Мало ли. О таких вещах не говорят на каждом углу.
Как сказать. Думаю, это зависит от человека. Макс сослался на свою тетку, много лет озабоченную то ли мнимыми, то ли настоящими недугами. Она каждый год собиралась умирать, но живет до сих пор, как будто с сожалением заключил он.
Если Каретную на самом деле беспокоило здоровье, то моя версия летит к чертям, засомневался Кирилл Борисович, но факт остается фактом, Светлана скоропалительно уволилась, что еще больше наводит на подозрения. Удалось узнать что-то еще?
Немного, откликнулся Максим. С ней расстались с сожалением, поскольку считали классным лектором. Да и самой ей работа в универе, по словам коллег, нравилась. А потом, увольнение между семестрами поставило факультет в трудное положение. Замену преподавателю в это время найти не просто.
А прежде она не заикалась об уходе?
В том и дело, что нет. Полная неожиданность.
Кирилл Борисович помолчал. Он обдумывал дальнейшие шаги. Следует разузнать о состоянии здоровья Каретной. Но каким образом? Заглянуть в ее карту в поликлинике, почитать анамнез? Или расспросить близких знакомых? Определенно, их можно найти в редакции.
Максим, слушаешь? Я должен встретиться с директором агентства. Ты же знаком с ним? Позвони и договорись о встрече. А я поговорю с Дымовым, он удивится увольнению Каретной не меньше нашего.
Предположения насчет Дымова оказались напрасными. Старший следователь стоически выслушал Кирилла Борисовича, но остался равнодушен к новости об увольнении Каретной.
Разве это опровергает или хотя бы колеблет вывод следствия о скоропостижной смерти? был непреклонен майор. Каретной просто не повезло. Она умерла молодой, во цвете лет. И здесь ничего ни убавить, ни прибавить. Это факт, подтвержденный экспертизой. Я сто раз говорил вам об этом.
Смерти журналистки предшествовали малопонятные обстоятельства, количество которых с каждым днем растет, возразил профессор. Сначала пропажа собаки, сейчас скороспелое увольнение.
Тут вы передергиваете. Его-то она как раз объяснила. Сами же сказали, что Светлана мотивировала свой уход плохим самочувствием. Кирилл Борисович, при всем уважении к вам, но дело закрыто! От былого радушия следователя не осталось и следа.
No problem. КэБ раздумывал, стоит ли сказать Дымову о предстоящем визите в агентство. В последний момент он все же решился: Я хочу встретиться с редактором.
Прогуляйтесь, повеселев, ответил Дымов, он произведет на вас впечатление.
Глава 8
На встречу Хабаров направился со своим помощником. Это будет не лишним, решил он. Макс не чужой в агентстве человек, что упростит разговор и сделает его более доверительным. А кроме того, у них появится возможность обсудить услышанное и наметить новые шаги.
Аудиенцию назначили на одиннадцать утра. Кирилл Борисович надел хорошей вязки темно-зеленый кардиган с двумя рядами пуговиц, который как влитой сидел на его ладной фигуре. Подобрал в тон темного цвета рубашку, оттенил ее красным галстуком, подаренным ему супругой к 23 февраля. Выглядел он вполне презентабельно, однако чувствовал себя более непринужденно, нежели в строгом костюме.
Оказавшись в редакции, Кирилл Борисович понял, что здесь его гардероб вряд ли оценят. Все, кого он увидел, сплошь были в видавших виды свитерах, поношенных кофтах и затертых джинсах. Максим, свободно ориентирующийся в лабиринтах агентства, вел его по длинному коридору, с обеих сторон которого за стеклянными перегородками, прилипнув к мониторам, работали сотрудники немногочисленные и преимущественно молодые.
Не офис, а аквариум какой-то, бросил он шагавшему впереди Авдееву.
