Высказывались предположения, что скальдическая поэтика была больше обращена к уму, представляла собой что-то навроде шарады, которую слушатели с упоением разгадывали. Как пишут И.Г.Матюшина и Е.А.Гуревич в «Поэзии скальдов»: «Большинство ученых считают, что воспринимать на слух поэзию, сочиненную дротткветтом, могли только или сами скальды, или аудитория, достаточно искушенная во всех деталях скальдической техники, и утверждают, что дротткветтные висы не предназначались для единичного исполнения, но заучивались наизусть и затем расшифровывались». Соответственно, переводчики старались так же дать малопонятный перевод, перенасышенный архаизмами. Я их отнюдь не критикую. Каждый переводчик волен избирать для себя ту сторону переводимого произведения, которую он считает наиболее значимой.
Углубленное изучение скальдического синтаксиса И.Г.Матюшиной и Е.А.Гуревич, показали, что «свободный» порядок слов в висах отнюдь не равен «хаотическому». Оказалось, что почти в двух третях всех хельмингов дротткветта использовались относительно простые для восприятия виды последовательных и вставных предложений. «Типично скальдический прием переплетения предложений содержится менее чем в четверти всех примеров, но и здесь главные члены предложения обычно не разъединяются, компоненты разорванного предложения употребляются в предсказуемых частях полустрофы и обычно связываются аллитерацией» К. Э. Гаде заметила, что аллитерация иногда, как будто сознательно, используется для связи разорванных элементов синтаксических единиц.
Вставные предложения занимают строго определенные позиции в строфе и не только не отвлекают внимания слушателей от того главного, о чем говорится в строфе, но, напротив, позволяют расположить все сообщаемое в висе таким образом, чтобы дать аудитории возможность сосредоточиться на наиболее семантически нагруженных синтаксических «блоках»
Подобно тому, как за каждым типом синтаксической организации закрепляется строго определенная функция, в каждой строке хельминга решается своя композиционная задача: в первой строке предложения вводятся, во второй продолжаются или заключаются, в третьей даются новые предложения и/или их компоненты, в четвертой все элементы разорванного орнамента складываются воедино и находят завершение. Эти правила неукоснительно соблюдаются скальдами, их незыблемость признается аудиторией».
Не приходится сомневаться, что для современников скальдов «плетенка» имела эстетическую ценность. Недаром Харальд Суровый сочинив вису в «эддическом размере» без кеннингов и вставных предложений, охарактеризовал ее как «плохую», и сейчас же сочинил другую «хорошую», со всем набором крышесдвигательных скальдических приемов.
Происхождение «плетенки» учеными не объяснено. М.И.Стеблин-Каменский высказал интересную мысль, что «плетенка» является наследницей хорового пения, когда одно предложение пелось одной группой, а другое другой. Мысль сколь оригинальная, столь и не доказуемая, поскольку о хоровом исполнении эпических поэм, да еще разбитом на два голоса, у скандинавов никаких свидетельств нет. И.Г.Матюшина и Е.А.Гуревич, обходя вопрос о происхождении «плетенки», высказывают предположение, что она была не столь уж неразличима на слух, как это кажется на письме. Скальд, исполняя свое произведение, мог интонационно голосом выделять вставные предложения. Вполне возможно, что оно так и было, поэтому вставные предложения воспринимались именно, как украшение стиха, но вопрос о генезисе не снимается.
Если посмотреть на стадиально более раннюю эддическую поэзию, то в ней «плетенка» почти не встречается, а там где она есть, можно предположить обратное влияние скальдического искусства. Такой вот тупик.
Мне показалось интересной сопоставить скальдическую «плетенку» с композиционной структурой «Беовульфа» древнеанглийского эпического произведения. Как уже отмечалось выше, древние англо-саксы, по сути, представляли один народ с северными германцами, и те, и другие были наследниками одной эпической традиции. «Беовульф» сложен аллитерационно-тоническим стихом, близким как к эддическому, так и скальдическому стихосложению. Но если у скандинавов развитие стиха пошло в сторону замыкания синтаксической конструкции, границы которого первоначально были размыты, как в эддическом стихе, а потом строго формализовались в хельминги и висы в скальдичеком стихе, то у древних англо-саксов разделения свободно льющего стиха не произошло. В результате в синтаксической конструкции древне-английского стиха появляются уточняющие определения в середине предложения, подобно «вставным словам» в скальдических висах.
шлемоносец-воительБез отмщенья погибшую(пер. В. Тихомирова)Здесь уточняющее определение «шлемоносец-воитель» стоит недалеко от уточняемого подлежащего «он», но все же оно отделено сказуемым, а если учесть, что стих, не прерываясь, идет дальше, то конструкция «шлемоносец-воитель» оказывается вставлена в середину предложения, так же, как и уточняющее словосочетание «без отмщенья погибшую», которое хоть и стоит сразу после уточняемого слова «рать», но разрывает целостное предложение: «разбив нашу рать, беспощадные Скильдинги одержали верх», т.е. мы видим прообраз скальдической «плетенки».
Также интересна композиционная конструкция «Беовульфа», в которой повествование о славных подвигах Беовульфа постоянно прерывается сказаниями о древних деяниях датчан, т.е. композиция «Беовульфа» демонстрирует ту же «плетенку», но не синтаксическую, а сюжетную.
Происхождение сюжетной «плетенки» можно объяснить попытками эпического сказителя в рамках традиционной поэзии (а другой он не знал) дать многоплановое изображение, совместить в одном повествовании прошлое и настоящее, при том, что традиционные средства были пригодны лишь для разворачивания линейной временной композиции. В результате автор «Беовульфа» нашел выход в инкорпорировании одного сюжета в другой путем разбивки основного сюжета. Вряд ли это было инновацией, во всяком случае, сюжетную чехарду мы можем наблюдать в «Слове о полку Игореве», что говорит о наличии определенной традиции «переплетения сюжетов». Глубже X века заглянуть не удастся из-за отсутствия материала для изучения, поэтому придется констатировать, что уже в X веке традиция «переплетения» сюжетов была сформирована, а ее зарождение следует отнести ко времени существования русско-германского единства.
Скальдическая виса отличается от эпического произведения своими малыми размерами, соответственно, если на уровне поэмы возможно сконструировать «сюжетную» плетенку, то на уровне висы остается конструировать плетенку из отдельных слов и предложений. Принцип уже есть, традиция «переплетений» тоже. Представляется вероятным, что первоначально вплетались отдельные слова, уточняющие определения, вроде «шлемоносца-воителя» в приведенном примере из «Беовульфа», затем по мере развития искусства скальдов, а также эстетизации приема «плетенки» начали появляться все более сложные конструкции.
Кроме уточняющих определений, вставочные слова могли содержать обращения, авторские ремарки, эмоциональные отклики на описываемое событие. По сути дела, это также микросюжеты в микроповествовании, каким является виса. Событие разворачивается в линейной временной последовательности, но автору висы необходимо одновременно дать некое пояснение, которое он и делает, разбивая предложение.