Подчиняясь движению органической материи, сознание опосредует отношения тела с окружающей средой. Оно, как и тело, оперирует объектами (формами) внешнего мира и само производит собственный мир (эйдетики или интенциональных предметностей, как сказал бы Эдмунд Гуссерль), образуемый формами мысли и образующий направления движения потока. Материально-телесное и интеллигибельное собственным движением прочерчивают общие направления, которые сплетаются, поддерживают и питают друг друга, прорастают друг в друге, производя геологические эффекты свивающихся в бесконечно оформляемом теле космических стихий.
Эргативный синтаксис
Экзистирующее мышление операционально и технично. Подобно тому, как тело шамана собирается из различий, отношения этого тела с миром формируются в действиях с сопричастными телу объектами, т.е. отношениях, этот мир формирующих, образующих и организующих. Подобно тому, как формы культуры определяется в мифах и текстах фольклора, сами формы фольклора опосредованы структурами языкового сознания, т.е. характером или синтаксисом языка. У истоков языкового сознания лежит опыт экзистирующего сознания, опыт утверждений и отрицаний, восприятий и отторжений.
Структуры действия, языка и сознания, позволяет опыту человека, трансформироваться в опыт сознания, который может быть только опытом сознательной деятельности. Одна из ранних форм языка в этой связи совершенно не случайно получила название эргативного строя языка. В контенсивной типологии языков обширная группа эргативных языков занимает уникальное положение. Исследование этой группы языков позволяет обратиться к истокам языкового сознания и тому его этапу, который имеет отношение к исследуемой нами проблематике.
К эргативным языкам12 относятся множество языков народов, образующих телесную ткань и определяющих культурный облик Российской цивилизации. Все они принадлежат к обширным ареалам взаимодействий со славянскими народами: это значительная доля кавказских языков, чукотско-камчатских, эскимосско-алеутских, индейских языков. К числу эргативных относятся языки многих народов мира: ближневосточных, папуасских, австралийских, северо-американских и мезоамериканских. Но семантика эргативности имеет гораздо более существенное распространение нежели эргативный синтаксис. Она присутствует во всех индоевропейских, ее содержание подучает выражение в формах пассивного залога. Наиболее широко представлена в славянских, прежде всего, восточнославянских языках, включая русский, не смотря на номинативный характер этих языков. На каком-то этапе элементы эргативного синтаксиса фиксировались в древнегреческом и латинском языках (Ю. С. Степанов), где они строились из пассивных конструкций, но пассивными по существу эргативные глаголы на являются.
Синтаксически эргативность выражается корреляцией эргативной и абсолютной конструкций предложения, а также специфическим составом дополнений. Эргативные языки, или языки эргативного строя (от др.-греч. ἐργάτης «деятельный, действующий»), это языки, в грамматике которых определяющим принципом является не противопоставление субъекта и объекта, как в современных языках номинативного строя, а противопоставление агенса (производителя действия) и пациенса (носителя действия) или агентива (производителя действия) и фактитива (обладателя действия). Эксперименты в среде носителей современных эргативных языков (ительмены, один из народов чукотско-камчатской языковой группы) выявили любопытный феномен «элиминация одного из имен в абс. падеже дает эллиптическую конструкцию, в которой оставшееся имя всегда будет выражать субъект действия». Другими словами, перед нами ситуация, которую можно определить как «действие без деятеля».13
Ю. Г. Курилович передаёт различие между эргативной и номинативной конструкциями посредством сопоставления примеров Женщиной варится мясо и Женщина варит мясо. По его мнению, в эргативной конструкции больший акцент делается на patiens, чем на agens.14 Д. В. Бубрих сравнивает эргативные конструкции с русскими высказываниями типа Медведь стариком / у старика / старику поймался, Медведь пошёлся (Бубрих, 1946, с. 206)15.
В. Н. Сидоров и И. С. Ильинская полагают, что переходное действие в эргативных языках лучше всего передаётся русскими конструкциями типа Отцом дано детям по груше и По груше упало с дерева, то есть без использования винительного падежа и, соответственно, переходных глаголов (Сидоров, Ильинская, 1949, с. 349-350).
Примеры эргативного синтаксиса содержатся в жанре практических наставлений в повелительном наклонении. Наставления и инструкции, привычные для нас в формах инфинитива, предписывающих определенный способ или перечень действий, в эргативных языках закреплен в эргативных синтаксических конструкциях. В ительменском языке именно наставления по приготовлению пищи дают наглядные образчики эргативного синтаксиса. Так, приготовление килыкила (одного из блюд традиционной ительменской кухни) включает перечисление нескольких последовательных операций. Каждая представляет собой перформативного типа выражение:
«Перевод: «1) Килыкил делают из рыбы (и) из мозгов. 2) Рыбу отваривают, растирают, кладут туда шикшу (болотная ягода), заливают жиром. 3) Нерпичий жир растапливаю т (и) обильно заливают килыкил. 4) Так же делают килыкил из мозгов. 5) Из картофеля тоже делают килыкил. 6) Картофель отваривают, растирают, кладут туда пикшу (и) заливают жиром. 7) Килыкил делают дома (и) в лесу, где работают». А. Н. Володин дает следующую характеристику семантики эргативного предложения.
«В этом тексте 14 раз встречаются переходные глаголы, и все они оформлены префиксально-суффиксальной рамкой н-//-чен (показатели эргативного падежа С.Д.), причем в каждом случае обязательно имеется объект действия, тогда как субъект ни разу не находит эксплицитного выражения. Называть субъект в данном случае не нужно: во-первых, он известен (им может быть всякий человек), во-вторых, субъект не важен (предметом рассказа является объект действия, который и выдвигается на передний план). В случае необходимости подчеркнуть, выделить субъект действия используется известная форма на -енк ~ -анк (показатели абсолютного падежа). Такая необходимость возникает не всегда, и поэтому в текстах примеры «эргативной» конструкции (т. е. предложения, в которых субъект действия выражен формой на -енк ~ -анк) весьма редки. Это и послужило первым толчком к тому, чтобы объявить «эргативную» конструкцию в ительменском «пережиточной». Поскольку в «эргативной» парадигме субъект получает обобщенное выражение («кто-то», «они»), то естественно было сопоставить ее с субъектным рядом 3-го лица мн. числа».16
Эргативные языки различают переходную и непереходную форму глагольного действия. Лексически это проявляется в распределении глаголов на агентивные («переходные» ср.: подойти к) и фактитивные («непереходные» ср.: идти). Эргативная конструкция характеризуется особым обозначением субъекта переходного действия при форме его объекта, совпадающей с формой субъекта непереходного действия.17
Акцент на переходности фиксирует производительный тип действия, отличая его от всякого прочего типа действия. А это предопределяет связь эргативной падежной формы с инструментальным падежом инструмента́лис (лат. casus instrumentalis) падеж, которым в ряде языков обозначается орудие, инструмент, которым агенс (или агентив, занимающий позицию отсутствующего субъекта) воздействует на разные объекты или производит определённое действие.