Одержимость другого слова не подберешь.
Три дохлые мыши, а теперь еще и это. Он сунул замерзшие руки в карманы и долго сидел и дулся то ли на нерадивых лаборантов, то ли на Матьё, то ли на самого себя.
* * *
О боже Селия прикусила губу. Отец в койке, под желтым больничным одеялом, с белоснежной повязкой на лбу. О, папа
О боже, пожалуй, да, а вот о, папа рановато, Тыквочка. Живу пока. Тед Йенсен с интересом посмотрел на завязанный подарочной ленточкой яркий пакет у нее в руках. Я и не знал, что у меня сегодня день рождения.
Селия протянула отцу пакет и присела на край больничной койки.
Выглядишь ты ужасно Болей нет?
Меня накачали какими-то свирепыми таблетками. Если честно, они так ударили в голову, что я не уверен, есть она у меня или нет Он дурашливо-серьезно пощупал голову и, поморщившись, кивнул: Пока есть. Жить можно.
Легкое сотрясение, доктор Йенсен. Рана на лбу неопасна, выглядит страшнее, чем на самом деле. У вашего папы есть ангел-хранитель.
Значит, ты решил погулять шел снег Селия никак не могла сообразить, какой тон выбрать.
Наконец Тед размотал все ленточки и обертки и достал белую коробочку.
Ты ангел, Тыквочка.
Дрожит правая рука. Раньше этого не было. Или она не замечала? Может, лекарства так действуют?
Неделями не кормят, пожаловался Тед. В этой больнице понятия не имеют о настоящем сервисе. Так они всю клиентуру растеряют. Он неожиданно пукнул и пожаловался: Вот видишь? Нервы ни к черту.
Селия улыбнулась. Эта шутка ее ровесница Небритый, бледный.
Ты похудел, папа.
Вот еще! Ничего я не похудел. Это у них одежка такая. Натянешь эту хламиду десять кило долой.
И в самом деле, трудно придумать более безобразное одеяние, чем стандартная больничная рубаха. Селия посмотрела на прикроватный столик. Ничего, кроме огромной, не меньше литра, пластмассовой кружки с ярко-синей, величиной с лошадиный хомут ручкой. Улыбка умерла. В этих неестественных размерах было что-то трагическое, так же как и в часах с огромными цифрами для дементных, которые продают в аптеках. Как будто старики и больные к концу жизни вновь превращаются в детей.
Тед Йенсен откусил шоколадку в форме медвежонка и причмокнул.
Где ты взяла такую прелесть?
Шоколатерия в Бикон-Хилл.
Шоколатерия! Тед весело, по-детски, рассмеялся. Ой-ой-ой Чистейший декаданс!
Постмодернизм, никуда не денешься.
А вот когда я был совсем молодым
Селия прекрасно знала, что последует за этим знакомым с детства зачином. В то лето Тедди было семнадцать, он сбежал из дома и спускался на байдарке по Аллагашу[18]. Дальше будет тетушка на заправке, которая продавала знаменитый во всем Мэне картофельный шоколад по пятьдесят центов фунт.
Она с нежностью посмотрела на отца. В палату заглянуло вечернее солнце, белая повязка на лбу, казалось, фосфоресцировала. Опять пошел гулять Парень в кабине снегоуборочного бульдозера заметил его вовремя вернее, почти вовремя. Страшно подумать а ведь мог бы и не заметить. Странная тень в снежной вьюге, заметающей границы между небом и землей. Бульдозер весит несколько тонн.
А вы никогда не думали? Существуют же специальные учреждения, дома для сенильных пациентов
Селия гнала от себя эти мысли, но получалось плохо.
На этот раз отец изрядно сократил историю с картофельным шоколадом. Намеренно? Или подзабыл?
Он протянул коробку Селии:
Угощайся, Тыквочка.
Спасибо, папа, я не голодна.
Из всей семьи осталась одна Селия, все остальные умерли. Пути Господни неисповедимы. Решать ей а как? Оставить отца в бунгало, в котором он прожил всю жизнь? Хорошее заведение было ей попросту не по карману, а в обычный, финансируемый из бюджета дом престарелых спасибо, не надо. Ничего ужасного, но тоска зеленая. Отец там мгновенно зачахнет без общения.
Не голодна? Это меня радует. Мне больше достанется.
