Добро пожаловать, брат. Как ты себя чувствуешь? Зевс всегда был любезен с Посейдоном, хотя ему и не нравилась уязвимость брата, как и его вечное, ни к чему не приводящее соперничество.
Давай начинать, Зевс, я не собираюсь долго прозябать на Олимпе.
Нет! громко сказала Гера. Ещё не все собрались.
Олимпийцы повернулись и удивлённо посмотрели на царицу, а потом стали оглядываться, силясь понять, кто отсутствует.
Если твой сын только посмеет снова не явиться
Зевс ударил своей эгидой о мрамор, который тут же дал трещину, а с Олимпа скатился огромная глыба.
Он и твой сын тоже! огрызнулась Гера, метнув в мужа молниеносный взгляд.
Она поднялась с трона и начала всматриваться вдаль. Ареса, Бога Войны, нигде не было видно.
Опять развлекается на митингах! Где там у нас сегодня протестующие? В кого на этот раз он бросает камни и зажигательные смеси? подлил масло в огонь Гермес. Оставьте его за этим серьёзным занятием, я обещаю передать брату всё, что мы в тысячный раз будем тут обсуждать. Дословно!
Молчи, несчастный! грозно сказала Гера.
Никто не смеет перечить законам! ещё громче сказал Зевс. Если я не властен на земле, это не значит, что больше не могу низвергнуть его за непослушание в Тартар!
Ты не посмеешь!
Гера злобно смотрела на мужа. Она знала, что больше всего на свете их сын Арес ненавидел подчиняться. А ещё он, как и мать, терпеть не мог эти ежегодные собрания на Олимпе. Не имея возможности повоевать в мирное время, он примкнул к анархистским движениям, забавляясь тем, что появлялся и растворялся в слезоточивом дыму. Арес всегда любил войну ради войны, и ему всё равно было, на чьей стороне воевать. Он давно понял, что люди, ради которых он когда-то сражался, ничуть не лучше тех, против которых он сражался. Так и сейчас: агрономы, врачи, учителя, правительство, полицейские, нищие, случайные прохожие, для него их жизнь не представляла ни малейшей ценности.
Ещё как посмею! Хотя Зевс вдруг замолчал и задумался. Возможно, этот подонок даже ускорит процесс уничтожения человечества В следующий раз я хочу, чтобы присоединился к членам совета Дионис.
Вот, это уже по-нашему! По-божески, так сказать! Передать ему, чтобы захватил с собой нектар амброзии и весёлых сатиров, отец? Будем пьянствовать, шуметь и заниматься всяческими непристойностями, наблюдая за тем, как разрушается мир под нашими ногами! А что? Боги тоже люди!
Гермес разошёлся не на шутку. Только от него Зевс и мог стерпеть подобное поведение. Кроме того, что он был самым младшим и любимым сыном Небесного Владыки, он ещё был его тайной связью с мирской жизнью. Вестник и посланник, знающий всё на свете: от великих открытий и теорий заговора до последней сплетни как Богов, так и людей, вхожий во все царства, вплоть до подземного, Гермес не брезговал служить на посылках даже смертным. Информационное поле всемирной сети, поглотившее весь мир, его рук дело, как лепта, внесённая в разрушение умственного развития человечества. Вместе с тем он покровительствовал послам и путникам, иными словами туризму. Поэтому часто желание уничтожить этот мир сменялось одержимостью этот мир спасти. Более непостоянного Бога, чем Гермес, трудно было себе представить.
Итак, начнём! объявил Зевс. Мы собрались здесь для того, чтобы поддержать наши божественные узы, укрепить силы нектаром и амброзией, а после дать возможность высказаться тем, кто ещё посещает землю и следит за жизнью смертных
Глава 2.
Никос
Греция, Салоники, февраль, 2015 г.
