Евгений Семенович, это что-то невероятное! я узнал голос Сеславинского и повернулся к нему.
Директор дома культуры смешно всплескивал руками и не находил слов. Рядом с ним стоял молодой мужчина с прической под Градского и даже чем-то в целом похожий на легендарного музыканта. Он улыбался и протягивал ладонь для рукопожатия, я ответил.
Это наш перспективный молодой режиссер, сказал Сеславинский. Филипп Артемович Владимирский. Руководитель театральной студии имени Любови Орловой. Это его ученицы ставили сценку.
Меня словно молнией пронзило. Владимирский это тот самый постановщик, с которым я познакомился в прошлой жизни. Только сейчас ему еще не исполнилось и сорока, он был молодым и талантливым парнем, подающим надежды. И такому знакомству можно просто порадоваться.
Очень приятно, Филипп Артемович, улыбнулся я. Признаться, ни разу не был на ваших спектаклях, но очень хотелось бы.
А вы приходите в дом культуры в следующую субботу, уже в ноябре, ответил тот. Мы ставим Островского, «На всякого мудреца довольно простоты». Вход бесплатный, мы же кружок. Но для журналистов выделим лучшие места.
А можно еще и для врачей? прищурившись, попросил я, подавая руку Ямпольской, которая как раз тоже добралась до сцены. Аглая Тарасовна, вы ведь любите театр?
Я вообще очень люблю искусство, ответила девушка.
Товарищи, извините, что вмешиваюсь, вежливо, но решительно прервал наш разговор Краюхин. Позвольте мне Евгения Семеновича на пару слов.
Верните Кашеварова! тут же крикнул кто-то, но его вежливо попросили не шуметь. И мне чертовски было приятно не только то, что меня поддерживают, но и то, что из уважения ко мне люди не переходят границы дозволенного.
Конечно, Анатолий Петрович, но только недолго, не хочу оставлять без внимания свою спутницу, я показал на Ямпольскую. И еще один момент Марта Рудольфовна!
Мирбах была поблизости, но из природной скромности, не свойственной людям нашей профессии, не вмешивалась. И только услышав меня, она сделала несколько шагов. Сеславинский в этот момент обратился к зрителям, попросив их покинуть сцену.
Концерт завершен, уважаемые товарищи! говорил он. Приходите к нам в ноябре на смотр художественной самодеятельности!
Комсомольцы, рабочие, служащие тут же послушались и принялись расходиться, возбужденно при этом переговариваясь. А я неожиданно осознал, что все это время люди на первом ряду сидели не шелохнувшись. Те самые первые лица города вроде главврачей и руководителей экстренных служб. И это, на мой взгляд, внушало уважение никто не ушел, воспользовавшись шумихой, хотя дело действительно в определенный момент запахло жареным. А тут они вдруг принялись степенно вставать, но к выходу не пошли.
Мои журналисты, подошедшая Громыхина, Вася Котиков, директор ДК, режиссер Владимирский и, конечно же, Аглая Тарасовна стояли рядом и внимательно наблюдали за происходящим. А я невозмутимо повернулся к Мирбах и показал ей на руководителя театральной студии.
Марта Рудольфовна, вы же знакомы с Филиппом Артемовичем? Я думаю, с ним может получиться отличное интервью.
Я едва сдержал смешок совсем забыл, что меня сняли с должности, и привычно распоряжаюсь как редактор. Видимо, об этом же подумал и Краюхин, который жестом предложил мне отойти в сторону.
Что скажете, Анатолий Петрович? спросил я, когда мы расположились у одной из толстых стен. Первые лица стояли в сторонке и о чем-то беседовали, время от времени бросая на нас короткие взгляды, а на сцене уже образовалась какая-то своя тусовка из журналистов и богемы. Ямпольская, к слову, оживленно о чем-то беседовала с Зоей и Котиковым.
