Посетили небольшой завод осветительных устройств для вертопланов, входящий в Корпорацию электрооборудования. Уже на крыше были встречены и главным технологом, и администратором по кадрам (ибо рекомендательное письмо-циркуляр Главноуправителя обладало силой магической). Спустились в производственные помещения.
Каждый процесс, объяснял администратор, выполняется по возможности одной группой Бокановского.
И действительно, холодную штамповку выполняли восемьдесят три чернявых, круглоголовых и почти безносых дельтовика. Полсотни четырехшпиндельных токарно-револьверных автоматов обслуживались полусотней горбоносых рыжих гамм. Персонал литейной составляли сто семь сенегальцев-эпсилонов, с бутыли привычных к жаре. Резьбу нарезали тридцать три желто-русые, длинноголовые, узкобедрые дельтовички ростом все как одна в метр шестьдесят девять сантиметров (с допуском плюс-минус 20 мм). В сборочном цехе два выводка гамма-плюсовиков карликового размера стояли на сборке генераторов. Ползла конвейерная лента с грузом частей; по обе стороны ее тянулись низенькие рабочие столы; и друг против друга стояли сорок семь темноволосых карликов и сорок семь светловолосых. Сорок семь носов крючком и сорок семь курносых; сорок семь подбородков, выдающихся вперед, и сорок семь срезанных. Проверку собранных генераторов производили восемнадцать схожих как две капли, курчавых шатенок в зеленой гамма-форме; упаковкой занимались тридцать четыре коротконогих левши из разряда дельта-минус, а погрузкой в ожидающие тут же грузовики и фургоны шестьдесят три голубоглазых, льнянокудрых и веснушчатых эпсилон-полукретина.
«О дивный новый мир» Память злорадно подсказала Дикарю слова Миранды: «О дивный новый мир, где обитают такие люди».
И могу вас заверить, подытожил администратор на выходе из завода, с нашими рабочими почти что никаких хлопот. У нас всегда
Но Дикарь уже убежал от своих спутников за лавровые деревца, и там его вырвало так, будто не на твердой земле он находился, а в вертоплане, попавшем в болтанку.
«Дикарь, докладывал письменно Бернард, отказывается принимать сому, и, по-видимому, его очень удручает то, что Линда, его м, пребывает в постоянном сомотдыхе. Стоит отметить, что, несмотря на одряхление и крайне отталкивающий вид его м, Дикарь зачастую ее навещает и весьма привязан к ней любопытный пример того, как ранняя обработка психики способна смягчить и даже подавить естественные побуждения (в данном случае побуждение избежать контакта с неприятным объектом)».
В Итоне они приземлились на крыше Школы. Напротив, за прямоугольным двором, ярко белела на солнце пятидесятидвухэтажная Лаптонова Башня. Слева Колледж, а справа Итонский храм песнословия возносили свои веками освященные громады из железобетона и вита-гласа. В центре прямоугольника, ограниченного этими четырьмя зданиями, стояло причудливо-старинное изваяние Господа нашего Форда из хромистой стали.
Вышедших из кабины Дикаря и Бернарда встретили доктор Гэфни, ректор и мисс Кийт, директриса.
А близнецов у вас здесь много? тревожно спросил Дикарь, когда приступили к обходу.
О нет, ответил ректор. Итон предназначен исключительно для мальчиков и девочек из высших каст. Одна яйцеклетка один взрослый организм. Это, разумеется, затрудняет обучение. Но поскольку нашим питомцам предстоит брать на плечи ответственность, принимать решения в непредвиденных и чрезвычайных обстоятельствах, бокановскизация для них не годится. Ректор вздохнул.
Бернарду между тем весьма пришлась по вкусу мисс Кийт.
Если вы свободны вечером в любой понедельник, среду или пятницу, милости прошу, говорил он ей. Субъект, знаете ли, занятный, прибавил он, кивнув на Дикаря. Оригинал.
