Спасибо, поблагодарила я, решившись, я подобрала подол платья и залезла в грузовик, а то совсем замерзла.
Вижу, аж белая вся, заметил мужчина, чаю налить?
Ага.
Жених к подружке что ли ушел? А ты тут как оказалась? спросил водитель, наливая из термоса чай в кружку.
Это я от стресса сюда добежала, соврала я, хожу, брожу и не знаю, что делать.
Понимаю, кивнул мужчина, ты не печалься, может ещё помиритесь. Куда тебя отвезти?
А вы проезжаете мимо Александровска?
Так далеко? с подозрением посмотрел на меня водитель
Мне очень нужно туда. Причем побыстрее.
Проезжаю. ответил водитель.
Подбросите?
Подбросим. кивнул мужчина и мы поехали.
Глава 2 «Опиум для никого»
В Александровске водитель высадил меня в нескольких кварталах от нужного места. Он пытался узнать мой номер телефона, чтобы удостовериться позже, что со мной все хорошо, но номер я не сказала. Во-первых, потому что сама не знала. Во-вторых, не видела смысла. Может я вообще сегодня умру окончательно, кто знает, а зачем расстраивать хорошего человека? Я вышла из машины, искренне поблагодарив мужчину за помощь, и сверяясь с навигатором на телефоне принялась искать нужное место. И наконец, найдя его, я подумала, что кто-то жестко разыграл меня. Я стояла у ворот церкви, не зная, что делать дальше. Рядом со мной прошла бабулька в платочке, и с подозрением глянула на меня. Чувствую, дай ей волю, погнали бы меня отсюда поганой метлой. Но у бабки судя по всему, таких полномочий не было, и она прошла мимо, бурча что-то себе под нос. Немного постояв у ворот, я все же решилась и прошла внутрь. И что я буду здесь искать, или кого? Тут, из церкви вышел батюшка, сурово глянул на меня, и сказал:
Добралась? Долго ты, я уж думал не успеешь. Пошли.
Он спустился по ступенькам и пошёл вглубь двора, к одноэтажному зданию. Я пошла за ним, искренне сомневаясь в своей вменяемости и в реальности происходящего. Поп завел меня в дом закрыл дверь на замок, а потом прошел в комнату и сел за стол. Покопавшись в ящике стола, он достал из него жуткого вида книгу, потрепанную и старую, и принялся тщательно в ней что-то записывать.
Так, окончив сказал он, Гоффман Эльвира Константиновна, на момент смерти тридцать лет. Мертвородилась десятого сентября, все верно?
Н-наверно. запинаясь сказала я.
Всё, записал тебя, можешь идти.
К-куда? с возрастающим страхом переспросила я.
Куда? Куда тебя черти твои пошлют! разозлился батюшка. Иди с глаз моих!
Я растерянно смотрела на него, потом развернулась к двери и спросила:
Вы мне откроете?
Поп подошел ко двери, открыл замок, и развернулся, стараясь не смотреть мне в глаза.
Спасибо. поблагодарила я и взялась за ручку.
Погоди, взгляд у тебя вроде не злющий пока, обычно тут такие приходят Батюшка горько вздохнул, посмотрел на меня и сказал, пойдем сядем.
Мы сели за стол, батюшка на свое место, я напротив него.
Ты как, уже чувствуешь темные силы в себе? спросил он.
Темные силы? удивилась я.
Злобу неудержимую чувствуешь или лютость какую?
Неудержимый голод чувствую. попыталась отшутиться я.
Батюшка удивленно посмотрел на меня.
Объясните мне уже, что происходит?
Расскажи, что ты помнишь? вопросом на вопрос ответил батюшка.
Очнулась на кладбище, довела какого-то мужичка до обморока, забрала его телефон и куртку, потом письмо нашла около могилы, на котором адрес был написан, ну и приехала сюда на попутке.
Долго мужчина в обмороке был?
Да минут пять-десять, точно не помню.
Наверное, поэтому пока не чувствуешь лютость, сытая еще.
Сытая чем? удивилась я.
