Спущусь, помогу Мо, прощебетала она и бросила пустой стаканчик в корзину. Увидимся.
Селия осталась одна. С наслаждением отхлебнула из стаканчика в этой машине кофе намного лучше, чем в старой. Кто-то прилепил плакат по случаю недавно введенного национального Дня медика: ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЖИЗНЬ! ДА ЗДРАВСТВУЮТ ВРАЧИ! Конечно же, она слышала и про национальный День пончиков, и про национальный День блинчиков, а в проводимом ежегодно Ben&Jerry Дне бесплатного фунтика даже приняла участие: наелась мороженого до отвала. Мохаммед вообще не мог остановиться, пока она его не оттащила. Но День медика это что-то новое. И что? Никто и не заметит, если не раздавать бесплатные угощения. День медика и дармовые лакомства? Как же! Не дождетесь.
Еще объявление: лаборатории альгологии[2] требуются добровольцы для апробации нового метода лечения тиннитуса[3]. Двести пятьдесят долларов за участие необычная щедрость. Наверное, не так уж у многих шумит в ушах. Или шумит, но не настолько, чтобы пробовать новые методы на себе. С другой стороны, постпандемическая экономика ударила по карманам населения довольно сильно кто-то наверняка клюнет. Правда, не очень ясно, почему лечением шума в ушах занимается именно отдел изучения болевого синдрома. Возможно, шум в ушах иногда тоже причиняет боль. Душевную уж наверняка.
Селия вернулась в лабораторию и поставила стаканчик рядом с компьютером. Надела рабочий халат и села за стол. Двадцать сообщений в электронной почте. Обреченно вздохнула и открыла первое. Доктор Нгуен отправил его без десяти пять утра. Никогда не стихающая паника только так и можно определить состояние ее шефа. Когда она начала работать, он уже был паникером, а когда запустили программу Re-cognize, стало еще хуже, отдельные приступы паники перешли в постоянный стресс. И даже когда Национальный институт здоровья выделил группе небывалый грант в восемь миллионов долларов не помогло. Восемь миллионов! Намного больше, чем получили другие исследовательские группы, но в мире Эндрю Нгуена тихие гавани отсутствуют напрочь. Другой бы потирал руки от удовлетворения с такими деньгами открывались совершенно новые горизонты, а он нет. Мрачно утверждал: FDA[4] в любой момент может лишить их права на грант. Новая этика, знаете ли. Непредвиденные проверки мало ли что. Верить никому нельзя.
И сейчас тоже. Кто-то обмолвился ходят слухи, что вот-вот нагрянет комиссия. И в пять утра Эндрю решил проверить, готова ли группа к этому нашествию.
Мы с Мо просмотрели всю документацию, сверили протоколы, написала Селия. Сработала привычка отвечать на письма, хотя куда проще было заглянуть в соседний кабинет и сообщить то же самое и в тех же словах. В том числе и с точки зрения этики, добавила она.
Потом откинулась на стуле и сладко потянулась. Она делила кабинет с Мохаммедом и Эсте небольшой, зато на высоком этаже и с видом на воду. Повезло: в лаборатории альгологии по другую сторону коридора окон вообще нет. Хотя в это время суток что есть окна, что нет никакой разницы. Только-только начало рассветать, и Селия то и дело раздраженно поглядывала на мигающую и потрескивающую лампу дневного света под потолком когда же можно будет ее погасить? И заменить неплохо бы, она еще позавчера оставила заявку.
На белой доске Мохаммед успел сделать несколько записей как всегда, шифрованных. МЫШИ: структ. функ. OTI, DODLOI 3/1, SCIM
2
B2
К раме красным магнитиком прикреплена копия новых правил госпиталя. Не новых, конечно, доработанных. Наверняка работа Эсте, она отвечает за всю бюрократию, а рядом карикатура, которую Мохаммед несколько дней назад нарисовал во время ланча. Забавная: бородатый, сгорбленный старый кот стоит на задних лапах и звонит в колокольчик, а остальные коты брезгливо отворачиваются и уходят, задрав хвосты. И подпись: ЕСЛИ БЫ ПАВЛОВ БЫЛ КОТОМ.
