— Если бы вы такого желания не испытывали, если не сказали мне об этом, я бы и заниматься вами не стал, — заверил ее доктор.
Операция, которую он провел, получилась удивительно сложной и даже, казалось, запутанной. Серией хирургических вмешательств он сначала увеличил ей подбородок, уменьшил уши, убрал темные круги из-под глаз и облегчил чересчур тяжелые веки. Глаза открылись шире, стали большими и светлыми. Следующим шагом доктор увеличил ей губы — они стали полными, провоцирующими; потом убрал следы давнишних угрей со щек, сузил нос, поднял брови. Более того, кое-что он сделал и с телом Барбары, подправив некоторые ее формы.
После этого доктор направил ее в парикмахерский салон, где цвет ее волос поменяли с мышиного на темно-шатеновый, на тот цвет, что стал идеально оттенять кремовый оттенок его нового лица, достигнутый последовательными процедурами кислотной обработки кожи. Косметологи салона подробно проинструктировали Барбару расчет тонкостей макияжа.
В довершении всего доктор посоветовал ей оставшиеся средства потратить на одежду и в сопровождении опытного консультанта отправил в магазин высокой моды на Седьмую авеню. Под руководством консультанта Барбара и подобрала там первый в своей жизни изысканного стиля гардероб.
Доктор Смит настоял на том, чтобы Барбара переехала в Нью-Йорк, подсказал, где можно найти квартиру, сам лично эту квартиру осмотрел. Потом потребовал у нее обещания приходить к нему на профилактические осмотры каждые три месяца.
Год, прошедший с момента переезда на Манхэттен и получения новой работы в престижной фирме «Прайс энд Веллоун», выдался для Барбары просто головокружительным. Головокружительным и удивительно интересным. Прожила его Барбара действительно полной жизнью.
Подходя сейчас к дому, она вдруг беспокойно оглянулась. Накануне вечером она ужинала с одним из своих клиентов в «Марк отеле». И, когда уходила, вдруг заметила доктора Смита, сидевшего в одиночестве за одним из крайних маленьких столиков.
Неделей раньше она уже имела случай мельком видеть его в «Оак рум» — ресторане при гостинице «Плаза».
Тогда, в первый раз, она не придала этому значения, но вот вчера ей вдруг вспомнилось, что однажды вечером, где-то месяц назад, когда она закончила ужин с еще одним из своих клиентов в «Четырех сезонах» и вышла на улицу в поисках такси, ей показалось, что кто-то следит за ней из машины, стоявшей на другой стороне улицы.
Барбара облегченно вздохнула, когда привратник поприветствовал ее и распахнул дверь здания, где находилась ее квартира. Войдя внутрь, она еще раз оглянулась.
Черный «мерседес» замер в потоке машин как раз напротив нее. Ошибки быть не могло: за рулем сидел доктор Смит. Она узнала его, хотя он и пытался отвернуть лицо, якобы рассматривая что-то по другую сторону улицы.
Да, это был именно доктор Смит.
— С вами все в порядке, мисс Томпкинс? — спросил привратник. — Мне кажется, что вы не особо хорошо себя чувствуете.
— Нет, спасибо. Все хорошо. — Барбара быстро вошла в вестибюль здания. «Он следит за мной, — думала она, ожидая лифт. — Ну и что же я могу против этого предпринять?»
50
Несмотря на то что Керри приготовила для Робин ее самые любимые блюда — жареную куриную грудку, жареную картошку, зеленую фасоль, листья зеленого салата и бисквиты, — разговор за столом не клеился, ели они почти в полном молчании.
Когда Керри пришла сегодня домой с работы, Элисон, студентка-сиделка, шепнула ей на ухо: «Мне кажется, что Робин очень расстроена». С этого момента Керри только и ждала возможности как-нибудь выяснить причины печали дочери.
Пока Керри готовила обед, Робин сидела за высоким столиком рядом и готовила домашние задания. Какое-то время Керри ждала, что дочь заговорит сама, но Робин делала вид, что страшно занята уроками.
Керри вынуждена была даже спросить, может ли она, наконец, ставить на стол тарелки с едой.
— Ты уже все закончила с уроками, Роб?
Приступили к ужину. Робин повела себя немного раскованнее.
— Ты съела свой завтрак в школе? — Керри не выдержала и нарушила молчание. — А то ты выглядишь совсем голодной.
— Конечно, ма. Почти весь съела.
— Хорошо.
«Она все же так на меня похожа, — подумала Керри. — Если обижена или расстроена, то предпочитает сама справляться со своими чувствами. Держит все в себе».
— Мне нравится Джоф. Он такой здоровский, — неожиданно сказала Робин.
Джоф? Керри опустила глаза, сосредоточившись на разделке курицы в своей тарелке. Ей не хотелось опять вспоминать иронично-презрительную реплику, брошенную Дорсо тогда перед уходом: