Я сам.
Да, одно из главных наших отличий, что у Костяна будущее все расписано. Он будет известным адвокатом в фирме своего отца, которая достанется ему по наследству. Умный и талантливый преемник. Единственный.
Я же без рода. Нет, Гриша, муж мамы, меня любит, наверное. Но я прекрасно осознаю, что свое будущее буду строить сам. Мне никто не принесет должность или работу на блюдечке. Хотя, не совру, благодарен за образование, которое получаю.
Курить хочешь? начинаю с порога.
Не курю. Забыл?
Костян огибает взглядом комнату, где расставлены свечи. Хмурится еще больше. На столе все было приготовлено к ужину: красивая скатерть, приборы, все дела. Я ничего не убирал.
Если трону хоть что-то, сотру своими руками все, что делала для меня Аленка.
А я вот бросить никак не могу, достаю одну из пачки трясущимися руками и прикуриваю.
На балкон не хочешь выйти? Сейчас все провоняет.
Точно.
Друг следует за мной.
А я не могу начать разговор. Да и как?
Что мне делать? Я подлец, изменял Аленке.
А если Аленка учует. Ей же замолкает.
Мне кажется, Костян набирается сил, чтобы продолжить. Его эта тема задевает. Всегда задевала, когда дело касалось Аленки. Мы же все дружили с детства. Потом наши с ней отношения переросли в нечто большее. Костян остался в стороне
У нее астма, забыл? зло заканчивает свою мысль.
Так я и не при ней курю. А если перед встречей, то зубы чищу. Не придраться, развожу руки в стороны. Ну, правда, что пристал? Да и вообще, скоро брошу. Я это Аленка все узнала. Пришла вчера ко мне, красивая такая а я с Анечкой заявился.
Сказал. Камень с плеч не упал. Он грохнулся, придавливая меня насмерть. Сейчас осознание накрыло с такой силой, что задыхаюсь.
Вдыхаю никотин со всей дури, пока глаза из орбит не вылезли.
Сука, больно.
Сердце в тиски зажимают и сдавливают, кровь брызгает в разные стороны.
И что ты хочешь от меня? как ни в чем не бывало спрашивает. Словно я рассказал анекдот, над которыми он никогда не смеется.
Совет. Что делать?
Костян скрещивает руки на груди. Выглядит старше своих лет. Нам всего-то двадцать.
Мы с ним с шести лет играли в машинки на заднем дворе. А сейчас я стою, курю, Костян же уничтожает меня своим взглядом. Заслужил, че.
Оставь ее уже в покое, безразлично говорит.
Твою ж мать, аж расплывается все передо мной от одной только мысли. Лучше сдохнуть.
Не могу, как ты не понимаешь! кричу.
Под ребрами разрывается все от необъяснимого чувства. То ли ревность, то ли гнев.
Я люблю ее, выкрикиваю, словно Аленка может сейчас меня услышать. Я говорил ей это сотни тысяч раз, может, и больше. И только сейчас понял, что нужно было тихо говорить ей на ушко. И каждый день ждать, ждать ее.
Но трахаешься ты с другой! очередь Костяна выкрикивать.
Стоим набычившись. Капец какой-то.
Думал, после разговора станет лучше, а стало только хуже. Вот-вот еще и с другом поругаемся. Ему Аленка тоже не чужой человек.
Больше не буду.
Как ребенок!
Замолкаем одновременно. И дышим часто, будто только бег завершили на короткую дистанцию. А я никогда не любил бег. Скучно.
Костян смотрит куда-то вдаль. Вид у меня на Набережную. Квартира подарок Гриши на поступление в Юридическую Академию.
Она простит меня, вот увидишь. Потому что любит. А я никогда больше не совершу ошибок.
Глава 4. Алена
В комнате полумрак. Только еще с Нового года на карнизе цветные огоньки горят. Взглядом цепляюсь за красный, который сменяется желтым, затем зеленым, и они быстро-быстро начинают мигать.
Три дня прошло с того вечера. Телефон я включаю исключительно в одно время, в шесть часов, чтобы пообщаться с Санькой, узнать последние новости и тут же выключаю.
Наутро после случившегося Ваня заваливал меня звонками. Пришлось отключить, как только вернулась домой.
Зачем звонит? Почему? Что нового мне хочет сказать?
Мне и хочется его выслушать, но, блин, так страшно.
В груди постоянно колет, сердце, не прекращая, болит.
Я думал, ты спишь, после коротких стуков папа заглядывает ко мне в комнату.