Скажу, что наделал ты шуму, Кашеваров, покачал головой Краюхин, вполголоса отвечая на мой вопрос. Мало того, что в газете у тебя вольница, распустил народ, так еще на Дне комсомола чуть бунт не устроил. Будь иначе, я бы отправил Хватова назад уже через пару дней, а потом и тебя бы восстановил. А теперь
Он махнул рукой, задумавшись о чем-то своем. Я же размышлял о Краюхине. Вот раньше было непонятно, на моей он стороне или нет, сама меня прикрыла Громыхина или он дал добро, а вот теперь все встало на свои места. Не просто так он отходил в сторону, а чтобы остаться в силе и поддержать нас. Настоящий политик.
Вы бы лучше со мной прямо поговорили, так же тихо ответил я. Номер про чернобыльцев или концерт это не единственное, что я хочу сделать. Меня если и прикрывать, то не раз и не два А лучше попробовать убедить всех там, наверху, что от меня есть польза. Как минимум, потому что газету теперь не просто выписывают, но и читают. И обсуждают на все голоса. А всего-то лишь второй номер вышел.
Ты чего, Евгений Семеныч? подозрительно уставился на меня Краюхин. Может, ты все-таки от того удара еще не отошел? Хочешь, мы тебя в Карачарово отправим на лечение? Или в Кашин на воды?
Успеется, я покачал головой, понимая, что именно смутило в моей тираде первого секретаря. Второй номер это я имел в виду с изменением концепции.
Ты вот что, концептуалист, тяжело вздохнул Краюхин, выходи завтра на работу, статьи пиши, в споры не вступай А мы на уровне партии порешаем, что можно сделать.
Он снова о чем-то задумался, и я пытался понять: услышал ли меня первый секретарь, можно ли будет на него положиться? Впрочем, можно проверить, а заодно и доброе дело сделать рокеров освободить. Леутин, конечно, был готов на жертвы ради славы, но лучше без фанатизма.
Анатолий Петрович, а музыкантов моих можно отпустить? я кивнул в сторону начальника милиции.
Хватов мужик мстительный, если узнает, что я за твоих музыкантов заступился, как бы войну не объявил, буркнул Краюхин. Я прослежу, чтобы ничего лишнего им не повесили, так что подержат до утра и выпустят. Ох и крови ты из меня пьешь, Кашеваров! Одни проблемы с тобой, а будет ли польза?.. Ладно, иди давай, тебя женщина ждет. А такие, как эта, вечно стоять не будут. Уведут, если внимание не будешь оказывать.
Я усмехнулся, отметив, что за музыкантами все-таки присмотрят, пожал главному районному коммунисту руку и быстрым шагом вернулся на сцену. Краюхин же направился к первым лицам города. Что-то им сказал, указал рукой на один из выходов, и все дружно направились по ковровой дорожке. А когда они проходили мимо меня, оказалось, что Кашеваров все-таки знаком если не со всеми, то с большинством «отцов Андроповска».
Всего доброго, Евгений Семенович, сказал легендарный полковник Смолин, начальник милиции, и все остальные тоже вежливо закивали, прощаясь.
Последним шел Краюхин. Он позвал меня, я наклонился со сцены и услышал его негромкий голос:
Если наверху все нормально пройдет, в субботу приглашаю тебя поохотиться и рыбу половить. Они, Краюхин кивнул на первых лиц, тоже там будут. Тебе позвонят.
Принято, Анатолий Петрович, ответил я и наконец-то вернулся к Ямпольской. Аглая Тарасовна, прошу меня простить за длительное отсутствие. Весь ваш.
Спасибо вам, Глашенька, Марта Мирбах тем временем завершила какой-то наверняка очень важный разговор с докторшей. Я запишусь, спасибо.
Да уж, Евгений Семенович, Ямпольская, улыбнувшись, посмотрела на меня. Вечер получился действительно шикарный. И необычный. Но время позднее, уже и домой пора, завтра всем на работу.
А я вас провожу, я не спросил, и красавица докторша не стала возражать.
Мы вежливо попрощались со всеми и направились в сторону дома Ямпольской. Правда, путь мы выбрали довольно извилистый через исторический центр, набережную Любицы, парк на костях и снова через набережную, только уже на другой стороне. Забавно, мы оба понимали, что просто не хотим быстро расставаться, но делали вид, будто просто каждый раз не договорили. А поговорить-то нам было о чем!