Конечно, после такого объявления торги прошли на «ура», и сумма за обыкновенную фотографию получилась не хилая. Ещё бы! Стартовая цена в 5 тысяч рублей быстро переросла в сумму с пятью нулями. А поза, которую выбрала некая девушка Леночка, была прямо-таки из свадебного альбома щека к щеке и взаимные объятия. Довольными остались и проигравшие участницы торгов не потратив деньги, заимели возможность получить ещё больше и горячее.
Следующим на сцену вышел начинающий, но достаточно успешный и уже известный ресторатор Борис Зорькин (24 ресторана в Москве не хухры-мухры
2
Вот эта часть получилась, действительно, весёлой. Ведущий завязал глаза и Борису, и победившей соперниц Танечке. Пришлось этим двоим кормить друг друга, следуя указаниям зрителей «налево», «вниз», «чуть в сторону». О-очень точные советы! Конечно, ложка с пирожным не сразу попадала в рот, конечно, кое-что и на стол падало. А Танечка молодец! Она так аппетитно облизывала губки. Жаль только, что Борис этого не видел. Но, зато, видели остальные мужчины, находящиеся в зале. Так что задел на своё будущее Танечка сделала. Последний кусочек сладкого удовольствия Борис подал Танечке из рук, ввиду того, что уронил нечаянно ложку, а, может, и не совсем нечаянно. Танечка не растерялась и весьма сексуально облизала его пальцы, чем вызвала бурю рукоплесканий зрителей.
Третий аукцион получился самым горячим. Подробно представлять его участника блогера Ивана Соболева, ведущему не пришлось. Судя по реакции зала, большинство его знало. Белла не знала ничего и тихонечко поинтересовалась у рядом стоящей девушки что он из себя представляет? Та посмотрела на Беллу удивлённо и с едва скрываемым превосходством ответила, что Иван снимает видеоролики о знаменитостях Рунета и их жизни. Из ответа Белла сделала вывод, что блогер типичный сплетник, пусть и с элегантной внешностью интеллектуала высокой пробы. На торги он незатейливо выставил поцелуй с ним. В ожесточённой борьбе с соперницами победу одержала Светочка. Хор голосов, в основном мужских, под руководством ведущего, отсчитывал, как на свадьбе, продолжительность поцелуя Раз! Два! Три!.. Десять!..
Во время представления четвертого участника аукциона Белла вся превратилась в слух и зрение. И не верила ни тому, ни другому. Ведущий начал так:
Дамы и господа! Имени следующего участника вы не найдёте в программе нашего Благотворительного бала. Он любезно согласился заменить Милоша Битковича, который, к сожалению, вынужден отсутствовать по объективным причинам
(Тут Белла догадалась, из-за кого, а, вернее, из-за чьего отсутствия, так расстроилась Настя, что ушла с мероприятия)
Итак, разрешите представить: Теодор
3
4
Но сколько бы ни заливался соловьём ведущий, сколько бы ни называл престижных Международных фестивалей, в которых участвовал Теодор Голованов-Галанис, сколькими оркестрами руководил, а ещё больше, со сколькими сотрудничал, и сколько наград получил, похоже, здешнюю публику это нисколько не тронуло. Белла это почувствовала всеми фибрами своей души. Так стало обидно за Теодора. Разве можно сравнить масштаб его личности с теми, кто побывал на этой сцене до него?!? Да они ему в подмётки не годятся!
Так глубоко и остро Белла восприняла равнодушие публики к известному дирижёру ещё и потому, что именно он способствовал тому, что она увлеклась классической музыкой. Нет, конечно, началось всё с бабули, которая уговорила Беллу пойти с ней на концерт, заменив её заболевшую подругу. Даже если бы Белла не была свободна в тот вечер, отказывать любимой бабуле она бы не стала. Не так часто бабуля о чём-то их с мамой просила, предпочитая справляться со своими проблемами сама. Мама иногда даже обижалась на бабулю из-за этого, особенно, когда нечаянно всплывали наружу проблемы с её здоровьем, которые та предпочитала скрывать от родных. Два часа нудятины, как в тот момент думала Белла о классической музыке, стоили того, чтобы бабуля порадовалась времени, проведённому вместе с любимой внучкой.