Мисс Кийт улыбнулась (и Бернард счел улыбку очаровательной), промолвила: «Благодарю вас», сказала, что с удовольствием принимает приглашение. Ректор открыл дверь в аудиторию, где шли занятия с плюс-плюс-альфами.
Послушав минут пять, Джон озадаченно повернулся к Бернарду.
А что это такое элементарная теория относительности? шепотом спросил он. Бернард начал было объяснять, затем предложил пойти лучше послушать, как обучают другим предметам.
В коридоре, ведущем в географический зал для минус-бет, они услышали за одной из дверей звонкое сопрано:
Раз, два, три, четыре, и тут же новую, устало-раздраженную команду: Отставить.
Мальтузианские приемы, объяснила директриса. Наши девочки, конечно, в большинстве своем неплоды. Как и я сама, улыбнулась она Бернарду. Но есть у нас учениц восемьсот нестерилизованных, и они нуждаются в постоянной тренировке.
В географическом зале Джон услышал, что «дикая резервация это местность, где, вследствие неблагоприятных климатических или геологических условий, не окупились бы расходы на цивилизацию». Щелкнули ставни; свет в зале погас; и внезапно на экране, над головой у преподавателя, возникли penitentes[1], павшие ниц пред богоматерью Акомской (знакомое Джону зрелище); стеная, каялись они в грехах перед распятым Иисусом, перед Пуконгом в образе орла. А юные итонцы в зале надрывали животики от смеха. Penitentes поднялись, причитая, на ноги, сорвали с себя верхнюю одежду и узластыми бичами принялись себя хлестать. Смех в зале до того разросся, что заглушил даже стоны бичующихся, усиленные звукоаппаратурой.
Но почему они смеются? спросил Дикарь с недоумением и болью в голосе.
Почему? Ректор обернулся к нему, улыбаясь во весь рот. Да потому что смешно до невозможности.
В кинематографической полумгле Бернард отважился на то, на что в прошлом вряд ли решился бы даже в полной темноте. Окрыленный своей новой значимостью, он обнял директрису за талию. Талия гибко ему покорилась. Он хотел уже сорвать поцелуйчик-другой или нежно щипнуть но тут снова щелкнули, открылись ставни.
Пожалуй, продолжим осмотр, сказала мисс Кийт вставая.
Вот здесь у нас, указал ректор, пройдя немного по коридору, гипнопедическая аппаратная.
Вдоль трех стен помещения стояли стеллажи с сотнями проигрывателей для каждой спальной комнаты свой проигрыватель; четвертую стену всю занимали полки-ячейки с бумажными роликами, содержащими разнообразные гипнопедические уроки.
Ролик вкладываем сюда, сказал Бернард, перебивая ректора, нажимаем эту кнопку
Нет, вон ту, поправил досадливо ректор.
Да, вон ту. Ролик разматывается, печатная запись считывается, световые импульсы преобразуются селеновыми фотоэлементами в звуковые волны и
И происходит обучение во сне, закончил доктор Гэфни.
А Шекспира они читают? спросил Дикарь, когда, направляясь в биохимические лаборатории, они проходили мимо школьной библиотеки.
Ну, разумеется, нет, сказала директриса, зардевшись.
Библиотека наша, сказал доктор Гэфни, содержит только справочную литературу. Развлекаться наша молодежь может в ощущальных кинозалах. Мы не поощряем развлечений, связанных с уединением.
По остеклованной дороге прокатили мимо пять автобусов, заполненных мальчиками и девочками; одни пели, другие сидели в обнимку молча.
Возвращаются из Слау, из крематория, пояснил ректор (Бернард в это время шепотом уговаривался с директрисой о свидании сегодня же вечером). Смертовоспитание начинается с полутора лет. Каждый малыш дважды в неделю проводит утро в Умиральнице. Там его ожидают самые интересные игрушки и шоколадные пирожные. Ребенок приучается воспринимать умирание, смерть как нечто само собой разумеющееся.