Не стоит
Я только тяжело вздохнул. Неприятный осадок остался на душе. Я всем сердцем ощущал, как сам, своими руками, травлю детей, родителям которых «посчастливится» приобрести здесь товар.
* * *
Около полудня, когда все новые поступления из третьего сектора были разложены по полкам, а солнце должно было припекать сильнее всего, дверь распахнулась с невероятным шумом. Открыв ее с ноги, парень в сопровождении девушки проследовал к прилавку с алкоголем. Парень был накачан, в майке и новеньких зеленоватых штанах и, о господи в золотых кроссовках? Девушка в топе, коротеньких шортах до талии, на плечи накинута толстовка. Видимо, ее дружка.
«Пятый сектор», понял я. Только в этом секторе бывало тепло и позволительно было так расхаживать. Здесь бы этого пацана загнобили еще до обеда за его блестящие кроссы. Пара пришла за алкоголем, не иначе.
В пятом секторе на употребление алкоголя нужно было получать купон у работодателя. На магнитной карточке отображались повод и количество разрешенного спиртного. А у нас сбывался свой, местный. За ним никто не следил, поэтому золотая молодежь покупала его здесь. Мне это рассказывал продавец у моего дома, когда я в первый раз увидел группу ребят, значительно отличающихся от местных.
Давай, только быстро, терпеть не могу это место. Помойка, а не сектор, пробубнил он, и девушка, не желая злить дружка, развернулась на сто восемьдесят градусов, резко двинулась вперед и врезалась в только что вошедшего парня. Это был Макс узнал я его по форме в руках и фото «лучшего работника» на стене магазина. Телефон со стуком вылетел из тонкой ухоженной руки, несколько раз ударившись о кафель, и хозяйка девайса замерла. Ее спутник присел на корточки и внимательно разглядывал паутину, расползающуюся по экрану от сколов по углам.
Э! закричал он, вскакивая. Ты ей телефон разбил! Ты хоть знаешь, сколько он стоит? Да больше, чем твоя жизнь!
Я вскипел от злости. Ничего не стоит дороже человеческой жизни. И если уж тебе в этой жизни повезло, никогда Никогда не думай, что чужая жизнь дешевле твоего телефона.
Взял две стеклянные бутылки пива с пирамиды в центре зала и, полный решимости, направился к остолопу, который уже душил испуганного парня, подняв в воздух и сжимая его горло руками. Разница в росте давала ему такую возможность. Макс худой, щуплый, сильно отстающий от своих сверстников. «Недоносок» так называла его пьяница-мать, уже заходившая сегодня утром сюда за пивом.
Лицо девушки вмиг из восхищенного стало испуганным, когда она увидела, как одной бутылкой я замахнулся и ударил по голове ее дружка. Бутылка разбилась, и парень схватился за лысую голову.
Что, бл Он повернулся, и удар второй бутылкой по виску отправил его на пол. Он оставался в сознании, но, судя по хаотичным движениям, голова его сильно болела. Его подруга в истерике схватила меня за волосы. Девушек я никогда не бил, но, схватив ее за тонкие предплечья, предупредил:
Не отпустишь, сожму так, что сломаю.
И стал сжимать, пока, взвизгнув, она не отпустила меня.
Макс, уже успевший посинеть, пытался отдышаться.
Что что тут Из складских помещений вылетел хозяин и потерял дар речи.
Не утруждайте себя, Тимур Эдуардович. Я сам уволюсь.
Я снял форму, бросил ее на пол, и, вспомнив, что в шкафу только моя толстовка, побрел прочь, не дожидаясь приезда полиции. Это был мой пробный день, поэтому адреса моего здесь не знали, как и данные документов. Они не должны меня найти.
* * *
Шагая по треснувшему асфальту, я разглядывал свои руки. Они тряслись то ли от холода, то ли от осознания, что не стоит все решать дракой не стоит. Или ай, ладно, уже сделано.
Подходя к дому, я увидел Рише, которая мило беседовала с какой‐то светленькой худенькой девушкой с растрепанными волосами. Наверное, это она помогла Рише определиться с новой работой. Пока я рассматривал незнакомку, подруга уже заметила меня и в ужасе оцепенела. Молча сокращая расстояние, между нами, я улыбался, пытаясь придумать себе оправдание.
Дюк! Да ты в край охренел!