Он взял еще одно пралине и, не глядя, положил коробку на тумбочку. Селия не могла оторвать глаз от дрожащих рук. Был ли тремор и раньше, а она просто не замечала? И когда он последний раз смотрел в зеркало? Небритый, волосы отросли.
Вы же сами знаете, как течет болезнь. Перспектива прямо скажем, печальная.
Перспектива печальная и туманная, а на горизонте бетонная стена.
Замечательно даже не думал. Оказывается, еще не разучились делать хорошие конфеты. И то разучились делать, и это, а конфеты пока не разучились.
Повезло.
Надо бы прицепить к его джинсам GPS-передатчик. Но в конце концов, не так уж он и болен. И руки вроде бы не дрожат наверное, показалось. У страха глаза велики.
Селия печально вздохнула и опасливо покосилась на отца: не заметил ли? Будет только хуже А ведь есть средство избежать кошмара.
И тут же отбросила эту мысль.
В полуоткрытую дверь постучали, и в палате появилась медсестра.
Вашему папе надо померить давление.
Да, конечно мне все равно пора. Папа, доктор Грег говорит, что они тебя подержат до завтра, для наблюдения. Вечером забегу проведать, а утром заеду.
Ты чересчур меня опекаешь. Я же могу взять такси.
Отдыхай.
Селия чувствовала себя виноватой. Надо бы посидеть с отцом, но что делать? Она пообещала Эндрю провести презентацию для руководства госпиталя и уже почти опаздывала. Будут пробки опоздает.
Вечером увидимся.
Не надо, Тыквочка. Не насилуй себя. Тут полно красивых медсестер. В очереди стоят, чтобы со мной пококетничать. Угощу конфетами и они у моих ног. Но не волнуйся. Тебе тоже достанется.
Селия засмеялась. Как бы ей хотелось сохранить эти моменты, когда отец так весел, игрив и даже остроумен
До вечера!
Она нагнулась, поцеловала его в щеку и побежала к выходу. По пути схватила в больничном кафе маффин с изюмом пока не голодна, но потом наверняка захочет есть. Расплатилась и послала эсэмэску Эндрю Нгуену: извини, задерживаюсь, навещала отца в больнице. Уже в дороге, скоро буду.
Буквально через несколько секунд зазвонил телефон. Эндрю.
Что с отцом?
Упал не заметил снегоуборщик.
Квадратные очки Нгуена внезапно заполнили весь экран зачем-то поднес телефон к самому носу.
Ну и как он? прошептал страшным шепотом.
Ничего легкое сотрясение.
А чем твой отец болен? Деменция?
Нгуен, как правило, не затрудняется с выбором выражений, но на этот раз в голосе прозвучала искренняя озабоченность.
Не знаю отчего-то солгала Селия.
Сколько ему?
Шестьдесят пять.
Эндрю нахмурился и кивнул:
Оставайся с ним. Можешь сегодня не приходить.
Нет необходимости. С отцом все в порядке.
Это твой отец, Селия, с нажимом сказал Эндрю. Ты сейчас в клинике?
Да на выходе. А как же презентация? запротестовала она.
Ты можешь поработать и там. Адам вернул рукопись, сейчас скину тебе его правки. Пройди текст, внеси что нужно если нужно. Подрегулируй, чтобы статья была к утру готова.
А презентация?
Сам проведу, не беспокойся. Ты, оказывается, говорила с комиссией по этике? Я видел твое сообщение.
Да. Селия оживилась. Если что и отвлекало ее от мрачных мыслей, то это работа. Теперь кто-то из нас должен присутствовать на каждой операции.
Кто-то из нас? Ты, к примеру?
Я, Ко-И кто-то. Хорошо бы Мо. Эсте тоже предложила, если нужно. Но это только на один месяц, они просто капризничают
Засранцы, вот они кто! Капризничают
Селия опасливо покосилась на старушку с бубликом рядом телефон был включен на громкую связь, чтобы не прижимать к уху. Слышала грубость или нет?
Отвяжутся, пробормотала она.
Волей-неволей Селия была замешана в конфликт с комиссией по этике. Ветеринары утверждают, что Эндрю небрежно обращается с подопытными животными. Экономит на болеутоляющих и якобы как-то позволил себе говорить о животных в уничижительном тоне. Слышали бы вы, ветеринарно-этические величества, в каком тоне он говорит с сотрудниками