С какой скоростью ты сделала вывод: женат, врун, бандит. На бандита он совсем не похож, не согласилась я.
Ты считаешь, что у всех бандитов тупые и страшные рожи? Сейчас новая волна, они лакированные и рафинированные, хохотнула она.
Никакой он не бандит, а бизнесмен.
Таинственный бизнесмен, таинственный бизнес, прямо конспирация, как в триллере, с иронией заметила Нора. Ты ничего про него толком не знаешь. Вы даже встречаетесь на чужой квартире.
С чего ты взяла? Это его квартира.
Ты сама говорила, что помещение там как нежилое. Темнит он, продолжала подруга вправлять мне мозги.
Как ты можешь это утверждать, если ни разу его не видела, слабо возразила я.
Ты сама это знаешь. Помнишь, что сказал классик про самообман? Надо все выяснить. Неизвестно, с кем ты связалась.
Не буду ничего выяснять, я счастлива, а остальное не имеет значения.
Счастлива это не когда сидишь с кисляком на лице и не ждешь, как идиотка, придет не придет, позвонит не позвонит.
Зря я тебе все рассказала, рассердилась я. Столько негатива вылила, да еще и бандит! Ты же его не знаешь.
Так познакомь нас. Я вмиг его раскушу. Хочешь, найду всю инфу про него, раз у тебя не получилось? Это проще простого.
Не надо ничего искать, отклонила я.
Разговор с подругой окончательно испортил мне настроение. Несмотря на мой взбрык, в душе я с ней согласилась. Подозрения, что Стас меня обманывает, возникли не сразу. Первые время я, одуревшая и ослепленная, летала наподобие персонажей картин Шагала. Сделанные в этот период работы отражали мое летающее состояние родились неожиданные для меня самой идеи. Могу поспорить с теми, кто утверждает, что лучшее создается в период мук. У меня получилось наоборот: счастье, а я считала это счастьем, дало мне невероятный толчок, сдвинуло с места, повело меня как художника в новом направлении. Я трудилась без устали и часто по ночам, а днем при первом же звонке Стаса: «Приходи!» мчалась к нему. Позже, когда раскрылся его обман, я сидела в своей комнате-мастерской, забросив кисти, краски, карандаши, и мои работы, некоторые незаконченные, смотрели на меня с укором. Страдания нисколько не вдохновляли на творчество напротив, они отнимали силы и желание что-либо делать. Я настолько в них погрузилась, что иногда казалось, что я ими упиваюсь. Есть в жалости к себе такой момент.
На следующий день после разговора с Норой я поплелась к очередному клиенту. Именно поплелась шла с неохотой. От дурных предчувствий все внутри меня ныло и болело. Перенести встречу с клиенткой я себе не позволила должна зарабатывать. Если бы я вдруг осталась без копейки, к матери ни за что не обратилась бы за помощью. «Я же говорила, что ты от меня зависишь!» произнесла бы она с торжеством.
Портреты на заказ приносили неплохой дополнительный доход. Ну да, халтурка, зато на нее спрос, а с иллюстрациями сложнее: то заказ есть, то нет. С картинами та же история: то продашь, то нет, все переменчиво. Нора давно подбивает меня заняться рекламой, как и она. Уговаривает, что дело это денежное, увлекательное: постоянно меняются тренды и веяния, время несется вперед, требует новых смелых решений. Но меня больше привлекают портреты. По фотографиям я их не делаю, это скучно. Предпочитаю живое общение, тем более что мне везет: среди моих клиентов немало своеобразных личностей. Сегодня встреча с новой клиенткой она на днях позвонила, сказала, что ей меня рекомендовали и она хочет заказать портрет. Голос у нее глубокий, переливчатый, и, пока я ехала к ней, развлекая себя, лепила в уме ее внешность. Ее грудной голос почему-то ассоциировался у меня с женщиной средних лет, крупной, с приятным округленным лицом и черноволосой. Навоображала я невесть что, но в цель частично попала: клиентка примерно лет сорока, фигуристая, полноватая, чуть ниже среднего роста, лицо приятное, но не круглое, а волосы в самую точку черные.
Марго, протянула она мне руку, всю в кольцах. На каждом пальце по два кольца.
