу тебе два-три слова. Поразишь своего друга.
Ура, губы Аи всё-таки трогает подобие улыбки! Но мой триумф длится недолго. Она быстро возвращается к роли неприступной загадочной шпионки. Токио отражается в её очках, будто недостижимый звёздный город.
А вот Харуто разглядывает меня с открытым ртом. Достаточно просто посмотреть на него, чтобы заработать кариес такой он сладкий. Одетый в тёмно-синюю рубашечку, Харуто выглядит как профессор для радужных пони, а стрижка под горшок делает его особенно пухлощёким и забавным.
Харуто замечает, что я смотрю на него с не меньшим интересом, и спрашивает на впечатляюще хорошем английском языке:
Хочешь познакомиться с моими друзьями?
У Хару нет друзей, весело фыркает его сестрица.
Малыш пихает её в бок. Снова спор на японском языке, однако стоит Ае приобнять Харуто за плечо, как воцаряется мир.
Я с удовольствием познакомлюсь с твоими друзьями, торжественно объявляю я. И с твоим приятелем, Ая.
Та молчит. Я словно на краю чёрной дыры неприязнь Аи настолько ощутима, что меня затягивает в её глубину.
Только я собираюсь извиниться (хотя и не понимаю, за что), как тут прибегают принимающие родители с полными пакетами. Через секунду я сжимаю розовый карманный вентилятор в одной руке и розовый зонтик в другой. Но это не всё: ока-сан заботливо надевает на меня розовую шляпу и розовые солнцезащитные очки (даже стёкла розовые). Затем настаёт черёд отосана: он с гордостью демонстрирует бутылку воды, холодный чай, крем от загара (фактор защиты 50), веер кто бы мог подумать розового цвета и батарейки для карманного вентилятора.
Чувство благодарности смешивается с полной растерянностью.
Б-большое спасибо. Это было совсем необязательно.
Ото-сан открывает бутылку воды, и я послушно пью.
Большое, большое спасибо.
Ока-сан включает карманный вентилятор и открывает зонтик.
Правда, спасибо тысячу раз.
Харуто прыскает мне в лицо солнцезащитным кремом, и все весело хихикают. Я тоже громко смеюсь: несмотря на этот набор для выживания в Сахаре, голова у меня горит огнём.
2
Гайдзин
Никогда не спала так крепко и так хорошо. Никаких мыслей и снов, лишь невесомая темнота. Провалялась в нокауте целых десять часов: скорее полумёртвая, чем полуживая. Я проснулась некоторое время назад, но неподвижно лежу на футоне, уставившись в потолок. «Я в Токио, доносится из сумеречного леса сознания. Нет, я не готова»! Со вздохом закрыв глаза, представляю, что нежусь в своей уютной широкой кровати в Германии. Без шансов. Ничто большое в мою новую комнату не вписывается, даже воображаемая мебель. Я обитаю в миниатюрном мирке: крошечный письменный стол, крошечный табурет, крошечный комод, крошечные полки, крошечный матрас (не позволю громкому слову «футон» себя обмануть!), крошечные подушки, крошечное одеяло всё крошечное и каким-то невероятным образом ещё складывается, сворачивается, уменьшается
Семья Накано живёт в доме в Сендагае. Это спокойный, идиллический район, на фоне небоскрёбов Синдзюку он сверкает, как водяные брызги. Район Сибуя, знаменитый своим пешеходным переходом и никогда не утихающей жизнью, находится в двух станциях отсюда. Ещё совсем рядом находится квартал Харадзюку, ультимативный центр дерзкой моды и косплея.
Какой гигантский мир начинается за воротами и какое всё маленькое внутри дома.
Сестра и брат Накано делят общую комнату. Судя по тому, как Ая закатывает глаза, мне досталась бывшая детская Харуто. Кухня и гостиная объединены, раковину и плиту приходится высматривать под микроскопом, но бытовая техника самая современная. Спальню родителей во время (очень короткой) экскурсии по дому мне не показали. Остаётся ванная и одна мысль о ней внушает ужас.
Каждый слышал об овеянных легендами высокотехнологичных японских туалетах, но я не догадывалась, что воду в унитазе можно слить только имея докторскую степень. Если на земле и есть чистое зло, воплощение самого дьявола, то это японские туалеты. За вечер я дважды отважилась приблизиться к унитазу и оба раза попала под удар. Щебет птиц, нагретый стульчак, сушка для тела свой единственный околосмертный опыт я получила, справляя нужду.
Что-то скребётся в дверь.
Я распахиваю глаза. Вот и всё: настоящее меня настигло. Такой город, как Токио, не ждёт. Бросаю взгляд на телефон ух ты, уже половина двенадцатого. Странно, но до сих пор я не слышала ни звука. Принимающая семья ещё спит? Вряд ли. С другой стороны, сегодня воскресенье кто их знает.
Что-то снова скребётся в дверь с тихим мяуканьем.
На душе теплеет. Вчера я то и дело слышала слово нэко у Накано есть кошка! Быстрее ветра скатываюсь с матраса и чуть-чуть приоткрываю дверь. Достаточно узенькой щёлочки: кошка, превратившись в неизвестную жидкость, юркает в комнату так стремительно, что я различаю лишь смутную тень.