Марижа очнулась от того, что кто-то легонько тряс ее, пытаясь привести в сознание. Открыв глаза, она поначалу не могла смотреть все расплывалось, но голос она узнала это был Ларий. Жених принес в пригоршне воды и плеснул ей на лицо. Девушке стало легче: в мыслях прояснилось, окружающий мир стал более четким. Но вместе с сознанием пришла и боль, какой она раньше никогда не испытывала. Марижа нащупала огромную шишку с правой стороны головы и все вспомнила. Вспомнила, что вчера должен был быть праздник Скорогод, что готовила отвар для Фафика, что он капризничал. А потом пришел ужас в лице страшной ведьмы с глазами, горящими демоническим огнем. Марижа прикрыла лицо ладонью, и перед ее мысленным взором, незваным, встал образ той ведьмы: высокая, мощная, с копной спутанных волос, резким голосом, приказывающим отдать ей брата И все, а дальше темнота. Марижа вскинула вопросительный взгляд на Лария, который терпеливо ждал, пока его невеста придет в себя. Ларий был бледен, а на виске у него запеклась большая кровяная бляшка. Глаза у него были потухшие, но в глубине их плескалось беспокойство за нее, и теплота, и боль, которая граничила с пустотой.
Ларий?.. подала голос девушка. В ее недосказанном вопросе слышалась робкая надежда, затаившаяся за незнанием. Марижа как бы спрашивала мог ли ей привидеться весь вчерашний кошмар? В глубине души она знала, что ее мир необратимо изменился, и возврата к прежней жизни не было, но крохотная искра надежды не давала ей покоя. Марижа словно старалась посмотреть на новую реальность глазами Лария, как сквозь призму. Жених сейчас был для нее щитом, ограждающим от горя и ужаса.
Но Ларий лишь крепче поджал губы, и его лоб пересекла складка тяжелых дум. Он ничего ей не ответил, а Марижа поняла все без слов. Она учащенно задышала, стараясь сдержать затрепыхавшееся сердце, и отвела взгляд от жениха. Девушка старалась принять боль так, чтобы она не убила ее на месте.
Неосознанно Марижа отмечала детали всего происходящего. Они находились в саду, точнее там, где раньше был их сад. Сердце девушки сжалось, когда ей вспомнилось, как беззаботно она шла вчера мимо их дивных яблонь, наполненных солнечным теплом и светом. Это воспоминание было сродни последнему прощальному поцелую того прежнего мира, что с такой любовью взрастил ее, Марижу.
Она лежала на спине и никак не могла сообразить, как оказалась здесь. Девушка была наполовину присыпана землей, больше напоминавшей пепел. На ней был ее новый сарафан, теперь испачканный и порванный, венок валялся пожухлый и обгорелый тут же. Но последние воспоминания Марижи обрывались, когда она была в доме, так каким же образом ее занесло в сад?
Ларий помог Мариже подняться с земли, хотя его самого при этом пошатывало. Девушка увидела всю страшную картину разорения, постигшего их деревню. Ни одного уцелевшего жилища в Висле больше не осталось. Колдовской огонь был так страшен, что даже не пожалел камней, а уж раствор, их скрепляющий, был вовсе выжжен дотла. Вместо беленых каменных домов здесь теперь стояли порушенные и почерневшие от копоти, рассыпающиеся от легчайшего прикосновения руины.
Марижа старалась справиться с нахлынувшей дурнотой. В глазах все кружилось, в ушах грохотало Спустя некоторое время зрение прояснилось и кровь перестала как бешеная шуметь в голове. Тогда девушка рассмотрела других людей. То тут, то там они появлялись побитые и покалеченные. Она осмотрела Лария.
Как ты, милый? спросила она, стараясь сосредоточиться на том, что Ларий жив и рядом с ней. Марижа гнала от себя все страшные и непрошенные мысли, предпочитая разобраться с ними позже.
Живой, односложно ответил он. Ларий в свою очередь также внимательно оглядел Марижу и, к вящему облегчению, не обнаружил у нее никаких повреждений кроме шишки на голове. Ты в порядке?
