Все важно, раздались голоса.
Это компьютер не понимает, ему надо знать, что важнее. Какой коэффициент поставить перед этими параметрами.
Устроим мозговой штурм? предложил кто-то из деканов.
Это чушь, сказал Шеф. Вы будете что-то говорить, пытаясь, уж меня извините, угадать мое мнение. Вы еще голосование предложите. Это хоть какой-то имеет смысл.
Студентов надо опросить, сказал декан медицинского факультета. Их мнение важнее нашего.
Прошлый век, отмахнулся Шеф. У студентов головы заняты другими проблемами. Их опрашивать все равно, что включить генератор случайных чисел.
И какой правильный ответ? спросил декан-математик.
Шеф улыбнулся и сказал, что сейчас покажет парочку интересных видео. Он подошел к компьютеру, нажал пару клавиш и на экране появилось изображение салона автомобиля. Мы увидели руль, на нем две руки в перчатках, за ветровым стеклом мелькали дома, ближайшие к нашему зданию. На экране быстро мелькнул наш парадный вход, мне даже показалось, что я вижу себя и Рино, стоявших у двери. Хотя нет, этого не могло быть. Ведь мы стояли тут за пять минут до начала совещания. Вот показались ворота нашего гаража, они открылись, замелькали припаркованные автомобили. Экран потух. Все сидели молча. Качество видео было плохим, если это снимала камера, то ее объектив непрерывно гулял из стороны в сторону, часто останавливался на спидометре, поворачивался в сторону, показывая боковые зеркала заднего вида.
А сейчас еще одно видео, сказал Шеф.
На экране появились страницы какого-то научного журнала, камера останавливалась на формулах и таблицах, увеличивала их, страницы кто-то перелистывал, мы даже слышали шуршание бумаги и чье-то тяжелое дыхание.
Ну как? спросил Шеф. Что мы сейчас смотрели?
Мой семилетний сын на телефон и то лучше снимает, сказал декан-медик.
Шеф опять довольно улыбнулся. Его настроение улучшалось с каждой минутой.
Не сомневаюсь, сказал он. Но это снято не камерой. Вы помните, обратился он к директорам, сидевшим за столом напротив нас, с каким трудом я уговорил вас купить фирму «Нейродинамикс»?
А то, недовольно буркнул финансовый директор. Прибыль за два года ушла на эту покупку. А результат? Вы говорили, что это сейчас в теме, нужно понять что-то в этих нейронах. И что, они поняли что-нибудь? Хорошо, что они свое здание продали, хоть шерсти клок с этих ученых.
А давайте послушаем директора этого отдела, предложил Шеф. Доктор Шейгин, вы можете прокомментировать эти видео?
Шейгин встал, зачем-то откашлялся, посмотрел на Шефа, сел. Был он щуплым, с невзрачным, лицом и манерами походил на декана-физика.
Это снимала не камера, сказал он. Вы видели воспоминания одного из наших сотрудников. Мы сумели их извлечь из его памяти. Наш мозг запоминает картинки, мы определенным способом стимулируем некоторые группы нейронов, воспоминания проецируются на сетчатку глаза с внутренней стороны, мы считываем эти изображения и записываем в компьютер. Вот так, это довольно просто.
В комнате стало тихо. Наше начальство переглядывалось, но никто не решался высказаться первым.
Потрясающе! первым воскликнул декан-физик. Я сплю или перенесся на сто лет вперед?
Интересно, подтвердил декан-медик. Это тянет на Нобелевскую премию. Но какое отношение эти прекрасные результаты имеют к нашей проблеме?
А вот какое, сказал декан и нажал несколько клавиш на компьютере.
На экране появилось число 13. Мутное, расплывчатое. Черное на каком-то сером фоне. Потом мы увидел число 11, качество его изображения было еще хуже. Затем оба числа появились одновременно между ними появился знак умножения. Числа исчезли, на экране быстро мелькнуло число 130, под ним появилось 11 и, наконец засияло, именно засияло число 141. Черные четкие цифры на блестящем, с золотистым переливом фоне.
