Многое ли пассионарии смогли изменить до того, как уехали воевать?
Все нулевые они стояли костью в горле власти!
Даже если так, Макар. Напомни, когда ты в последний раз участвовал в организации, например я даже не знаю да любого политического действия? В твоем понимании, конечно. Я не хочу скатываться в шаблоны типа участия в митинге.
На пару секунд я умолк. Игорь смотрел на меня испытующе, как будто даже с издевкой. Признаться, я политические действия не то что не организовывал я даже не мог припомнить, чтобы просто участвовал в чем-то подобном. Впрочем, признавать поражение я не собирался и уже отчаянно искал аргументацию, но Игорь не дал мне собраться с мыслями:
Нет, Макар. Дело не в каких-то надуманных стратегиях борьбы с Левиафаном. Дело в нас: не жизнь такая мы такие. Ты пытаешься прожить так, чтобы тебя не обманули. А потому и не совершаешь необдуманных действий и отвергаешь искушение быть подлинным. Ты боишься, что будешь смешон. Что кто-то внутренний а может и внешний снисходительно поцокает языком и скажет с укором: «Ай-яй-яй, Макар, как ты мог быть настолько наивен?» Понимаешь, о чем я? Ты жалуешься на подмену, но сам патологически не готов поверить в то, что есть что-то настоящее. Ты толком ни во что не веришь. А без веры тебе не на что опереться. Ты можешь только высчитывать оптимальную траекторию, двигаясь к кем-то заданным целям. Чужим целям, Макар.
Ну что ж, не всем быть пассионариями, как и не всем быть подлинными, я сказал это назло, в глубине души понимая, что Игорь говорит мне ту правду, признать которую мне не хватало отваги. И все же я верю, что можно сдержать неуемные аппетиты элит. А также их тягу к тотальному надзору, контролю и слежке за гражданами.
Кто о чем, а вы все про режим, слежку и заговор рептилоидов, беспардонно встрял Жора, до того вертевшийся где-то рядом. А если не фантазировать, какие у вас к режиму могут быть претензии? Вы еще своим внукам будете рассказывать, как хорошо жили: «Тогда мы каждую неделю ходили по ресторанам и выставкам. А сейчас стою я в очереди за ножками Буша и понимаю, как был не прав, когда все хаял и обгаживал». А внуки вам и не поверят!
Так вот к чему нас ведут? Хороши перспективы! гоготнул Ваграмов. Забыл добавить, что внуки не просто не поверят, а даже не поймут нас. Потому что будут говорить на пиджине из помеси таджикского и английского с редкими вкраплениями русских слов.
Терпимее, Игорюша, терпимее! Все у нас хорошо будет. Начальству сверху виднее. У них все просчитано там целые институты на это работают. На территории России формируется новая историческая общность, за которой будущее, тон Жоры был тоном учителя, снисходительно объясняющего очевидные вещи. Твои опасения мне понятны. Я тоже так думал, когда был подростком. А если без эмоций, то кто пойдет на стройку работать? Или на конвейер? В ЖКХ? Ты пойдешь? Или Макар оторвется от ноутбука?
Ты пойдешь! Лично ты! я не выдержал. Оторвешь свою толстую задницу от перекладывания бумажек и вместо заискивания перед начальством будешь строить, водить, точить, паять. Дворы мести, на худой конец! И будешь ровно до тех пор, пока это все не автоматизируют.
Ваграмов громко рассмеялся, а Жора гневно вытаращил глаза. Кровь прилила к его рыхлой физиономии, тело напряглось, словно он хотел броситься на меня. Но я знал, что этот не рискнет. Я медленно, не отводя взгляда, отхлебнул пиво и произнес негромко, но тщательно выговаривая каждое слово:
Знаешь, в чем проблема таких как ты, Жора? Вранье. Бесконечное вранье. Чтобы оправдаться перед самими собой за трусость и бездействие, вы окружили себя хлипкой грязцой лжи. И теперь в эту самую ложь поверили. Правильно! Так гораздо проще. Делать вид, что проблема не проблема вовсе. Лишь объективная тенденция, с которой ничего нельзя поделать. А люди, которые приподнялись над обыденностью столь же никчемны, как и вы. Ведомые жаждой денег, страхом или, может, зовом члена. Вы откопаете гаденькую мелочь в самой героической биографии, и на душе у вас сразу тепло, хорошо становится. Но делаете вы это с одной-единственной целью. Обмануть себя. Обмануть, чтобы не упасть с трона иллюзий, воздвигнутого гордыней. Не вылезать из болота духовной лености вот ваша единственная цель.
