Фаиз похлопал Талию по плечу:
Не-а, на аренду Мацуэ даже у Филлипа денег не хватит.
Филлип попытался сделать вид, что ужасно застеснялся-засмущался, но ничего не вышло. На данный момент он успел побывать лучшим выпускником, королем школьного бала, капитаном команды в дискуссионном клубе, шахматным вундеркиндом достиг всех впечатляющих показателей, о каких только может мечтать мальчишка, стал царем царей во дворце принцев. Такие персонажи не в состоянии изобразить скромность, как бы ни старались.
Но и они бывают славными парнями.
Уже лучше. Я подкатила свой чемодан к деревянной колонне и аккуратно прислонила.
Несмотря ни на что, я начала заражаться энтузиазмом друзей, отчасти потому, что куда как легче просто плыть по течению, да и от одиночества это спасает. В СМИ вечно поют хвалу одиноким волкам, но на самом деле все мы лишь овцы.
Ну так что же это за место? спросил Фаиз. Он всегда становился жутко дотошным, когда роль несущей конструкции в его размышлениях выполняла любовь. Его пальцы обхватили запястье Талии, а улыбка поблекла от тревоги.
Ну-у-у Филлип все никак не мог выговорить это «ну-у-у», пережевывал его секунд двадцать, а то и больше. Парень, с которым я общался, не сообщил, как оно называется. Заявил, что не хочет никаких документальных свидетельств на случай
Мог бы просто по телефону тебе сказать, заметил Фаиз.
Филлип приложил палец ко лбу:
И чтобы на него ссылались, мол, «мне сказали», он тоже не хотел. Этот парень был повернут на правилах.
Думаю, это у них в культуре, многозначительно проговорил Фаиз. Его мать была японка миниатюрная, не знающая улыбки женщина. Вполне логично.
Но разрешение-то у нас есть. Верно? спросила Талия, на мгновение сбившись с пафосного тона девочки-отличницы.
Ага. Разрешение есть. Насчет этого не волнуйтесь. Филлип потер ладонью затылок. Ну, типа того. У нас есть разрешение зайти на участок и разместиться там. А особняк вроде дополнительного бонуса.
Окей. То есть, как это место называется, мы не знаем. Фаиз принялся загибать пальцы, подсчитывая огрехи Филлипа. Разрешения здесь находиться у нас, по сути, нет. Но есть бухло, жратва, спальники и юный задор, велящий творить всякую тупую хрень
И сильное желание послушать хорошую страшилку о привидениях, сказала Талия. Заходящее солнце красиво играло на ее коже, покрывая ее позолотой. Какая у этого особняка история?
Не знаю, ответил Филлип знакомым мне мелодично-тягучим голосом койота, который врет о том, куда спрятал солнце. Но поговаривают, что когда-то здесь должны были справлять роскошную свадьбу. К несчастью, жених не приехал. Он умер в дороге.
Если ты умрешь, сказала Талия, ущипнув Фаиза за складку на боку, я вместо тебя выйду замуж за Филлипа. Просто чтобы ты знал.
Филлип улыбнулся на это заявление так, словно уже слышал его десять раз от десяти тысяч других женщин, и знал, что говорили они чистую правду, и, если бы не узы братства, эти обещания давно претворились бы в жизнь. Фаиз улыбнулся в ответ, и я была единственной, кто заметил, что до глаз его улыбка не добралась.
Кажется, закон запрещает выходить замуж за своего духовника, непринужденнейшим тоном заметил Фаиз. Но если тебе понадобится замена, советую выбрать Кошку.
Фу, сказала я. Она не в моем вкусе.
Я лучше умру старой девой. Без обид, сказала Талия.
Никаких обид.
В общем, продолжил Филлип, откашлявшись, невеста приняла случившееся как должное и велела гостям похоронить ее под домом.
Живой? прошептала я.
Я представила, как девушка прижимает ладони ко рту, глотает воздух, а потом пыль, как ее волосы и подол свадебного платья становятся тяжелее с каждой новой падающей сверху пригоршней земли.
Живой, ответил Филлип. Она сказала, что обещала жениху ждать его, и она будет ждать. Благодаря ей дом будет стоять, пока его дух наконец не явится.
Молчание заполнило особняк и наши рты.
И с тех пор каждый год в стенах этого дома заживо хоронили девушку, сказал Филлип.
