Нить прошлого в народах Кавказа безобрывочна в памяти его потомков, особенно память к своим предкам, к своему прошлому
Исмаил Акаев писатель, журналист, член Евразийской Творческой Гильдии (Лондон), член Клуба Писателей Кавказа
«КIАНТ КХИОШ КХИАВО КЪОНАХА! ЙОI КХИОШ КХИАДО КЪАМ!»
«ВОСПИТЫВАЯ МАЛЬЧИКА ВОСПИТЫВАЕТЕ МУЖЧИНУ! ВОСПИТЫВАЯ ДЕВОЧКУ ВОСПИТЫВАЕТЕ НАЦИЮ!»
(чеченская поговорка)
Абрек Кута из Довта-Мартана
Тропа к сердцу
I
Золотые солнечные лучи игриво переливались на окутанных зеленым бархатом лесов, высоких холмах Довта-Мартана. Кута наслаждался Родиной, запахом ее земли, вкусом ее шумных родников и какой-то глубокой, своеобразной тоской, постоянно витавшей в ее воздухе.
Прошло ровно две недели, как Кута отбил у казаков табун лошадей старого Шоптака. Сейчас в его жизни неожиданно настали такие долгожданные минуты покоя, которые он мог провести в кругу своей семьи в таком дорогом сердцу, живописном Довта-Мартане. Но на самом деле Кута мало времени проводил дома. Он словно не мог насытиться этим воздухом свободы.
Как только сумрак окутывал небо, Кута выезжал в гости к своим друзьям, проживающим в соседних селах и аулах. Так он проведал лекаря аккинца Эльмарзу с Валерика, заодно и рану свою показал ему. Несколько дней абрек провел в Самашках у верных друзей из тейпа зумсой. Вместе со своим названным братом Гирмахом из тейпа нашхой, с села Катар-юрт, Кута побывал в Старых Атагах у Аюба Тамаева, и еще несколько дней они провели в Шали.
Кута посетил и свое родовое гнездо высокогорный Ушкалой, лежащий на самом пике чинхоевских гор. Именно здесь на земле предков, под рокот кипящего Аргуна осознавал абрек истинную ценность жизни и смерти, любви и ненависти, победы и поражения. Сколько бы ни было пройдено горных троп Кавказа, но покой его душа искала и обретала лишь здесь на беспокойной чеченской земле. Кута понял насколько сильной оказалась тоска по Родине, ведь так долго дома он еще не задерживался. Издали виднеется заснеженная шапка горы Башлам, а тут рядом стоят две боевые наскальные башни, которые стали незыблемыми стражами горной Чечни, будто два брата, стоящих на защите своего дома. Абрек полной грудью вдохнул пьянящий воздух свободы сколько же еще предстоит пройти по этим тропам известно лишь Всевышнему, ясно лишь одно эта земля стоит того, чтобы за нее боролись и умирали
Тем временем по абреку скучали родные стены.
Кута, ты даже не заметил, как выросли твои сыновья. Они уже юноши, которые нуждаются в твоем тепле, в твоих советах и научениях. А видят они тебя когда? Я умоляю тебя провести с ними время. Того тепла, любви и добра, которые ты несешь людям почему-то нам никогда не достается всхлипнула Цаца. С особенной болью отозвались слова престарелой матери в сердце абрека, ведь он действительно совсем забросил семью. Может месяцами не видеть мать, супругу и детей. Как-то горько стало на душе.
Он быстро встал и обнял Цацу:
Нана! Милая, родная нана! Как же я виноват перед тобой. Я понимаю какой тяжкий груз взвалил я на твои хрупкие плечи больная жена, дети и постоянный страх за меня. Ты всю свою молодость отдала мне, а старость посвятила моим детям. Я не знаю, как и чем я смогу это все восполнить для тебя
Таким он был путь абрека, когда родной матери, любимой жене и собственным детям не доставало его тепла и любви, которыми он всецело одаривал свой народ, и своих друзей по всему Кавказу. В тот вечер абрек дал слово матери, что всю неделю проведет дома. Для детей эта новость была самой лучшей за последнее время. После того как Кута встал на этот путь возмездия, детства у них как такового и не было. Мать слегла, а все домашние заботы свалились на плечи престарелой бабушки, которой нужно помогать, да и постоянный страх за отца леденящей тоской сковывал маленькие сердца. Вот так незаметно пролетело их детство, и наставала юность, которая возможно пойдет по следам беспокойной жизни мятежного отца.
