Стоит ли после этого распространяться о политической бессовестности таких элементов?
Надеюсь, вы мне простите этот маленький исторический обзор мне он был нужен для сравнения. В настоящее время положение до того обострилось, что внушает опасения, так как, к сожалению, приспособляемость масс имеет также свои границы.
Массы могут смеяться, когда место президента занимает пешка, глупец, за спиной которого виднеется чужая рука, дергающая его за веревочку.
Массы могут возмущаться, если вор, продажный трус и пьяница занимает пост блюстителя справедливости.
Эти же массы могут гореть негодованием (но чаша их терпения еще не переполнится), если вся государственная машина пропитана насквозь ядом, отравлена патриотической ложью, повседневным мелким и крупным взяточничеством, моральной проституцией, охватывающей всех до единого, начиная с лица, стоящего во главе страны, и кончая последним полисменом. Все это не мешает толпе во всю глотку петь национальный гимн и при виде американского флага проливать крокодиловы слезы.
Уж такова человеческая природа. Массы все простят, так как они имеют дело все-таки с людьми, хотя и пропитанными насквозь людскими слабостями и пороками.
Но положение Дицци гораздо хуже.
Дицци, в честности которого не может быть сомнения, бескорыстие которого ярко доказано случаем с Томасом Гирном, Дицци, никогда не бравший в рот ни одного спиртного напитка; Дицци единственный честный парень в нашей стране, этот Дицци находится в гораздо худшем положении. Потому что он осел.
Этого не хотят простить ему люди.
Не потому, что он глупее их. Кто вообще выдумал и доказал, что ослы самые глупые животные?
Нет. Только потому, что Дицци не такой, как они.
Если американские законодатели не могут простить китайцам их желтой кожи, если американские патриоты допытываются, не происходит ли кто-нибудь в седьмом колене от мулата, то как же рабочие могут простить Дицци его хвост и его пышную шерсть? Хотя наших рабочих и нельзя назвать патриотами в нашем смысле этого слова, все-таки они сочтут ниже своего достоинства работать для явного осла. Они считают, что завещание Томаса Гирна является самым ярким выражением капиталистического строя. Они убеждены, что подобное завещание возможно только при современном порядке имущественных отношений. Наши рабочие не до такой степени, как мы, находятся под влиянием деловых спекуляций, они, как все революционеры, фантазеры, и готовы, следовательно, во имя нового общественного строя принести в жертву свои личные интересы.
Джентльмены, я вас предупреждаю, что выйти победителем из создавшегося положения можно только при помощи величайшей осторожности, предусмотрительности и при единодушном старании с нашей стороны, а для этого существует лишь один путь.
Вы должны стереть всякую границу между Дицци, нынешним главой предприятий Гирна, и собой как представителями двуногих существ.
Авторитет Дицци вы должны поднять до недосягаемой высоты. Если во времена Тутанхамена почитали белого быка, если евреи ветхого завета преклонялись перед золотым тельцом, то почему бы вам не признать авторитета золотого осла?
Я допускаю, сначала это будет нелегко, но на свете нет ничего невозможного. Деловые люди всегда найдут какую-нибудь окольную дорогу.
А вы, господа, деловые люди, кончил инженер Робур.
Четыре директора предприятий Гирна погрузились на некоторое время в глубокое молчание.
Потом заговорил самый старший мистер Стивен Росс (худое морщинистое лицо на длинной шее журавля, только что проглотившего картошку):
Мы постараемся, мистер Робур.
Больше они ничего не сказали и разошлись.
VIII. Как Дицци стал джентльменом, вел коммерческие дела, ел артишоки и т. д
М-р Стивен Росс, мигая глазами, исследовал золотой кончик автоматического пера, желая узнать, не застряло ли там что-нибудь. Потом он успокоился на этот счет; аккуратно прикрутил крышку, сунул в боковой карман ручку и сказал:
Вы действительно хотите меня уверить, что нет людей, желающих занять должность домашней прислуги и личного секретаря нашего шефа? Мистер Уингль, этого не может быть.
Мистер Уингль, к которому обращался принципал, поклонился в знак согласия с достоинством крысы, принявшей человеческий облик.
Мистер Уингль и был, в сущности, крысой, хотя он занимал в предприятиях Гирна пост заведующего публикациями и рекламного агента.
К сожалению, это так. Мне удалось найти людей только для замещения низших должностей, но никто не предложил своих услуг для исполнения обязанностей личного секретаря. А метрдотелем изъявил согласие быть один доисторический старичок, совершенно разорившийся человек некий Огара.
Возьмите его, хотя бы на время. Нужно прорвать плотину
Хорошо, я его возьму.
Чем вы это объясняете?
М-р Уингль боязливо покосился на директора.
Тем я не знаю (пауза), может быть, они боятся. Может быть, они думают, что это очень ответственная служба, требующая большого навыка.
Уингль, не говорите чепухи. Так говорят только глупцы или сумасшедшие. В мире не найдется более легкой и лучше оплачиваемой должности.
М-р Уингль вздохнул.
Например, личная корреспонденция. На каком языке ее нужно будет вести? Я уже говорил с мистером Вудстоком, выдающимся специалистом по полинезийскому языковедению, и просил его рекомендовать нам одного из своих слушателей. Но он отказался. Да, решительным образом отказался.
В чем дело? перебил его подозрительно и строго мистер Росс. Вы чего-то недоговариваете?
Пристыженный мистер Уингль опустил голову и отвечал медленно, подыскивая подходящие выражения и не спуская глаз с замочной скважины письменного стола. Он чувствовал себя обиженным.
Мистер Вудсток усмотрел в моей просьбе неуважение к его профессии. Он сказал, что только мое полное невежество является объяснением того, что я
Что вы
думал будто студенты профессора Вудстока могли бы понимать нашего шефа лучше, чем мы
Ваш Вудсток, правда, профессор, но он дурак, при этих словах мистер Росс сердито повернулся на своем конторском кресле.
Пожалуйста, запомните одно что никто не требует невозможного. Все чего мы требуем от будущего служебного персонала это уменья держать, гм, умения владеть собою, эм серьезности и уважения. Да, уважения прежде всего. Они должны понимать, с кем имеют дело.
Вот этого-то именно они и не понимают, сказал печально мистер Уингль.
К черту! Мы их научим понимать! и мистер Росс ударил по столу кулаком.
Делайте, как хотите, но наберите служебный персонал. Пусть он будет красным, черным, коричневым или желтым, но чтобы к завтрашнему дню он был набран. И берите этого Огара.
Хорошо, я сделаю, что будет возможно.
И мистер Уингль сделал все, что было в его силах. Обер-гофмейстером виллы, где жил раньше Томас Гирн и куда переехал в настоящее время Дицци, был назначен мистер Огара.
Тот самый вы помните?
Тот самый мистер Огара, когда-то больно задевший самолюбие молодого инженера стального треста и вечно ставивший ему палки в колеса. Когда стальной трест перешел в руки Томаса Гирна, он первым делом выгнал Огара.
В то время Огара далеко перевалило за пятьдесят. Весь его капитал был вложен в акции стального треста. Но мистер Гирн действовал всегда обдуманно. Вот почему он, прежде чем приобрести стальной трест, заставил его обанкротиться. После этого Огара должен был искать заработка вместо того, чтобы проводить все свое время за игрой в гольф.
Согласно священным традициям «Американского промышленного союза», люди, принужденные в таком возрасте начинать сначала свою карьеру, годятся только для богадельни!