Что это с ней? и она воззрилась на Улара.
Влюбилась! хихикнул я.
И тут же получил по уху от дяди.
Подрасти сначала! рыкнул он с досадой. Умник!
За что ты его? тут же вступилась за меня мама.
Он знает за что! хмуро ответил наставник. Юргеш, быстро в машину! И захвати пару сумок! пришлось подчиниться и идти к машине, в которой уже сидела тётя Диана. Впрочем, разговор слышно было и так. Даже слух напрягать не надо. Тем более что мама, а за ней и дядя с сумками, продолжавший ворчать, шли следом. Предупреждаю сразу, Юля, что вмешиваться в его воспитание я вам не позволю. И если я считаю нужным его наказать я это сделаю.
Рукоприкладство это метод не воспитания, а тирании! буркнула мама. Улеш никогда
Улеш был его отцом. Ему это и не требовалось, вздохнул Улар. Я не имею возможности воспитывать таким способом. Слишком мало времени прошло, чтобы Юргеш начал воспринимать мои слова как аксиому, не требующую подтверждения.
А я мать! Неужели я не имею даже права знать, в чем он провинился, и решить самой, наказать его или нет? продолжала спорить мама.
При всем уважении, Юлия, вы человек! отрезал дядя. Вы не способны понять его полностью. Понять настоящую причину его поступков, слов, понять его жесты, когда он, забывшись, начинает говорить на зверином языке. В этом ваша сестра права абсолютно. Оборотень это не плюшевый котёнок, которого можно потискать и погладить. Он уже в свои девятнадцать способен порвать любого взрослого человека и не одного. То, что он позволяет вам, он не позволит никому другому. И шалости у него тоже соответствующие. Поэтому я повторяю: мои действия в отношении Юргеша не обсуждаются.
Тогда, если можно, хотя бы не при мне! сердито проворчала мама, подходя к машине.
Наконец-то! буркнула все ещё пунцовая Диана, сидевшая на водительском месте. Мы уже едем домой? Или будем ждать, пока пробки соберутся?
Дядя закинул в багажник сумки с вещами, уселся рядом со мной на заднее сидение. На переднем, рядом с Дианой, уселась мама. И мы, наконец, поехали. Некоторое время все молчали. Лично я слушал музыку, доносившуюся из радио, и удивлённо пялился в окно, рассматривая все вокруг. Многоэтажные, многоквартирные дома я до сих пор видел только на картинках по телевизору и в компьютере. И там они не казались такими огромными. Как же в них люди живут? Как вообще можно жить в таком "доме"? Да, и что это за дом? Три комнаты и кухня! А то и меньше. Да, и в городе жить сплошное мучение. Вонь от выхлопа была почти невыносимой, но охоты смотреть все равно не отбила. Неужели люди её не чувствуют? С этим вопросом я и обратился к маме, нарушив тишину в салоне.
Так, ведь, в машине стоят специальные фильтры, смущённо пояснила мама. В салон с улицы идёт уже чистый воздух.
Угу, совсем чистый, скорбно вздохнул я.
Что, плохо? спросил дядя.
Не, пока ещё терпимо, отмахнулся я и снова уставился в окно.
В салоне снова повисла тишина. Иногда сквозь вонь выхлопа прорывались и интересные запахи: свежая выпечка, прелые листья, бродячий пёс, прошмыгнувший возле самой машины, мусорные баки с семейством упитанных крыс. На одном из перекрёстков прямо напротив окна оказалась небольшая торговая будка, раскрашенная, словно сказочная, ледяная избушка, с яркой вывеской, разрисованной сосульками и снежинками. От будки умопомрачительно пахло сливками и лёгким привкусом шоколада, ванили и орехов! Я даже облизнулся. И сразу очень захотелось есть.
Мам, а в том домике что?
Мороженое! улыбнулась мама.
Он что, никогда не ел мороженого? проворчала Диана.
Улеш говорил, что ему нельзя, растерянно ответила мама.
Думаю, теперь можно, вздохнул дядя и тут же, убив на корню мой восторг, твёрдо добавил. Но не сегодня. Успеешь ещё полакомиться.
Мы можем остановиться и купить немного, внесла предложение мама.
И потом стоять в пробке четыре часа, ожидая, когда разъедутся эти гадские дачники! ехидно подхватила Диана. Нет уж! Давайте приедем домой. А потом делайте, что хотите!
А разве ты, тётя, живёшь вместе с мамой? осторожно спросил я.
