Остаток осень Монс буквально заставлял себя возвращаться к жизни, в основном из-за работы, которой внезапно обнаружилось огромное количество. Запись саундтрека занимала много времени, он сутки напролет пропадал в студии, выбирая варианты аранжировки с музыкантами, бесконечно шлифуя их, доводя до совершенства. Кроме этого, Тео предложил ему вернуться в их группу, планировавшую зимой большой тур по Европе. Монс подумал и, неожиданно для себя самого, согласился. Да, он боялся, что его начнут накрывать воспоминания о начале их с Каро отношений, но ему было необходимо завалить себя любой деятельностью, лишь бы не быть представленным самому себе. Тем не менее, в начале ноября Хольмберг все-таки съехал от Тео, в маленькую квартирку под крышей на одной из тихих улочек в центре Стокгольма. По-настоящему маленькую в крохотной комнатке помещались только достаточно удобный диван и рояль. Впрочем, этого Монсу было достаточно: он приходил сюда лишь чтобы переночевать. И его ночи были ужасны. Несмотря на смертельную усталость, он подолгу не мог заснуть и лежал, устремив невидящий взгляд на звезды и кусочек чернильного неба в мансардном окне. И вспоминал, вспоминал, вспоминал Каро не отпускала его, и это было невыносимо казалось, что она постоянно рядом, что все, что случилось лишь ночной кошмар, наваждение, которое растает, стоит лишь проснуться. И мучительная надежда на то, что когда-то этот кошмар действительно закончится, сводила с ума. Лишь когда небо начинало светлеть, Монс забывался тяжелым сном, который уже вскоре прерывал резкий звонок будильника. Юноша вставал и отправлялся на пробежку, жадно вдыхал холодный осенний воздух, пытаясь хоть немного вытряхнуть из головы ночные мысли, затем отправлялся в студию или на репетиции, где снова бесконечно уставал. Но день, даже самый долгий, заканчивался, приходила ночь и снова приносила с собой лишь мучительную бессонницу и воспоминания.
В предрождественскую неделю состоялась премьера «Обретая крылья». Успех фильма был предсказуемо оглушительным, главным образом среди молодежи и подростков, на которых он и был рассчитан. Девочки, девушки и даже взрослые женщины сходили с ума от исполнителя главной роли и визжали в экстазе на красной дорожке премьерного показа и специально устроенных нескольких автограф-сессиях. Не остались без внимания и создатели кинокартины, критики весьма благосклонно отнеслись к работе Мойро, музыка и композитор также были удостоены высших похвал. Монс присутствовал на премьере и прошел по красной дорожке, ненадолго задержавшись перед фотографами. Высокий, статный, он сильно исхудал за последние месяцы, резко обозначившиеся заостренные скулы и печальный, тяжелый взгляд придавали его образу нечто мистическое и загадочное. Трагическая история его любви урывками просочилась в прессу, и это лишь добавило притягательности молодому композитору. От него приходили в восторг не меньше, чем от актеров фильма, и на закрытой вечеринке после премьерного показа нашлось немало светских охотниц, жаждущих познакомиться с «очаровательным, но таким грустным» музыкантом. Впрочем, всех их ждало разочарование Монс ушел быстро и незаметно, ни с кем не прощаясь.
После нового года «Moonlight river» отправились с выступлениями по Европе. Группа была уже довольно известна, ребят ждали поклонники, а известие о том, что к коллективу присоединился тот самый Монс Хольмберг в разы добавило аудитории. Ребята переезжали с места на место, задерживаясь в больших городах на несколько дней, и Монс был бесконечно благодарен Тео за то, что тот позвал его с собой. Тео высокий, худой, с неизменной аккуратной бородкой на лице был на несколько лет старше Хольмберга. Они познакомились во время учебы в Королевской музыкальной академии в Стокгольме и организовали их первую группу ту самую, которая покорила все студенческие клубы и вечеринки, а с годами превратилась в «Moonlight river». Неудивительно, что парней вот уже много лет связывала крепкая дружба. Они всегда приходили друг к другу на помощь и за советом, и именно Линдстрем стал первым, кому Монс поведал, что хочет жениться на Каро. Когда с другом случилась беда, Тео не мог остаться в стороне, но и полностью повлиять на Хольмберга он тоже не мог. А Монс после каждого концерта шел в ближайший бар и напивался там до беспамятства, чтобы утром встать, не обращая внимания на головную боль, и уйти на пробежку.
Полгода спустя после смерти Каро неожиданно объявилась мадемуазель Шарби, со дня похорон ни разу не напомнившая о своем существовании. Она позвонила Монсу с просьбой о встрече в Стокгольме «в ближайшие две недели». Хольмберг решил не откладывать общение с родственницей и, попросив у Тео пару выходных дней, улетел в Швецию.
Здравствуйте, Монс, я рада, что вы согласились встретиться, нарочито спокойным тоном произнесла Шарлотта, присаживаясь за столик в кафе.
Хольмберг хмуро глянул на нее. Все тот же туго затянутый пучок волос, все та сухость и чопорность. Она совершенно не изменилась точно такой же она была на свадьбе и до нее, такой же была на кладбище Монмартр, с тем же выражением лица и презрением ко всему живому, сквозившим в каждом жесте. Кажется, накрой сейчас Стокгольм ядерный взрыв она останется такой же, чопорной и жеманной, и точно так же сделает очередной глоток своего кофе. Женщина, еще при жизни превратившаяся в мумию.
О чем вы хотели со мной поговорить? спросил Монс, ему не хотелось размениваться на никому ненужные вежливые условности напротив, он жаждал как можно скорее избавиться от общества этой высохшей старой щепки.
Да, давайте перейдем сразу к делу, живо отозвалась она. Я хотела поговорить о Каролине. Вы ведь знаете, что она унаследовала виноградники своей семьи, и теперь спустя полгода у Каро ведь не было завещания все ее наследство перешло вам
Я не собираюсь претендовать на имущество Каролины, резко перебил ее Хольмберг. В ближайшее время я подпишу все необходимые бумаги, и вы будете единолично властвовать на виноградниках Каро.
Зачем же так грубо? мадемуазель Шарби жеманно подняла бровь.
Потому что вы старая, лживая, расчетливая сука, прошипел Монс, поднимаясь из-за столика. Мой юрист в течение недели оформит и пришлет все документы, и не смейте больше появляться мне на глаза.
После этой встречи юноша внезапно осознал, что Каро ушла навсегда. Ощущение бесконечности кошмара, в котором он прожил полгода и в котором ему предстояло жить и жить еще много лет оказалось грузом едва ли не еще более невыносимым, чем сама по себе гибель девушки. Хольмберг проплакал весь вечер, сидя у себя в квартире и запивая слезы виски, который не был горьким. А потом он сорвался. Спустился в ближайший бар и первая подсевшая к нему красотка стала ему утешением на ночь.
Монс вздрогнул и проснулся. В комнате царила рассветная полутьма, и он лишь смутно видел очертания предметов. Постель была чужой и холодной, а на груди у него лежала женская рука с длинными темно-синими ногтями. Хольмберг осторожно высвободился из объятий своей ночной подруги, тихо встал и оделся. Он не хотел ее будить, это не было нужно, он даже не знал ее имени, хотя вчера она, конечно же, говорила ему. Собственное тело показалось Монсу чужим и отвратительно липким, и, вдобавок, пропахшим дешевыми приторными духами Каро никогда не позволяла себе таких. Усилием воли подавив в себе приступ тошноты, Хольмберг бесшумно вышел из квартиры и зашагал домой по еще спящему Стокгольму.