Макар, а ты сам-то что? Смотрю, не на баррикадах! И не в окопе! Ты тут жрешь шашлыки.
А я тоже струсил. Просто мне это не мешает быть честным. Хотя бы с самим собой, ответил я с горькой усмешкой и даже неожиданно для самого себя.
Жора, и без того обиженный на Ваграмова, теперь разозлился на нас обоих, скорчил недовольную мину, буркнул что-то себе под нос и пошел к Носку и Вадиму, чем-то рассмешивших девушек.
No pasaran, фантазеры! крикнул он нам оттуда и демонстративно хохотнул.
Hemos pasado, жлобяра, ответил я равнодушно.
Какое-то время мы с Игорем молча жевали шашлык. Точнее, жевал он. Я едва смотрел на куски мяса казалось, будто не свинину и баранину пожарили на мангале, а человечину. Мясо солдат, погибших ни за что. Ладно, если бы в этом был смысл. Высший, как бы смешно это ни звучало, смысл. «Кто вернулся с войны? Ты или он, мать твою?!» пронеслось в голове. Проклиная навязчивую мысль, я оставил свои попытки и присоединился к рассказывавшему что-то Вадиму.
Человек, который живет западнее Урала и не видел городов Золотого кольца, не может называться русским. Потому что Россия это Сибирь и Золотое кольцо.
А как же Петербург? спросил кто-то собеседников.
Ну и Петербург.
То есть колоссальный пласт западной культуры не сделал северную столицу менее русской?
Наоборот! Как раз на европейском фоне и проявилась настоящая русскость, если можно так выразиться. Она не просто не растворилась в европейском стиле, а даже подчинила его себе, в очередной раз доказав приоритет внутреннего над внешним.
Ну хорошо. А Москва?
Нет, Москва это так Старая купеческая Москва погибла в процессе советских преобразований. А современная Москва это вообще не Россия! Ведь что такое Россия? Нечто среднее между Азией и Европой? Не думаю. Скорее, она над обеими. Загадочный север, покрытый бескрайними полями и волшебными лесами, где гуляет вольный ветер и оживает сказка. Здесь слишком много контрастов!
Языческие капища сменяются Покровом на Нерли; Зимний дворец, окруженный гнездами старинных дворянских родов сталинскими высотками и красной звездой над Кремлем. И пусть Кремль стоит посреди столицы! Он как последний мостик, в котором жива и идея Москвы, и идея России, противопоставленные друг другу во всех остальных местах нашей страны. И когда звезды Кремля погаснут, тогда две эти идеи, два злых духа а дух истории всегда зол окажутся друг напротив друга без прикрас, ничем не скованные и никому не обязанные. Потому что Россия не Азия и не Европа. Россия это Россия. А Москва Азия, которая вдобавок пытается казаться Европой. Этим она напоминает аборигена, упрямо обматывающегося стеклянными бусами
А куда он поехал? перебил я Вадима, указывая на отъезжающий автомобиль Жоры.
Его подруга недавно звонила. Просила откуда-то забрать вечером, ответила одна из присутствующих девушек. Но она в Москве!
Да.
А мы под Нижним!
Так еще день. Часа за четыре доберется.
А как мы обратно поедем? произнес я с досадой. Ясное дело, что оставшуюся машину приходилось уступить дамам, приехавшим с нами. До Жоры дозвониться нам, конечно же, не удалось.
Я мог бы, но потом возвращаться Да и выпил уже, сказал кто-то из приятелей Ваграмова. Впрочем, все из нас выпили достаточно, кроме того убежденного трезвенника-водителя.
Зато крепкая семья будет, надежная ячейка общества, гнездышко! С нужными людьми познакомится, связями обрастет в своей администрации. Глядишь, и карьеру построит! А ты не завидуй! с усмешкой сказал мне Игорь. А вообще, не думай, на электричке доедете до Нижнего. Оттуда до Москвы.