В университете наступил обычный четверг. Никос Венетис приехал раньше всех и вошёл в здание теологического факультета. Мраморное сооружение, хранившее в себе священные учения, ещё не проснулось от холодного февральского сна. Винтовая лестница и коридоры были окутаны утренним морозом, на стенах ещё были видны капли влаги. Никаких признаков тепла и человеческого присутствия. Коридоры пусты, аудитории закрыты, день только начинался. Никос остановился перед настенной иконой Богородицы, висевшей рядом с аудиторией, где проходила Божественная литургия. Глядя в пол, он трижды перекрестился и прильнул губами к начищенному до блеска стеклу. Потом зажёг свечу и вставил её в огромный подсвечник с песком, располагавшийся справа от образа. Дверь в аудиторию была приоткрыта, и студент вошёл внутрь. Всё здесь напоминало интерьер церкви, с образами святых, подсвечниками, трибунами и огромным крестом на стене с распятым Спасителем. Лишь большие окна с видом на город и белые стены указывали на то, что это университетский класс. Никос сел на пустую скамью в самом дальнем и неосвещённом углу, закрыл глаза и начал молиться. Постепенно аудитория стала наполняться студентами. Большинство из них казались старше своего студенческого возраста, из-за сильно отросшей щетины, превращающейся в густую бороду. Никто не разговаривал, все приветствовали друг друга лишь лёгким кивком. Несколько человек, одетых в длинные черные рясы, прошли в самую глубь помещения, плотно сгруппировались и раскрыли перед собой псалмы. Роль певчих обычно исполняли аспиранты теологического факультета. Среди них был старший брат Никоса, Ставрос Венетис. Ему было двадцать шесть лет, он был выше ростом и более статный, чем Никос, который сутулился и всегда смотрел вниз. Младший брат восхищался старшим, его глубоким баритоном, выделявшимся среди других голосов, манерой носить рясу из марокканской ткани с бордовым воротничком и силой его веры.
Студенты неподвижно смотрели на иконы, настраиваясь внимать голосу пастыря, появившегося в уже набитой аудитории последним и немедленно приступившего к литургии. Для всех этот момент был священен, он настраивал на добродетель и смирение, наполнял души умиротворением.
Когда служба подошла к концу, самые стойкие стали выстраиваться в очередь ко Святому Причастию. Остальные вышли из аудитории. Некоторые студенты приходили в институт позже, к десяти, посещая службы лишь по большим праздникам на Пасху и Рождество.
Никос Венетис не пропускал ни одной литургии. Он вставал в очередь и с замиранием сердца ждал, когда его волос коснётся священная мантия.
После причастия все разбрелись по коридорам, и здание вновь стало походить на учебное заведение с обычными студентами. Ребята шутили, смеялись и толкались, где-то в сторонке стояли пары, держась за руки.
Нико! окликнул знакомый голос. Привет, дружище!
Лукас Рэнгас был лучшим другом Никоса и сыном близких друзей его родителей. С детства он был очень крепким и упитанным мальчиком, весёлым и любознательным. Он выбрал факультет теологии из-за невысоких проходных баллов и за компанию с другом, но никак не из-за религиозных убеждений. К православию Лукас относился точно так же, как к любой другой теоретической науке. Он никогда не появлялся на утренних службах, предпочитая подольше поспать.
Как дела, Лука? обрадовался другу Никос. Что нового? У тебя глаза, как будто бы ты опять всю ночь играл в компьютерные игры.
А как, по-твоему, ещё мне отвлечься от мыслей о Кейси? Тебе-то хорошо, ты помолился и спать. А я как только подумаю о твоей сестре, так аж зубы сводит от непристойного желания!
Если бы он знал, насколько Никос понимал чувства друга! Гормоны бились в его молодом теле, как необузданные жеребцы, и укрощать их становилось с каждым днём всё труднее. Но Никос готовил себя к принятию священного сана, и говорить на эту тему, даже с лучшим другом, ему было ужасно неловко.
Почему бы тебе просто не пригласить Кейси в кафе? ушёл от ответа Никос.