Он скептически осматривает мои владения и садится на край кровати.
Так время-то еще?
Время девять. Мама девчонок уже укладывает.
Судорожно хватаюсь за телефон, который, конечно же, выключен. И Сашке не позвонила. Может, меня вырубило?
Последние ночи очень плохо сплю, сны дурные снятся, я и просыпаюсь. Потом ворочаюсь полночи, пока меня не накрывает сонным маревом.
Прости, я просто плохо себя чувствую.
Обидел кто? его тон меняется. Становится жестким и ледяным.
Со мной все в порядке.
Рассказывать папе о случившемся как-то неправильно. Ну серьезно? Нисколько не сомневаюсь, что он меня защитит, но я как бы взрослая уже. Да-да.
Это не тот случай, когда меня в детском саду мальчик укусил, а папа вывел отца этого мальчика на разговор.
Иван? Признайся уже.
Нет, тяну с ответом и отворачиваюсь.
В груди знакомо тянет, будто на ужин я целую тарелку кирпичей съела.
Ужин Вот блин, совсем забыла про него.
Уши ему надеру, если обидит.
Усмехаюсь. Папа может.
Все в порядке, пап. Правда.
Он вздыхает так тяжело, что не выдерживаю и обнимаю его за плечи крепко-крепко.
И если хочешь знать мое мнение
А я его знаю, перебиваю.
Если хочешь знать мое мнение, упрямо повторяет.
Олег не мой родной отец, и я это знаю. Но для меня он настоящий папа. И иногда кажется, что мама могла что-то напутать, потому что такого сходства, как у нас с ним, я еще никогда не встречала. Мы очень похожи и внешне, и внутренне. Ну, насколько могу судить.
Ванька хороший парень. Но не для тебя.
Закатываю глаза и цокаю языком. Снова волна наставлений. Каждое слово я знаю наизусть, а папа каждый мой ответ. Но мы упорно день за днем все это повторяем.
Он еще не дорос.
Он еще не дорос.
Говорим одновременно. Папа прищуривается, я прикусываю внутреннюю сторону щеки, стараясь подавить улыбку. Или смешок.
Спускайся, поешь. Ты же так и не вышла из комнаты на ужин, чуть смягчаясь, говорит.
А я снова обнимаю. И сейчас так хорошо становится, спокойно.
Что я в самом деле раскисла? Мой парень просто мне изменил, предпочел не ждать меня, а найти себе другую.
Это жизнь. Никто не умер, все живы.
Сейчас закончатся каникулы, начнется второй семестр в Академии. Все вернется в прежнее русло. Но с некоторыми изменениями.
Отныне я свободная девушка.
Мама уже уложила девчонок и разогревает мне ужин. Коротко улыбается, руками держится за край столешницы, словно сильно утомилась. Папа замечает все, обнимает ее со спины и тихо просит присесть.
Такие они классные сейчас. Домашние, уютные. Любят друг друга. Я хочу, чтобы у меня тоже был мужчина, который вот так вот бережно будет ко мне относиться. Чтобы любил меня сильно-сильно, до потери пульса.
Накидываюсь на еду, будто век не ела. Оказывается, когда страдаешь, забываешь вовремя поесть. Я же первый раз с этим столкнулась.
Вкусно? мама бросает взгляд на тарелку с макаронами и курицей, бледнеет на глазах. Или зеленеет.
Очень, отвечаю с набитым ртом. Мама рот зажимает.
Зависаю на мгновение с непрожеванным филе во рту, рот открываю.
Да ну на фиг?
Ты ты беременна?
Курица застревает где-то в горле. Уставилась на своих родителей. То на одного смотрю, то на другого. На кухне тишина.
Говорят, сейчас многодетным какие-то скидки полагаются. Ты же уже вымахала! отдупляется папа. Но его вообще сложно смутить.
Ну вы даете. У вас же есть я, сестра моя, еще сестра
Смешно, ей-богу.
Ты не рада? мама спрашивает настороженно.
Курица все-таки падает в желудок, я растягиваю губы в улыбке. Ну как потом рассказывать о своих переживаниях, когда у них вон что намечается? Им сейчас так хорошо, что портить им настроение
Справлюсь.
Рада, конечно, рада, мамуль.
В комнату возвращаюсь в каком-то странном состоянии. Дома все хорошо, вот, скоро нас станет еще больше, но на душе серо и тоскливо. Как ноябрь, который я терпеть не могу.