Белла, как будто это было вчера, помнила, как они зашли в огромное фойе Концертного зала имени Чайковского, наполненное гулом огромного количества народа. В основном, женского пола и в подавляющем большинстве пожилого. Как уселись на свои места в кресла зала, где ряды располагались полукругом. Как зааплодировали зрители, когда оркестр начал занимать свои места. И как взорвались овацией, когда вышел дирижёр.
Пожалуй, именно в этот момент случилось первое несоответствие тому, что представлялось Белле до концерта. Дирижёр оказался не пожилым, еле передвигающимся по сцене дядечкой в строгом чёрном фраке с фалдами, а молодым, высоким, светловолосым, в свободной чёрной рубахе и с ярким разноцветным платком, стильно повязанным на шее. Он энергично вскочил на возвышение для дирижёра, низко поклонился аплодирующей публике и резко развернулся к оркестру. В зале мгновенно установилась тишина. Он взмахнул руками, и началось волшебство.
Оркестр заиграл. Белла ясно видела, как скрипачи и виолончелисты водят смычками, как трубачи подносят мундштуки инструментов ко ртам, как взмахивают ударники барабанными палочками, но у неё было полное ощущение, что музыка создаётся не ими, она льётся из рукавов его рубахи, прорывается сквозь преграду манжетов Белла даже потёрла глаза вдруг, наваждение исчезнет? Но оно не исчезло, чудо продолжилось. И первые трагичные звуки духовых инструментов, и нежные струнных, и взрыв напряжённости всего оркестра, и лиричные ноты от торжества света к светлой грусти в конце первой части всё это игралось его руками. Только его руками. Дирижёр не стоял статично за пультом, а всем телом задавал движение музыке. То, почти, подпрыгивал, то подавался вперёд. Казалось, что его быстрые пальцы закручивают незаметные винтики в воздухе, играют на невидимых струнах души музыкальных инструментов или натянутых нервах оркестрантов. Музыка лилась из его рук, срывалась с кончиков пальцев, как в сказке про царевну-лягушку, когда пошла плясать Василиса Премудрая: «махнула левым рукавом стало озеро, махнула правым поплыли по озеру белые лебеди».
Во второй части «лебеди» кружились в вальсе. Третья часть дышала оптимизмом, переросшим в торжественность, и закончилась так триумфально, что слушатели не выдержали, зааплодировали. И потом случилось случилось Как это сказать Не то чтобы событие, не то чтобы несоответствие, не то чтобы неожиданность. Какое-то среднеарифметическое между этими понятиями. Когда раздались аплодисменты, дирижёр повернулся к публике и с какой-то задорной, мальчишеской улыбкой поднёс палец к губам в знак молчания. И тогда Белла заметила его яркие голубые глаза. Да-да, они сияли так, что их было видно даже с их 30-го, если считать от сцены, ряда.
Последняя, четвёртая, часть Симфонии довела Беллу до слёз. Она звучала так трагично, так безысходно, на грани отчаянья. И так и закончилась тихой низкой тягучей нотой, растаявшей в бесконечности. Белла смотрела на безвольно опущенные руки дирижёра, на чёрную рубаху, тёмными пятнами пота прилипшую к его телу, и из её глаз лились неудержимым потоком слёзы. А в зале стояла какая-то оглушительная тишина. Казалось, комарик запищит и того будет слышно А потом люди вскочили, и зал взорвался овацией.
Весь обратный путь Белла с бабулей говорили о музыке (вот, уж, что ещё вчера Белла и представить себе не могла). О 6-й Симфонии Чайковского, которую они сегодня услышали. «Патетической», как её назвал автор. Белла недоумевала почему «Патетическая»? Ведь «патетика»