За каким хреном, произнес потрясенный этим сообщением Фаиз, им это понадобилось?
Потому что под землей становится одиноко, продолжал Филлип, а я меж тем вжимала язык в нёбо. Откуда, по-вашему, столько историй о призраках, которые пытаются довести людей до самоубийства? Они там скучают по товарищам, человеческому теплу. Неважно, сколько тел лежит в земле вместе с ними. Это не то. Мертвецы скучают по солнцу. А внизу темно.
Это Талия провела рукой по плечу Фаиза жестом, явственно говорящим: «Все поняли? Это моя собственность!», ее глаза блестящие, недобрые встретились с моими.
В эту секунду мне ужасно хотелось в очередной раз довести до ее сведения: прошлое покоится под такой горой ошибок, что вновь сойтись нас с Фаизом не заставит даже запас виски, достаточный для затопления Нового Орлеана. Но суть была не в этом.
Реально адская жесть, договорила Талия.
Все будет хорошо! Свежерукоположенный священнослужитель не даст вас в обиду! Филлип со смехом стукнул себя кулаком в грудь.
Талия в ответ немедленно поцеловала Фаиза. Тот, в свою очередь, притянул ее пальцы ко рту и обласкал губами каждую костяшку.
Я стояла, уставившись на устилающие пол соломенные матрасы, и невольно внутренне содрогалась. Меня внезапно ошеломил мучительный вопрос: сколько же мертвых и расчлененных женщин сложены внутри этих стен и под этими полами, меж поддерживающих этот потолок стропил и мощных перекладин, едва различимых в темноте?
Обычай требовал, чтобы жертв хоронили живыми, во время совершения обряда они могли дышать и молить о пощаде, их погребальные одеяния оскверняли дерьмо, моча и прочие жидкости, испускаемые охваченным агонией телом. Я никак не могла выкинуть из головы мысль о неимоверно практичном семействе, сообразившем, что там, где сгниет дерево, кость останется целой, и велевшем строителям укладывать девушек, как кирпичи. Руки сюда, ноги туда, гирлянда черепов вплетается в костяк дома страховка на будущее, когда традиционные архитектурные ухищрения окажутся бессильны. Почему бы и нет? Девушкам еще долго нести свою службу. А когда эти двери распахнутся, внутрь хлынет толпа свадебных гостей и начнется церемония, современной цивилизации придет конец.
Дом будет бесконечно ждать этого дня.
Каждый год по девушке. Двести шесть костей, помноженные на тысячу лет. Кальция с лихвой хватит, чтобы дом простоял здесь до тех пор, пока звезды не исчерпают силу собственных сияющих костей и не пожрут сами себя без остатка.
И все ради одной девушки, что ждет и ждет.
Одна, в земле, во мраке.
Кошка?
Я вынырнула из своего безумия. И поняла, что стою, стиснув пальцами запястье.
Все хорошо.
Точно? Филлип обеспокоенно нахохлился, луч сумеречного света играл в его волосах. Выглядишь ты не очень хорошо. Если это
Не трогай ее, тихо сказал Фаиз.
Веселье покинуло его, уступив место тревоге, судороге охранительной злобы, задравшей его губу в оскале. Я потрясла головой, чтобы лицо разгладилось, улыбнулось. Все в порядке. В полном порядке.
Кошка знает, что мы рядом, если что.
Похоже, видок у меня был тот еще. Филлип вздрогнул, залился румянцем и шмыгнул прочь из передней, бормоча что-то об ошибках. Я трижды повторила про себя список домашних дел припомнила все упущенное, срочное и еще тысячу мелочей, пока в мыслях от этого монотонного занятия не прояснилось. Облегченно вздохнув, я огляделась вокруг и увидела, что Фаиз и Талия склонились, точно молящиеся в церкви, построенной их же телами, соприкасаясь лбами. Намек был более чем прозрачный.
Мне пора пойти погулять куда-нибудь.
Я двинулась на щелканье затвора нового фотоаппарата Филлипа и нашла его в зале, разукрашенном темными вечерними оттенками золотого и розового. В сыром воздухе водили хоровод пылинки: попадая в лучи остывающего солнца, они бледно взблескивали. Крыша здесь когда-то провалилась, позволив непогоде беспрепятственно проникать внутрь. Пол прогнил, стал сплошь зеленым там, где в трухе укоренились плесень, папоротники и густой курчавый мох.