Да, ответила она и тут же почувствовала горячую слезинку, побежавшую по щеке.
Ларий тут же крепко прижал девушку к себе и зарылся лицом в ее волосы. Он терпеливо ждал, пока она выплачется, но вся его душа содрогалась вместе с Марижей. Когда она подуспокоилась и вытерла припухшее от слез лицо, он непроизвольно восхитился ее красотой и нежностью. Ларий в который раз за последний год возблагодарил Торпа за то, что ему досталась такая невеста, и трижды возблагодарил Бога за то, что девушка, так же как и он, пережила эту ночь.
Дом Марижи стоял неподалеку. Точнее его обугленные стены. Девушка, глянув в его сторону, отстранилась от Лария и, будто деревянная, направилась под сень отчего дома. Она не нашла там ничего кроме разрухи, и ей вдруг стало казаться, что пожар подчистую вылизал не только их крепкое пристанище, но и всю ее душу, оставив там лишь черную копоть безнадежности.
Батюшка! Матушка! Братик! звала она, сотрясаясь от рыданий. Колдовской огонь не оставил от них никаких следов. Словно призрак Марижа стояла в разрушенной кухне и смотрела на мертвые камни. Она пыталась вспомнить, как все здесь было прежде. Под ногами у нее хрустела зола. На месте подвала зияла черная дыра колдовской огонь пробрался и туда, уничтожив все подчистую. Ей даже взять из дома было нечего, только и оставалось утешаться воспоминаниями. Она глянула на свой сарафан любимые руки матери вложили в него неисчерпаемый запас теплоты и нежности. Вот та память, что будет у нее всегда.
Пойдем, Марижа, взял ее за руку Ларий.
А твой дом? Твои родные? спросила Марижа, повернувшись к нему.
Их больше нет, ответил он, глядя ей прямо в глаза. Никого не осталось.
Марижа обняла его, деля общее горя напополам. И сказала, глотая слезы:
Мы есть друг у друга. Это самый великий дар.
В ответ он поцеловал ее горько-соленым поцелуем, в котором умерла старая надежда, но зародилась новая, еще совсем робкая и несмелая.
Рука об руку вышли они из обгорелых развалин, и пошли вдоль улицы. Марижа старалась не смотреть на мертвые лица знакомых людей, глядящие на нее из-под завалов и золы. Она сосредоточилась на группке уцелевших селян, что собрались неподалеку от реки. Марижа хотела поскорее увидеть их, порадоваться, что жив еще кто-то. В ней жила надежда, что кто-нибудь из родных все же спасся, или, может, их кто-то видел.
Около берега собрались те, кто мог самостоятельно передвигаться, но не было никого без следов насилия, учиненного ведьмами. Какими глупыми они были, вдруг подумала Марижа с неожиданной вспышкой гнева. Как могли жить столь беспечно, прекрасно зная, что все случившееся вчера в Висле, происходило изо дня в день в других деревнях! Она сжала зубы и постаралась перебороть злость. Сейчас было не самое лучшее время для запоздалых сожалений.
Марижа прислушалась к разговорам. Над кучкой селян предводительствовала жена старосты Ладния:
Мы похороним всех мертвых поступим по-людски, а потом каждый пойдет своей дорогой, ничем больше не связанный. А сейчас на нас долг памяти лежит!
Полноватая, всегда жизнерадостная и очень деятельная Ладния сейчас походила на скрученный осенний лист, оторванный от родного дерева. Она изо всех сил старалась не показывать своей боли по потерянному мужу и мертвым сыновьям и со всевозможным старанием взялась командовать над теми, кто остался в живых. А осталось их не более полутора десятков, если считать тех людей, что могли работать. К тому же почти все были женщинами только троих мужиков оставили им ведьмы. Еще было столько же увечных и немногим меньше тех, кому до вечера дожить было не суждено. А ведь в Висле жило около полутора сотен крестьян!
Ее предложение не нашло ярых сторонников. Все люди стояли как пришибленные, каждый варился в собственном котле страданий.