Даю лечебную присыпку за три горсти ягоды! заорала я, стараясь перекричать остальных.
Продано! улыбнулась мне Полька.
Я подмигнула девчонке. Совсем молоденькая, подросток. Труженица. Вся ее семья на ней держится, а она улыбается, будто жизнь прекрасна.
Солька, иди сюда, шикнули мне в ухо, как только я выбралась из толпы.
Одна из блудниц Мазника рядом стоит и вид делает, что не ко мне обращалась.
Зачем? удивилась я.
Иди, говорю, и не болтай.
Завела меня за угол и тянет дальше по проулку к развратному дому.
Ты что, спятила совсем? А ну пусти! прикрикнула на нее.
Она взволновано оглянулась по сторонам проулок пустой.
Мазник тебя ждет, поговорить хочет. Иди, чего встала, шальная. Отвлеку пока мужичков пойду, а то еще увидят, что ты к нам ходишь, и перестанут наведываться, распушила засаленные волосы и, виляя бедрами, вернулась на главную улицу.
Странно, зачем я понадобилась Мазнику? Он всегда меня гонял в детстве, чтобы и близко не подходила к его дому. А тут на тебе. Неужели передумал и хочет меня в ряды своих красавиц взять? Тогда ему не поздоровится! Откручу все причиндалы его и расскажу жене Клока о его похождениях сюда. А с этой бабой связываться никто не желает. Шум поднимет такой, и конец удовольствиям мужским.
Рядом с телегой все те же красавицы стоят. Увидев меня, промолчали, лишь хмыкнули, когда я вошла в дом разврата.
Большое помещение. За закрытыми перегородками тусклые масляные лампы чадят. Запах жженой смолы перебивает приторно сладкий от благовоний. В дальнем углу, за закрытой шкурой, шорох и вздохи. Стон, переходящий в рычание, и похвала блудницы своему любовнику.
Фу чуть не вырвало меня от услышанного.
Постучала в единственную дверь справа. И, не дожидаясь ответа, влетела в личные покои Мазника.
Любитель женщин сидел на стуле с закрытыми глазами, в то время как одна из его девиц разминала ему плечи. Я давно его не видела. Лицо осунулось, щеки впали, но пузо все так же выпирает под широкой рубахой. Не стригся давно, и борода с палец длиной. «Спит», подумала, но он нехотя открыл глаза.
Иди, Сати, благодарю, мне уже лучше, похлопал девушку по руке.
Обращайся, дорогой. Если захочешь позови, проговорила она томно, с придыханием, слегка нагнулась и потерлась оголенной грудью о мужские плечи.
Я отвернулась из-за такого призыва и открытого обольщения и подождала, пока девушка не вышла и не оставила нас наедине.
Зачем меня позвал? Чтобы смотрела на полураздетых любовниц? скривилась я.
Сати снимала напряжение и головную боль, сказал ровно, спокойно и тут вдруг как даст кулаком по столу.
Я подпрыгнула на месте от неожиданности.
С ума сошел! крикнула.
Я́ сошел?! Ты́ сошла! Доигралась, дура! Какого ливня ты там написала в столицу? Сколько раз говорил, сиди тихо. Лезешь везде! На какие беды мне это все надо, тяжело вздохнул и взялся за голову.
Чего ты так сразу, не поняла я с перепугу.
Манатки свои собирай и вали скорее из пятого градуса подальше, вот что! покачал головой. Твоя мать меня не простит, если тебя, убогую, не сберегу, выдохнул.
Мы никогда с ним о маме не говорили. Даже когда похоронили ее, он ничего не сказал, молча ушел и больше не приходил.
Дядь тихо прошептала, как в детстве.
Мазник взглянул печально, поправил бороду рукой и поднялся со стула. Сколько его помню, всегда прихрамывал на правую ногу. И сейчас ступает, словно перекатывается всем телом. Подошел к большому коробу, который мать ему сплела из колючки. Склонился над ним и вынул оттуда стеклянный бутылек. Я отшатнулась. Откуда? Стекло запретили и уничтожали как колдовство.
Так ты правда магией пользуешься? изумилась я, глядя во все глаза, как он аккуратно держит бутылек с темным содержимым и садится на место.
Не я, твоя мать пользовалась. А склянка еще с давних времен
Что? мне стало дурно.
Сядь, расскажу, что знаю, и после этого ты наконец уберешься отсюда, времени у тебя мало.
