— Надо ж такому совпадению случиться! Утром в районном центре встречались, а к вечеру уже в Березовке видимся. Никак сродственников пожаловал проведать, Антон Игнатьич?
— Опять в сельмаге причащался? — не дав Антону ответить, строго спросил Торчкова дед Матвей.
— Что ты, Матвей Васильич! С сегодняшнего, кроме газировки, никакой бутылочной жидкости не пью. Хватит, покуражился…
— Все выигранные деньги успел просадить?
Сморщившись, Торчков щелкнул вставной челюстью, словно хотел проверить, на месте ли она, и небрежно отмахнулся:
— А куда мне деньги?.. Гроб ими обклеивать, когда загнусь? — Он примостился на краешек скамейки рядом с дедом Матвеем и, заглядывая Антону в глаза, с самым серьезным видом заговорил: — Деньги, Игнатьич, по моему убеждению, — натуральное зло. Когда они есть — и печенка ноет, и в голове гудит, и на работе неприятности. Другое дело, когда денег нет. Сейчас зашел в сельмаг к Броньке Паутовой, выпил бутылочку газировки за двадцать копеек: в голове — свежесть, и с председателем колхоза неопасно разговаривать. У меня, Игнатьич, натура не та, как у других. Возьми, к примеру, того же Ивана Скорпионыча Глухова. Кто он?.. Кулак! Почему?.. Отвечу: деньги в кубышку складывает, рубля в жизнь не пропьет! В прошлом году племяшу своему, — Торчков показал заскорузлым пальцем на голубенький «Запорожец», — автомашину купил. Сейчас вот холодильник ему в подарок подбросил…
— Ты, Кумбрык, на Глухова бочку не кати! — уловив нить разговора, строго оборвал Торчкова дед Матвей.
— Да я разве качу? — вильнул в сторону Торчков. — Я к тому разговор веду, что если на полном серьезе спросить: откуда завелись у Скорпионыча такие деньги, чтобы сродственникам автомашину дарить? У меня, к примеру, тоже есть племяш. А могу я за здорово живешь ему хотя бы велосипед в подарок подбросить?.. Дудки!
Дед Матвей сердито обронил:
— Пропивать меньше надо. — И, не дав Торчкову открыть рта, продолжил: — Ты спьяна на весь люд обозлился. Гайдамачихе и той проходу не даешь.
— А чего я старой ведьме проход должен давать, если она коровенку мне угробила?! — взвился Торчков.
— Кого?!
— Того… Такой глаз напустила ведьма на мою корову, что та хвост в сторону и копыта врозь!
— Ветеринар говорил, не надо было корову гнилой картошкой кормить.
— Шибко много он понимает, твой ветеринар… — Торчков обиженно замолчал и, взглянув на Антона, проговорил, будто извиняясь: — Засиделся, Игнатьич, я с вами. Пойду по хозяйству управлять. Хоть коровы теперь у меня и нет, так опять же двух добрых боровков держу, а они постоянно пищи просят.
Глядя Торчкову вслед, дед Матвей усмехнулся:
— Вот балабон. Хлебом не корми, только дай о людях посудачить.
— Правда, что он мотоцикл выиграл? — спросил Антон.
— У Кумбрыка узнать правду трудней, чем у змеи ноги найти.
— Ну а в деревне что об этом говорят?
— Говорят, видели у него билет, на который мотоцикл с люлькой выпал. — Дед Матвей, кряхтя, стал подниматься со скамейки. — Ну ладно, гости… Соловья баснями не кормят. Пошли в избу.
А на крыльце уже появилась Полина Владимировна, обрадованно всплеснула руками:
— Антоша, сынок! Давно появился?..
Ой, моро-о-оз, моро-о-з, не морозь меня,
Не морозь меня и моего коня-я-я-я…
— Видать, уже подогрелись мужички, — пристраивая у костра рогульки с перекладиной, сказал Слава Голубев.
— Приезжие, знаешь, как рыбачат? — ответил Антон. — Один бывалый рыболов уговаривает поехать с собой на рыбалку друга. Тот отказывается: «Не умею я рыбачить». — «А чего там уметь? Наливай да пей!»
Оба засмеялись.
Побрякивая котелком и ложками, прибежали запыхавшиеся мальчишки. Димка сам вызвался чистить картошку. Сергей зачерпнул из озера воды и, вешая котелок над костром, доложил:
— Скорпионыч с племянником меньше нашего наловили. Говорят, клапан забарахлил, не могли лодку накачать.
Голубев подложил в костер хворосту. Огонь вцепился в сушняк, вытянулся длинным пламенем и жадно начал лизать черные от копоти стенки котелка. Темное небо подмигивало звездами. С озера легонько тянуло свежестью. Доносившаяся песня о морозе оборвалась так же внезапно, как возникла. Тишину теперь нарушал лишь коростелиный скрип.