это соответствует истине только в том случае, если под информацией понимается результат интерпретации субъектом сведений, получаемых им при восприятии действительности только такая информация и восстанавливает определенность, парадоксально при этом увеличивая неопределенность любого иного решения, которое могло бы быть принято с использованием иных контекстов и алгоритмов интерпретации;
и если это так, то зафиксированная в информации действительность уже прошлое, которое, хотя бы отчасти, не соответствует настоящему, а потому всякое решение это решение по прошлым координатам, что делает последствия этого решения неопределенными.
Каждое решение есть точка невозврата. П.Сэлфинг
Но только знание способно разрушить неопределенность и восстановить определенность, знание knowledge, т.е. то, что зафиксировано в словах и сохранено в памяти в виде знака (слова), обозначающего смысл воспринятых характеристик явления или процесса. Значения знаков стремятся к максимальной однозначности и, взаимодействуя между собой в виде максимально жестких, определенных, минимально интерпретируемых конструкций, образуют сознание. Данные о характеристиках предмета или явления в процессе их интерпретации трансформируются в знания. Информация является промежуточной формой между данными и знанием и потому данные это исходный материал для знаний, а знания это данные прошедшие интерпретацию.
Понимание, с точки зрения информационного обеспечения, есть постоянный процесс движения и взаимодействия данных, информации и знаний, перекликающихся между собой чаще всего в форме узнавания, интерпретации и оценки. Конкретным результатом понимания становится формирование, функционирование и затухание контекста, каждый конкретно для условий и для ситуации здесь и сейчас. При этом в момент своей кульминации контекст воспринимается как смысл существования, который, однако, может быть изменен или заменен другим более актуальным контекстом-смыслом. В этот момент смысл воспринимается как наконец-то достигнутое истинное значение истинного знания, что конечно не может существовать достаточно долго и разрушается путем трансформации и перемещения на периферию понимания. Подобное разрушение неизбежно в результате постоянного поступления новых данных, их интерпретации в рамках иных контекстов и появления иного знания.
Процесс трансформации поступающих данных в знание непременно сопровождается «появлением» смысла осознаваемой проблемы, смысла, который становится главным в содержании принимаемого решения. При этом субъекту кажется, что собранной информации вполне достаточно для принятия решения и признания его значимым и истинным. Эту истинность и подтверждает «найденный» смысл будущих действий и смысл достижения желаемого результата. Именно в этот момент субъект может вдруг заявить самому себе «я понял, почему происходит то, что происходит и что следует делать», тем самым определив готовность к действию. И ему кажется неопределенность ситуации-проблемы полностью разрушилась и возникло понимание смысла, как абсолютной определенности.
Миф это то, чего никогда не было, никогда не будет, но есть всегда. Салюстий
В этой точке субъект оказывается в ловушке своего отношения к найденному смыслу, как подлинной истины ситуации. Предупреждения о неизбежной и естественной ограниченности понимания, действительной неопределенности смысла остаются вне поля зрения и всего лишь чуть-чуть смущают, когда субъект наталкивается на так и не понятое.
Разумная жизнь не способна эволюционировать до уровня космической цивилизации. Р.Хэнсон
Ограниченность понимания определяется естественными возможностями субъективности пределами восприятия решаемой проблемы, психо-физиологическими способностями регистрировать ее параметры, запоминать их и передавать для интерпретации. Эти ограничения усугубляются особенностями технологии интерпретации, рамками доминирующих контекстов, что не может не редуцировать полученные данные, отражаясь на уровне субъективности производимой информации.
Произведенная субъектом информация не в полном объеме участвует в понимании смысла решаемой проблемы, а не зафиксированные параметры проблемы, отдельные элементы информации о ней, так и остаются за пределами этого смысла. Выявленный субъектом смысл проблемы не может быть равен полному объему содержания проблемы и оставшиеся не воспринятыми данные о проблеме редуцируются рамками этого выявленного смысла и не участвуют в принятии решения. Но отношение субъектом к тому, что подобной редукции достаточно для того, чтобы решение стало ошибочным, не останавливает процесса принятия решения.
Подобный подход почти всегда оправдывается-обосновывается его рациональностью, которая, казалось бы, подтверждается практикой. Это весьма странная рациональность рациональность гипотетическая. Она выстраивается на предположении о том, что смысл, воплощенный в принятом и реализованном решении, может стать частью иного, большего по объему и значимости, смысла, который включает взаимодействие разных смыслов. И субъект может считать, что совершенное им является частью какого-то там «общего дела», которое способно оправдать-обосновать-объяснить решения и дела всех его участников.
Казалось бы, подобная рациональность вполне обоснована для стратегического управления, когда каждое решение субъекта является тактическим (ситуативным) здесь и сейчас, и включает в себя перспективы использования достигнутых результатов для новых решений. Но даже если это так, то такая рациональность неизбежно приводит к возрастанию неопределенности его положения. Он стоит перед ступенчатым возрастанием объема смысла принимаемых решений, что грозит своей бесконечностью.
Чтобы действительно чего-то не понимать, мы должны ведь уже кое-что действительно постичь. М.Хайдеггер
Скорее подозревая, чем осознавая, возможность такой бесконечности, большинство предпочитает отказаться от подобной рациональности. Отдается предпочтение тактическому решению, здесь и сейчас, в расчете, что все дальнейшие проблемы будут рассматриваться по мере их поступления. При этом субъект, конечно, платит за это отказом от осознания стратегического смысла своего существования. Он сознательно соглашается на редуцирование смысла и решаемой проблемы, и смысла своего существования. Но зато, как ему кажется, почти гарантировано разрушает неопределенность своего существования здесь и сейчас, восстанавливает определенность, получая результаты воплощенного решения.
Ловушка процесса принятия решения Это звучит почти нелепо. Однако, каждый, по собственному опыту, знает, что что-то вынуждает его искать, принимать и реализовывать решение. Даже отказ от принятия решения есть то же решение, и оно также должно быть обосновано, пусть этим обоснованием и станет элементарное «не хочу». Этим что-то и является состояние неопределенности, в котором субъект не может долго находиться, оно слишком угнетает его, и, кажется, что таким выходом является принятое решение, тем более, что решение кажется самостоятельным, а потому свободным, сообщая уверенность в себе, гордость за совершенное, состояние некой внутренней свободы и независимости. Собственно говоря, это и есть атрибуты ловушки, т.к. все, начиная от переживания неопределенности и кончая реализованным решением, запрограммировано для субъекта и в ситуации, и в нем самом. Уже поэтому можно вполне уверенно рекомендовать каждому не сопротивляться неопределенности, а принять ее, искать и находить решение, как возврат в определенность, что будет сопровождаться, пусть и временным, ощущением самоудовлетворения. По крайней мере это позволит пребывать в состоянии, когда «ах обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад». А.Пушкин