Этот вечер настал по-семейному уютным, и теплым. К счастью, никто не пожаловал в гости и как только стемнело, Цаца попросила Хамида закрыть ворота. Заза тоже чувствовала себя хорошо, хлопотала по дому, наслаждаясь короткими мгновениями своего испытанного временем хрупкого женского счастья. Заза была в жизни абрека не случайным человеком. Дочь харачоевца Ульби из Алдов приходилась троюродной сестрой абреку Зелимхану. Отец Зазы Ульби был двоюродным братом отца Зелимхана. Юную красавицу Кута увидел, когда он вместе с Зелимханом заезжал в Алды. С тех пор Заза, которую в девичестве звали Цакой, заняла прочное место в беспокойном сердце абрека и через короткое время вошла в его дом. Невестку пришлось переименовать, так как Цакой звали родственницу Куты, а по чеченским обычаям снохи не могут называть по именам родственников мужа. Так Заза очень быстро привыкла и к новому имени и к новой семье, частью которой ей суждено было стать. Впоследствии семья Зазы вынуждена будет перебраться в Довта-Мартан. Брат Ульби во время ссоры, произошедшей в Алдах, убил двоих братьев беноевцев и сам скончался от полученных ран. В знак примирения семья Ульби покинула Алды, как и требовали адаты народа
Родственники знали, что Кута дома, поэтому его двоюродные братья Эска и Джама с группой молодых горцев из числа родни и друзей охраняли покой абрека, готовые в момент опасности даже ценой собственных жизней встать на его защиту. Поэтому ведь в большей степени Кута не хотел надолго задерживаться дома, чтобы не подвергать опасности жизни родственников и земляков.
Это был самый незабываемый вечер для семьи абрека. Когда Заза, перевязав рану Куты, вышла из его комнаты, Цаца подошла к его двери:
Кута, можно к тебе войти? мать стояла у входа комнаты, опираясь одной рукой о косяк двери.
Конечно, можно! Кута быстро вышел, обнял ее за плечи и завел в комнату. Цаца оглянулась назад на внуков, и кивком головы позвала их за собой. Комната абрека была не большая. Одно окно смотрело во двор, а второе окно, напротив, было пробито в конюшню, откуда в комнату мог заглядывать его конь. Под окном в конюшню стояла прочно сбитая длинные деревянные нары, на которой лежали овечьи шкуры и несколько подушек. Рядом стоял низкий стол на четырех ножках. Напротив входной двери возле стены стоял опоясанный железными листами, сундук и несколько стульев.
Нана, поднимись на нары и садись, чтобы тебе было удобно, Кута помог матери расположиться, а сам сел чуть пониже у ее ног. Дети стояли возле двери, переминаясь с ноги на ногу.
Хамид, заходите, окликнула внуков бабушка. Хамид вошел в комнату, остановился у двери и посмотрел на отца.
Проходите, садитесь, отец показал рукой, куда пройти детям. Хамид прошел к стулу возле сундука, Бакали взяла низкий стульчик и пристроилась у ног своего отца в стороне выхода из комнаты. Младшего внука Ремида, бабушка подозвала к себе, и он устроился рядом с ней. Тихо вошла в комнату Заза и села на маленький стульчик возле выхода с комнаты. Лицо Цацы горело от удовольствия, от осознания семейного счастья и покоя. Какими долгожданными и выстраданными были в ее жизни эти такие обычные для других семей моменты.
За всю свою жизнь лишь в этот вечер понял Кута смысл слов семейное тепло.
Интересно, как бы сложилась моя жизнь, если бы я выбрал иной путь вставал бы как все спозаранку и уходил на работу в поле, а потом коротал тихие семейные вечера с женой и детьми, засыпал ночами спокойно, а утром вставал с первыми лучами солнца, если бы мне не нужно было как волку зализывать свои раны, скрываясь в горных ущельях от очередной стаи преследователей, а домой пробираться под покровом ночи. Интересно смог бы я так жить? вдруг подумал абрек, но он выбрал совершенно другую дорогу, с которой уже никогда не свернуть, как бы он не мечтал о покое в потаенных глубинах своей души