«Невероятный Флоринский»
Основатель дипломатического протокола СССР Дмитрий Тимофеевич Флоринский родился в Киеве 2 июня 1889 года. Старший сын заслуженного профессора-византолога Тимофея Дмитриевича Флоринского окончил в 1907 году 1-ю гимназию. Высшее образование Флоринский получил на юридическом факультете университета Святого Владимира. Воинскую повинность отбывал в 14-м саперном батальоне, в 1912 году уволен в запас с производством в прапорщики запаса инженерных войск. На службу в МИД Дмитрий Тимофеевич принят в 1913 году.
В 19131914 годах он атташе русского посольства в Константинополе, в 19141915 годах атташе миссии в Софии, а с 1915 по 1918 год занимал должность российского вице-консула в Нью-Йорке.
После революции Флоринский уволен с дипломатической службы. 2 мая 1919 года в Киеве был расстрелян большевиками отец Дмитрия Тимофеевича, а в конце 1920 года Флоринский приглашен Г.В. Чичериным в Наркомат иностранных дел, где, будучи секретарем заместителя наркома М.М. Литвинова, занимался вопросами протокола. Флоринский возглавил первое структурное подразделение НКИД протокольную часть, преобразованную в 1923 году в Протокольный отдел. Одновременно в 19221929 годах Дмитрий Тимофеевич заведующий Отделом Скандинавских стран НКИД СССР.
Карлис Озолс знал Д.Т. Флоринского как русского вице-консула в Нью-Йорке. В то время Флоринского воспринимали как типичного и привилегированного чиновника из Санкт-Петербурга. «Всегда щегольски одетый, с моноклем, верх аккуратности, весьма предупредительный, особенно к лицам, стоящим выше его <>. Изысканный спорт, верховая езда, поскольку она придавала изящный лоск. <> Прекрасные, мягкие, вкрадчивые манеры дополняли образ тщательно вышколенного дипломатического чиновника. Он ездил верхом в Нью-Йоркском Центральном парке, всегда сопровождая какую-нибудь интересную даму. Любил и покутить. Тогда его политическая физиономия определялась ненавистью к большевикам, расстрелявшим его отца, известного профессора Флоринского»[29].
В ноябре 1920 года, когда К. Озолс увидел Флоринского среди встречающих его в Москве представителей Комиссариата иностранных дел, он не смог скрыть своего удивления.
Спустя время Флоринский пригласил дипломата к себе и рассказал, что был у Деникина, потом Швеция, Копенгаген, где «проел» последние деньги, полученные за драгоценную булавку к галстуку. В Копенгагене встретился с Литвиновым и попросил принять его на службу. В Москве он женился, но успел развестись.
«Как шеф протокола, Флоринский для большевиков был просто находкой. <> Флоринский был первым шефом протокола, который решился проводить в Наркоминделе европейские порядки»[30].
Дмитрий Тимофеевич был обязан встречать знатных иностранцев, снабжать билетами в театр, выдавать разрешения присутствовать на собраниях большевиков и так далее.
В документах Архива внешней политики РФ содержатся сведения о том, что уже в июне 1921 года Д.Т. Флоринский принимал активное участие в подготовке и проведении визита арабской делегации в Москву[31]. 30 июня члены делегации были представлены Флоринским секретарю Коминтерна М.В. Кобецкому.
Переход от военного коммунизма к НЭПу, развитие системы образования все это заставляло западные страны пересмотреть свое отношение к Советской России, а с 30 декабря 1922 года к СССР. Прием иностранных граждан и организация визитов зарубежных миссий требовали развития протокольной службы НКИД, что, в свою очередь, было связано с определенными финансовыми расходами, которые некоторым сотрудникам наркомата приходилось покрывать за счет собственного жалованья. 2 марта 1922 года заведующий протокольной частью НКИД Д.Т. Флоринский обращается с докладной запиской в коллегию НКИД, в которой просит выделить кредит в размере 100 золотых рублей в месяц на «представительство», так как в связи с выполнением профессиональных обязанностей «приходится быть чисто одетым, нести значительные расходы на прачку, давать чаевые и так далее. Кроме того, невозможно бывать у иностранцев и не звать их к себе, так как невольно попадаешь в положение бедного родственника и обязываешься, что, конечно, совершенно нежелательно»[32].
Насколько своевременным и актуальным было обращение Флоринского, свидетельствует тот факт, что на завтраке в итальянской торговой миссии, куда заведующий протокольной частью НКИД был приглашен 13 сентября 1922 года, было высказано предложение о скорейшем создании в Москве клуба для дипломатического корпуса.
За завтраком разговор велся по-французски, говорили о театрах и балете. Из представителей НКИД беседу поддерживал Флоринский, так как другие приглашенные сотрудники наркомата не знали французского языка.
В сентябре 1922 года Москву посетил известный французский политический деятель господин Эррио. Флоринский занимается организацией встреч Эррио с советскими руководителями и посещений им промышленных, торговых и культурных объектов. Дмитрий Тимофеевич сопровождает французского гостя в Нижний Новгород, в Петроград.
В Москве, прощаясь с Флоринским, Эррио пообещал, что за оказанные им услуги он постарается представить его к ордену Почетного легиона. Выразив благодарность, Флоринский сказал, что он вынужден отказаться от этой чести, так как «мы не принимаем иностранных орденов»[33].
Сотрудникам Протокольного отдела НКИД приходилось не только заниматься организацией протокольных мероприятий, но и составлять характеристики на их участников. В качестве примера рассмотрим досье, составленные Флоринским на лиц, приглашенных на прием к К.Е. Ворошилову 2 декабря 1925 года.
Али Голи Хан Ансори, чрезвычайный и полномочный посол Персии: «Очень яркая фигура. При царском правительстве был около десятка лет секретарем-советником Персидской миссии в Петербурге <>. В Москву Ансори прибыл в ноябре 1920 г. в качестве Чрезвычайного посла. Вел с тов. Караханом переговоры и в феврале 1921 года подписал договор между РСФСР и Персией <>. Ансори определенно придерживается ориентации на СССР, а не на Англию. <> Ансори является дуайеном Дипломатического корпуса и пользуется большим в нем уважением»[34].
Итальянский морской атташе капитан Миралья: «Неправильно, но говорит по-русски. В Москве с весны 1924 года. Бравый моряк, весельчак и, в общем, довольно простой и приятный парень <>. Неплохо ориентируется в нашей обстановке»[35].
Польский военный атташе Кобылянский: «Бывший русский офицер 2-го отд. Польского Гразенштаба, специалист по разведке. Окончил в Париже Академию Французского Генштаба. На хорошем счету у 2-го отдела Польского Генштаба, ловкий и способный человек. Имеет большие знакомства и пользуется уважением среди Дипкорпуса. В политическом отношении никакой определенной ориентации не придерживается, но ближе к группе Пилсудского. Стремится сделать карьеру»[36]. Эстонский военный атташе Курск: «Бывший русский офицер. В Эстонии командовал дивизией, но расценивали его слабо. Усиленно занимается шпионажем в пользу Польши и Англии. Большой любитель выпить. Говорят, что за деньги он готов на все»[37].
Характеристика на японских представителей.
1. Кадзуо Мике военный атташе. «Полковник пехоты <>. По-русски говорит слабо. Производит впечатление человека хитрого и неискреннего. Особого расположения к нам с его стороны отметить нельзя.
Всегда начеку. Из каждого сказанного слова собирается извлечь пользу. На деловой почве НКИД не сталкивается. В Москве находится с женой»[38].