***
Я бежала от дома Мазника, не оглядываясь. В голове все смешалось, не осталось прежнего мира. Точнее, он был на месте, все тот же унылый, тратящий последние крупицы своей силы, жаждущий помощи чтобы кто-то влил в него энергию для цветения. Но в груди моей теперь разливался пожар обиды и непонимания из-за слов человека, любившего мою мать. Мазник сам не знает причины всего, но несмело предположил, что не в магии дело. Возможно, лишь косвенно в ней, а начало темное и ему неизвестное.
Я бежала, не видя перед собой никого и ничего, а в ушах звон от голоса хозяина увеселительного дома:
Любил я Белянку. Ой как любил. Пришла она, тебя в платке укрывая. Захотел ее к себе взять. Так она ладонь свою к щеке моей приложила. Погладила. Мне так спокойно никогда не было. Тогда и решил, что никому не дам обидеть ее. Совсем люди озлобились, а от нее доброта идет. Сокровище такое самому нужно, засмеялся Мазник, вспоминая знакомство с мамой.
Знаю, чем вы занимались, фыркнула я. Ходил к ней любовником.
Тю дура! Она меня и близко не подпускала. Я за ней, она от меня. Отца твоего любила, а я ждал, может, привыкнет.
Так вы же вместе были закрывались там и
И ничего между нами не было. Просила она меня о помощи, приподнял бутылек. Кровь ее это.
Ты совсем из ума выжил?! Смотрю, рассудок твой не на месте!
Но чем больше он говорил, тем сильнее меня колотило. Такое придумать постараться надо. Врать Мазнику не к чему. Что ему с этого.
Уходить тебе надо. Клоку пришел ответ с севера. Казнить!
Я споткнулась о рытвину на дороге, повалилась, зажимая в руке бутылек. На коленях стою, а мир кружится. Небо в глазах бежит, мысли скачут. Куда идти, если во все градусы сообщили обо мне. Поймать и голову с плеч!
Недоумки, выродки несчастные! со всей силы в землю кулаками ударила.
Спохватилась о целостности стеклянного бутыля. Темный багряный порошок, от которого по коже гадюки ползают. Высушенная кровь матери. А в голове слова Мазника шумят, не успокаиваются:
Не знаю, для чего она это делала. Мне не сказала. Но просила, если случится плохое, отдай дочери. А теперь, Солька, не тяни. Беги. Может, еще и свидимся.
Поцеловала в лоб дядьку, а он мне из-под стола три клубня картофеля достал и в корзину кинул:
Мне не надо, а тебе, помню, понравились
Разревелась я. Поливаю сухую землю слезами. Пар поднимается. В груди дыра сквозная. Будто душа в крошку разлетелась, песчинки летают и не могут на место встать. Вертятся в вихре от слов Мазника, душу счесывают, оставляя раны.
Ты чего, безумная, расселась здесь, посреди поля? скрипнула рядом Кида.
Я незаметно отерла с лица соленые капли. Никто у меня их не увидит. Солька для всех я, девка чумная.
Мимо шагай, отдыхаю я, не видишь?
Нужна ты мне. На главную иду, там представление, говорят, будет, отмахнулась она и заковыляла, горбом своим ко мне поворачиваясь.
И я время терять не стала, поспешила к дому. Вбежала к себе и в покрывало на лежанке стала шустро пожитки собирать. Платок мамин, лампу масляную, грифель, старую обувь, на всякий случай и шкуру с окна стянула. Все в узел связала. В корзину к картофелю и ягодам от Польки орех бросила, присыпки заживляющей, хлеба черного. Много не поместится, и воду надо как-то с собой взять. Чаша каменная, тяжелая, далеко с ней не уйду. Посмотрела на стеклянную склянку с кровью. Для чего она? Зачем она мне? И покоя не дает, что мама лгала мне все годы. Считала, что не пойму и не приму ее колдовские умения. Возможно, боялась открыться или нарочно скрывала. Опасалась за меня.
Ты куда снова, за орехом? А что это у тебя? зашла ко мне Шайка.
Ничего! Я быстро скрыла в корзине бутылек. Ухожу подальше, хочу пройтись, может, там что будет, солгала, не глядя. Как Шмат?
Уже лучше, спит пока, улыбнулась соседка.
Так, вот это себе оставь, указала на излишки ореха и присыпки. Я надолго, тебе пригодится. Мужу своему дважды в день ногу промывай и сверху сыпь заживляющей смесью.