В этот момент КэБ вник в истинный смысл понятия «творческий беспорядок». На рабочих столах вперемешку с бумагами, карандашами, скрепками и прочей канцелярской дребеденью находились банки кофе, пачки с чаем, коробки рафинада, сухари, баранки и другой перекус в целлофановой и картонной упаковке. Стены кабинетов были густо завешаны календарями, фотографиями, постерами, приколотыми кнопками с разноцветными пластмассовыми головками. В воздухе витал запах отвратительной смеси из табачного дыма, дешевой еды и заношенной одежды. Если СМИ все-таки четвертая власть, подумал Кирилл Борисович, то очень неряшливая. И эти люди формируют информационную повестку в городе? Не много ли берут на себя эти ребята?
Окончательно его добил главный редактор здоровенный детина в безразмерных джинсах и черной футболке с надписью, едва не заставившей Кирилла Борисовича расхохотаться: «Icon Style». В левом ухе главреда поблескивала золотая серьга.
Альберт Николаевич Рассказов, представился он тонким голосом, забавно диссонирующим с его огромными размерами. Для вас просто Альберт Рассказов учтиво протянул руку профессору. Располагайтесь.
«Хорошо, что он еще не разрешил называть себя Аликом», прикинул Кирилл Борисович.
Пока чувствовавший себя вольготно в знакомой обстановке Максим перебросился с редактором несколькими фразами, Хабаров огляделся вокруг. Рассказовские пенаты ничем не отличались, а то и превосходили по степени захламленности кабинеты его подчиненных: те же горы бумаг, утыканные булавками стены, пирамида из немытых чайно-кофейных приборов. Что же, каков поп, таков и приход.
Может быть, чай или кофе? предложил Рассказов.
Нет-нет, чересчур торопливо ответил Кирилл Борисович, на секунду представивший, что ему придется пить из грязной посуды. Не беспокойтесь.
В знак солидарности с шефом отказался и Максим.
Ну, смотрите. А я дерну кофейку.
Главред потянулся за пузатой, как он сам, банкой «Jacobs». Сыпанул на глазок в огромную кружку порцию кофе, способную свалить с ног слона, добавил пять или шесть кубиков рафинада, залил смесь крутым кипятком и стал громко помешивать ложкой. Все это время гости молча смотрели то на Рассказова, то на его рабочий стол, заваленный кипами газет и журналов.
Слежу за событиями в стране и в мире, скромно сказал Альберт Николаевич, поймавший профессорский взгляд. «Форбс», он взял в руки толстенный журнал, уважаю за серьезные экономические и политические статьи, а также независимую редакционную политику. В мире СМИ она высоко ценится.
Мы у вас по поводу Светланы Каретной, сказал о цели визита профессор, приносим редакции наши соболезнования.
Благодарю вас. Все это очень печально. А вы пришли в приватном порядке или надоумил кто? перешел на расспросы Рассказов.
Исключительно по собственной инициативе, сообщил Кирилл Борисович, хотя я предупредил старшего следователя Дымова о визите к вам. На всякий случай
И что он, как воспринял?
Выказал равнодушие, не стал таить Хабаров.
А вам, значит, не все равно?
У меня есть предположения, что смерть Светланы не была случайной. Не скрою, они довольно хлипкие, но косвенно указывают на то, что дело не столь явное. Собственно, поэтому мы здесь. Расскажите нам о Каретной. Какой она была, о чем писала?
Эхе-хе, потеря страшная. Редактор взял со стола пачку «Marlboro». Что вам сказать Света была исполнительной, но не это главное. Понимаете, я считал ее журналисткой от Бога: въедливой, настырной, компетентной. Любое дело доводила до конца. Вцепится в материал и грызет его как бульдог или питбуль, не знаю, кто из них страшней?
Сама она предпочитала собачек поспокойнее, ввернул Максим, по-прежнему изучающий стол Рассказова, лабрадора держала.
Да, так говорят. Сам я не вникал, поскольку собаками и прочей живностью не интересуюсь. Рассказов смачно затянулся сигаретой. Не спеша выпустил тонкую струйку дыма в потолок. Ну, и без сомнения, у Светы было талантливое перо, продолжил он. Мы так и написали в некрологе. Сочный язык ее очерков изрядно добавил нам аудитории. К тому же она умела интриговать читателей.