Мы попросили нашего сотрудника умножить в уме 13 на 11, сказал Шейгин. И записали то, что появлялось на сетчатке его глаза.
Я посмотрел на Рино, он посмотрел на меня. Потом мы оба посмотрели на Стефани. Она округлила глаза и повертела головой, показывая высшую степень изумления.
В комнате опять воцарилась тишина. Теперь ее нарушил финансовый директор.
Два миллиарда, сказал он. А лучше три. ФБР легко выложит нам эту сумму за такие возможности. Все засекретят, и, доктор Шейгин, вы уж простите, но про Нобелевскую премию вам придется забыть.
Не зря мы их купили, сказал декан факультета городского хозяйства. О проблеме с программой Викрама можно на какое-то время забыть.
Все загалдели. Шеф выглядел победителем, стоял и сиял от удовольствия. Но по его усмешке я понял, что спектакль еще не закончился. Так и оказалось. Он поднял руку, все притихли.
Я уже упомянул о роевом разуме, сказал он. Вы слушали о таком?
Конечно, кивнул декан-математик. Роевой разум пчел, муравьев, светляков, серых волков, капель дождевой воды. Это известные алгоритмы для решения математических задач.
В ваших знаниях я не сомневался, сказал Шеф. Но я о другом разуме.
Рой микро-роботов, которые захватывают мир, сказал кто-то их директоров. Читали такое в книгах. Фантастика интересная, особенно для военных.
И это не то, сказал Шеф. В этих роях каждый элемент глуп. Он действует в соответствии с поведением своего соседа. Да, в сумме получается здорово и эффективно, потеря одного элемента никак не сказывается на результате миссии, но представьте другое. Каждый элемент роя не глупая пчела или муравей, способные выполнять простейшие операции, а нечто разумное, например, человеческое сознание. Представьте, что все сидящие в этой комнате это рой. И нам поставлена некая задача. Каждый решает ее по-своему, а результат выводится на этом экране. У каждого из нас свой уникальный опыт, свой подход. Мы дискутируем, сравниваем результаты, а потом, например, усредняем и получаем ответ. В книге Френсиса Гальтона описан эксперимент. На ярмарке восемьсот человек на глаз пытались определить вес быка. Каждый называл некое число. Потом все числа усреднили и получили, что это среднее с точностью менее одной десятой процента соответствует правильному весу. Вот что такое коллективный или роевой разум.
Это мало чем отличается от голосования, которое мы предлагали, сказал кто-то из деканов.
Отличается, сказал Шеф. Наши решения были бы скоропалительными, без глубокого анализа, основанными больше на эмоциях, чем на рассуждениях. Они мало бы чем отличались от результата, если бы мы попросили проголосовать студентов, занятых более интересными вещами.
Минутную тишину нарушил голос декана-математика.
Я, кажется, догадался, сказал он. Не зря вы пригласили к нам Пчёла и Рино. Вы им поручите разработать искусственный интеллект для написания программ или для других целей. Они сделают несколько копий с разными алгоритмами, но с общей базой данных. Потом они начнут работать, каждый решит задачу по-своему, какая-то другая программа проведет усреднение или что-нибудь в этом роде, результат появится на экране и нам останется только аплодировать и идти в кафе отмечать успех.
Уже горячо, сказал Шеф. Но, как говорят, есть нюансы. Вот вы знаете, что такое проекция Меркатора?
Что-то из географии, не помню точно, сказал математик.
А вы знаете, что такое уравнения Лагранжа? спросил он декана факультета городского хозяйства?
Свят, свят, перекрестился декан.
А представьте, сказал Шеф, что нам нужно решить задачу, где нужно знать и то, и другое. И мыслить в одном случае как географ, а другом, как математик. И знать уравнение Лагранжа не как набор символов и греческих букв, а понимать связь этого уравнения с другими проблемами. Именно так, как учили в университете. А это может только живой человек. Вернее, его сознание.