Юмор, конечно, специфический, понятен не всем, но нельзя не признать: рисовальщик Мохаммед превосходный. Четкие, уверенные линии, умение находить неожиданные ракурсы. Селия предложила послать рисунок в какой-нибудь из научных журналов. Вспомнила, как видела в библиотеке старинную, времен открытия рентгеновских лучей, карикатуру: из радиационного кабинета, к ужасу ожидающего своей очереди больного, в панике выбегает скелет. Но Мохаммед только плечами пожал. Он думал о карьере профессионального рисовальщика примерно то же, что и о возможности стать доулой. Селия прекрасно его понимала. Мохаммеду не пришлось выбиваться из сил, чтобы поступить в Гарвард. Работал лаборантом не столько для заработка, сколько хотел набраться опыта и уж точно не планировал стать нищим рисовальщиком карикатур и комиксов. А ей пришлось побороться в ее родне не было никого, кто имел бы финансовые возможности поступить в университет. Если бы жизнь не повернулась своей улыбчивой стороной, Селия наверняка работала бы сейчас стюардессой, как мама. Ей пришлось пахать чуть не двадцать четыре часа в сутки, чтобы получить стипендию.
Она ответила еще на пару писем и посмотрела на часы. Как всегда, задержалась взглядом на фотографии на стене повесила ее сразу, как только пришла в лабораторию. На фото ее бабушка, один из последних снимков. На заднем плане плотина в резервате Феллс, недалеко от приюта для сенильных стариков. Пышные осенние краски и бабушка, маленькая, исхудавшая. Довольно крупный план, в глазах еще есть искра разума. А может, и нет, просто свет так упал. Или вообще плод воображения.
Селия повесила снимок, чтобы не забывать, откуда она пришла и за что сражается.
Восемь. Пора спуститься в вестибюль и встретить пациента. Застегнула пуговицы на халате и пошла к лифту. Пациенты приходили обычно в сопровождении ассистента из социальной службы либо с родственниками. На них было тяжело смотреть сгорбленные, смотрят в пол, словно страдают от стыда больше, чем от самой болезни.
В вестибюле сидели двое пожилые мужчина и женщина.
Роберт Маклеллан? Я доктор Йенсен.
Доброе утро. Он пожал протянутую руку. Нормальное, уверенное рукопожатие.
Добро пожаловать.
А я Гейл. Женщина привстала и тоже протянула руку. Жена.
Гейл выглядела намного моложе мужа. Белая блузка, бежевый твидовый пиджак. Сумка наверняка стоит целое состояние. И ожерелье недешевое двойная золотая цепочка с бриллиантовым сердечком. Бриллиантовое сердечко на золотой цепочке и еще одна цепочка с монеткой. Дорогое украшение.
Появился Мохаммед. Представился и сделал приглашающий жест. Магнитно-резонансная камера с ПЭТ у них была на первом этаже. Тяжелое оборудование всегда старались размещать внизу, затащить его по лестницам или в лифтах трудно, а иногда и невозможно надо краном поднимать и ломать стены, в окно не пропихнешь.
Селия показала Гейл на маленький диванчик:
Вам придется подождать. Заметив мину разочарования, она поспешила добавить: Если соскучитесь или загрустите за углом кафетерий, у них очень вкусные маффины.
Вместе с Мохаммедом Селия проводила Роберта в комнату для пациентов.
Сейчас придет сестра и поможет вам переодеться. А потом сделает укол. Она показала на локтевую ямку. Это совсем не больно. После укола введет в вену тонкий катетер. Через катетер вводится радиоизотопный раствор. Исходя из полученных данных, мы будем оценивать результат лечения новым препаратом.
Как всегда, она говорила мягко и убедительно, вглядываясь в лицо пациента. Как будто бы все понимает. Посвятила в смысл так называемого двойного слепого метода: ни врач, ни больной не знают, что именно вводят новый препарат или физраствор. Половина добровольцев получают препарат, другая половина плацебо.