Батюшка вздохнул и отвел глаза, потом аккуратно похлопал по книге и сказал:
Эта летопись лишь одна из многих, десятки были до нее, и, к сожалению, страшно представить сколько будет после. Всякие черти, бесы или мертворожденные, вроде тебя, должны быть записаны у нас в течение суток после появления в нашей области, в других областях другие книги, и другие летописцы. Меня зовут отец Сергий, я уже почти тридцать лет эту летопись пишу, кого только не видел в этой комнате отец Сергий горько вздохнул.
А кто такие мертворожденные? спросила я.
Твои коллеги тебе объяснят точно. Я только знаю, что нечисть вы. И быть вас на свете не должно бы вовсе, всю душу из простых людей выжимаете, жизни не даете. И беды все от вас, как бы мир очистился если отец Сергий снова замолчал, уйдя в свои мысли.
А что будет с теми, кто не придет и не запишется в летопись? спросила я, прервав молчание.
Для таких у нас специальная служба есть, УНН, называется, то есть Учет нелетописных нечистей. У них приборы разные есть, исследуют, если где-то стало слишком много горя происходить значит нечисть лишняя там затесалась, ну или своя разбушевалась. Если оказывается, что своя разбушевалась, тогда зовут УЛН, они с летописными вопрос решают. Если находят нечисть, которой в летописи нет, тоТут дверь распахнулась и в домик зашел красивый молодой мужчина лет тридцати, одетый в рясу. Не обращая внимания на отца Сергия, он посмотрел на меня и спросил:
Записалась уже?
Вроде да. неуверенно ответила я, посмотрев на отца Сергия, тот лишь хмурился, глядя на вошедшего мужчину.
Потопали, чего сидеть тут.
Я снова посмотрела на отца Сергия, тот кивнул мне и сказал:
Иди, несчастное дитя.
Я вышла вслед за мужчиной, тот с интересом посмотрел на меня и спросил:
Как самочувствие?
Хорошо.
Хорошо? с улыбкой растянул мужчина и захихикал. Несмотря на то, что он непрестанно улыбался мне, мужчина не вызывал у меня никакого доверия, скорее наоборот, едва преодолимое желание убежать от него подальше. Видимо моя настороженность читалась во взгляде, потому что мужчина сказал, Да ты расслабься, я знаю, что мой прекрасный лик вызывает у тебя стаю бабочек в животе, но ими займемся чуть позже. мужчина вновь премерзко захихикал.
С чего он сделал такой вывод было совершенно непонятно, но выглядел он весьма уверенным в себе. Мы вышли за ворота церкви, прошли квартал, и остановилась у самого странного здания, которое я видела в своей жизнь. Трехэтажное нечто, совершенно непонятной архитектуры, со статуями в виде крылатых чертей и страдающих грешников, обнесенное железным забором с пиками, вызывало одновременно страх и отвращение.
Чувствуй себя как дома. улыбнулся мужчина, отворяя ворота.
Мы прошли во двор, а затем поднялись по высоким ступеням здания. Внутреннее содержание строения полностью советовало внешнему облику, высокие окна задрапированы темными шторами, странные картины висели на стенах и жуткие скульптуры стояли в холле, а я почувствовала ещё больший холод.
Вот это наше пристанище, обвел мужчина холл рукой, потом сама разберёшься где и что, а пока пройдем на кухню, поешь там, а заодно поболтаем.
Мы разулись и прошли на большую и светлую кухню. Она резко контрастировала с мрачным коридором. Мужчина сделал кофе и нарезал бутерброд, а я спросила:
Как вас зовут?
А как тебе нравится? подмигнул мне тот. То личико, которое ты видишь на мне, это лицо человека, которого ты любила в своей прежней жизни. Ты ведь не помнишь ни его, ни как его зовут? мужчина снова захихикал. Это мое изобретение, хоть ты и не помнишь ничего, но где-то далеко внутри твоя растрёпанная душа, от которой скоро ничего не останется, все равно хранит память. И благодаря этому у меня быстрее получается перейти к более доверительным отношениям, ты же понимаешь, о чем я? и снова этот мерзкий смех.
И все же, как вас называть?
Во-первых, перестань мне выкать, а во-вторых, имя, которое мне дала матушка триста лет тому назад, сегодня не очень актуально, хотя насчет сегодня и не знаю, человеческих личинок сейчас, как только не называют. Короче, последние сто лет меня называют просто Рем.