Вроде приветливая, вроде приятная, но напрягал ее испытующий взгляд. Как будто она пыталась определить, хороший ли я художник, не зря ли обратилась ко мне.
Вы говорили, что хотите портрет карандашом. Реалистичный и черно-белый? решила уточнить и заодно заверить, что желание клиента для меня закон и я не стану, как кубист, дробить ее лицо на геометрические фигуры или рисовать что-то непонятное. Клиенты, как правило, просят не искажать их внешность, только если покрасивее их изобразить.
Да, карандашом, но в цвете. Мне нужен портрет юной девушки.
Я ожидала, что она, как большинство заказчиков, попросит изобразить ее помоложе, но не предполагала, что до такой степени моложе.
Еще я бы хотела, чтобы девушка сидела на фоне экзотических цветов, таких, как на ваших картинах.
Вы видели мои работы?
Да, в Интернете и на одной выставке. Мне там очень понравилась ваша картина с цветами. Вы пишете цветы с натуры?
В основном выдумываю, хотя с натуры иногда пишу.
Очень хорошо, изобразите какой-нибудь сад, пусть портрет будет как фантазия.
Впервые слышу подобное пожелание. Это вдохновляло не держало меня в строгих рамках. Посажу Марго на лужайку среди сюрреалистичных цветов, и их гибкие стебли обкрутят ее пальцы вместо колец.
Давайте я вначале сделаю эскиз, а то вдруг вас что-то не устроит, предложила я.
Не стоит, доверяю вашей фантазии, она же у вас достаточно богатая, со странным смешком произнесла она.
Намекает на что-то? Опять меня заносит. Моя суперчувствительность все портит, делает подозрительной. Марго просто неудачно пошутила.
Рада, что вы мне доверяете, игнорируя ее смешок, ответила я.
Пока я все подготавливала и раскладывала, она расспрашивала, что я окончила, замужем ли, есть ли дети. Излишнее любопытство мне неприятно. Ее сверлящий взгляд и град вопросов начали надоедать. Выпытывает что-то или такая у нее манера заполнять паузы вопросами?
Можем приступать. Вы готовы? оборвала я допрос.
Готова, и позвала кого-то: Крис, иди сюда!
В комнату вошла девочка-подросток.
Это Кристина, моя дочь, представила ее Марго. Это она будет вам позировать.
Непонятно, почему сразу не сказала про дочь. Хотя такой поворот меня устраивал как натурщица ее дочь подходила намного больше. Миниатюрная, с бледно-прозрачным лицом, она казалась воздушным созданием, этаким бескрылым эльфом, но эльфом-инвалидом: ее правая рука, сухая и безжизненная, беспомощно висела вдоль тела.
Я вас оставлю. Если что, зовите, произнесла Марго и ушла.
Ее дочь стояла посреди комнаты с безучастным видом. Затея с портретом ее явно не привлекала. Желая ее подбодрить, я заверила, что не придется ей позировать, как каменной, боясь пошевелиться, мы можем болтать и, если она устанет, сделаем перерыв. Вяло кивнув, она спросила, куда садиться.
Вон туда, поближе к свету.
Она опустилась на стул. Уставилась в окно и застыла, как скульптура, несмотря на мои слова, что каменной быть не обязательно. Чтобы дать ей расслабиться и снять с нее зажатость, я спросила, нравится ли ей идея сделать ее портрет на фоне цветов.
Мне без разницы.
Не любишь цветы?
Люблю, но их все кому не лень рисуют.
Все рисуют по-разному. Твоя мама попросила сделать цветы необычными.
Зашибись! прыснула она. Неужто такие, как у Джоржии ОКифф?1
Ты знаешь Джоржию ОКифф? удивилась я.
Знаю, у нее прикольные картины, а мама их терпеть не может.
Ты интересуешься искусством?
Что за цветы вы собираетесь рисовать? Ромашки и васильки? не ответив, хмыкнула она.
Мои собственные.
Выдуманные?
Скорее утрированные. А какие еще художники тебе нравятся?
Мне мало кто нравится, ответила она и отгородилась.
Замкнутая и настороженная девочка. Свет из окна, падая на ее бледное лицо, побелил его еще больше и усилил ее внешнюю хрупкость. Выглядит ранимой, прикрывается насмешками, а в душе, похоже, сильнее, чем кажется.