Именно! ответила Диана и рассмеялась, заметив в зеркало мою несчастную моську. Во-первых, не могу же я оставить сестру на съедение двум голодным оборотням! Ну, а во-вторых, у меня в квартире полным ходом идёт ремонт, и пока он не закончится, вам придётся терпеть моё присутствие.
Ну, класс! мрачно фыркнул я. И неожиданно понял, что не такая уж Диана и злая. Просто немного странная. Потом вспомнил, как она меня рассматривала и спросил. А почему ты говорила, что мне двенадцать, а не девятнадцать?
О, так он ещё и не знает! рассмеялась Диана. Очаровательно! А скажи-ка, племянничек, сколько лет вон тому парню в красной рубашке?
Я выглянул в окно. По тротуару действительно шёл паренёк с книгой в руке и в ярко-красной рубашке, небрежно заправленной в джинсы. На вид пацан был моего возраста. Но отвечать я не спешил, улавливая в вопросе Дианы подвох и издёвку. Ответил дядя.
Да, Юргеш, этому пареньку двенадцать лет. Может, даже одиннадцать. Ты выглядишь сейчас так же. Люди живут меньше нас. И их дети растут быстрее. В девятнадцать человек уже не ребёнок, а молодой мужчина. Тебе до этого возраста ещё лет десять расти. И это ещё одна причина, по которой мы не выпускаем детей в мир людей. Запомни, пожалуйста, Юргеш. Для людей ты Юрий Алексеевич Невзоров. Тебе двенадцать лет. И в тайге ты жил из-за редкой болезни лёгких. А для особо бдительных, кто вспомнит о том, что ребёнок родился не двенадцать, а девятнадцать лет назад, у тебя был старший брат, который умер младенцем. Запомнил?
Да, кивнул я. Юрий это Юрка, да? Двенадцать лет. А чем я болел-то?
Лёгочной плевральной аллергией! усмехнулся дядя. И пусть хоть с гуглом ищут, что это за болезнь! Тот, кто поставил диагноз, очень уважаемый и известный врач.
В пробку мы не попали. Лавируя в плотном потоке машин и поминутно рыча и ругаясь, Диана все же умудрилась нигде не застрять. А потом мы и вовсе свернули с широкой дороги на узкие улочки частного сектора. Здесь дома уже не жались стенка к стенке, от тесноты вытягиваясь в высоту, а привольно стояли, утопая в пёстром разноцветье осенних деревьев. Деревья росли повсюду: в садах, палисадниках и даже просто вдоль заборов. И дома были совершенно разные! Старые, одноэтажные, бревенчатые домики довоенной постройки, типичные, бюджетные дачи, дорогие коттеджи и даже роскошные особняки, стилизованные под старинные замки. Загазованный воздух остался там, на трассе. Наконец, забравшись в самую глушь, машина остановилась перед красивым, двухэтажным особняком, окружённым высоким, кованым забором и такими родными соснами и елями. Дом стоял на самом краю живописного оврага, поросшего ивняком и клёнами.
Почти как дома! восхищённо вздохнул я.
Нравится? с грустной улыбкой спросила мама. Мы с Улешем часто мечтали, как однажды ты придёшь в этот дом там, за оврагом есть лес, где можно охотиться. И школа недалеко
Школа подождёт! решительно сказал Улар. Юргеш, а ну, не стой столбом, помогай сумки таскать!
Улар, он мальчик и должен общаться с другими детьми! с жаром воскликнула мама. Не будет же он сидеть за забором все время?!
Да, удержишь его! усмехнулся дядя. Как же! Юля, я не против школы. Но не сразу. Пусть он привыкнет к людям, научится себя правильно вести, сдерживаться и контролировать эмоции.
Вынуждена согласиться! фыркнула Диана. Ты хоть представляешь себе, сестрёнка, что будет? Мальчишки! Они по любому поводу дерутся! А он? Не рассчитал силы и уже труп! Не он, а тот, кто на него напал.
Я думаю, на следующий год Юргеш сможет пойти и в школу. Но, обещать я ничего сейчас не буду. Это будет зависеть от самого Юргеша.
Пока они спорили, я успел перетаскать в дом все сумки и познакомиться с местным стражем территории. Ну, как познакомиться? Достаточно было зашипеть и показать клыки зарычавшему на меня лохматому псу неизвестной породы, как он с визгом отступил и забился под крыльцо. Тоже мне сторож! Мне выделили отдельную комнату на втором этаже, окна которой выходили прямо на овраг. Из окна, оказалось, очень удобно залезать на крышу, что я и проделал, заодно исследовав чердак. Потом мама приготовила вкусный ужин, и взрослые принялись обсуждать моё дальнейшее воспитание. А я отправился исследовать новую территорию.