Боже, как я не хотел рассказывать ей о случившемся. Ведь только утром обещал, что буду аккуратнее. Я просто обнял ее. Так крепко и с таким тяжелым вздохом.
Ты ты что Во что ты опять ввязался?
Незнакомке, видимо, стало неловко, и она, едва попрощавшись, скрылась во дворах.
Ну, ты идиот, что ли, Дюк? У тебя губы синие!
П прости, простучал зубами я.
Войдя в квартиру, я накинул вторую и уже единственную толстовку. Пощупав по привычке по карманам, вспомнил, что там остался телефон О-оу Вернусь за ним вечером.
Рише поспешила заварить чай и уже была готова ринуться к Айзеку за профилактическими лекарствами, о наличии которых она молилась, не переставая, с первого этажа муравейника, но я схватил ее за руку.
Милая, не стоит. Я хорошо себя чувствую.
Дюк! Она нахмурила брови.
Лучше расскажи мне, что за девушка с тобой была? Я по-лисьи улыбнулся, проведя рукой по ее щеке.
Понравилась? недовольно цокнула она язычком.
Ты ведь знаешь, мне нравишься только ты. Я прикоснулся пальцем к ее губам.
Она убрала мою руку, заметно покраснев.
Да, ты прав, с тобой все в порядке.
Боже, как же мне стало больно. Мне не хватало простого тепла. Я раздавал все, что было во мне, заботу, переживания, ласку. И никогда не получал ничего взамен.
У тебя руки пивом пахнут Что случилось?
Я поник, не было сил врать или придумывать что‐то. Я просто молча смотрел на чай.
Ничего.
Ничего? Ты просто так пришел голый домой?
Ну На мне были штаны, пожал я плечами, ну, и остальное, кроме толстовки.
Мы помолчали.
Значит, не расскажешь?
Я все так же молча помотал головой, и девушка, угрюмо посмотрев на меня, покинула квартиру, напоследок все же крикнув:
Смотри не помри!
Я не мог требовать от нее взаимности Но и правду сказать не мог. Я уже был на учете за драки, поэтому научился не палиться, но зря заставлять ее волноваться не хотелось.
Дверь открылась, и я понадеялся, что Рише вернулась, но это была не она. Гостья проскользнула в комнату, аккуратно прикрыв дверь, и присела напротив меня.
Дю-ю-юк, заулыбалась она, по-наивному собрав бровки домиком.
Да, Марго-о-о? протянул я с улыбкой.
А ты не одолжишь мне еще денег?
Зачем? Я выдохнул, пытаясь и дальше улыбаться. Изрядно выпившая Марго как‐то призналась мне в любви и сказала, что так любит просить у меня деньги, потому что это единственная причина увидеть меня вновь. Говорила, мол, наверняка я думаю, что она пустышка в красивой обертке. Я поцеловал ее в лоб и проводил домой. Я любил ее, но только как сестру. Понятно, что она не помнит того разговора, поэтому эгоистично было бы требовать ее приходить не за деньгами, а просто составить мне теплую компанию. Хотя, зная ее сумасшедший образ жизни, я понимал, что мне вообще ничего не светит. Так она и осталась для меня просто сводной сестрой в большой семье.
Я все деньги на лекарства слила, еще была диспансеризация у Таи пришлось доплачивать за пульмонолога Она умоляюще смотрела на меня, и я понимал, о чем идет речь. Я Айзеку торт пеку, у него скоро день рождения. И еще нужно на маленький подарок. Я скажу, что это от нас.
Я улыбнулся. Хотя бы у кого‐то все было хорошо.
Не стоит, я давно припас ему подарок, соврал я. Хотел, чтобы Айзек понял, что он и правда очень важен для Риты. Сколько?
Три Она сжалась, виновато опустив голову и состроив такую рожицу, словно надкусила лимон.
Я не мог ей отказать и, не вставая со стула, открыл кухонный ящик слева от меня и отсчитал три купюры. Три тысячи повойнов. Последние три купюры. Подпрыгнув, девушка поцеловала меня в щеку и выбежала из квартиры.
Я выдвинул полку. Действительно, пальцы меня не обманули. Деньги были последние. Ладно, проживу как‐нибудь. К тому же сейчас кушать не хотелось а, нет. Хотелось. Я выпил горячий чай и, закрыв дверь от нежданных гостей, попробовал уснуть. Сон долго не приходил ко мне. Я ворочался в кровати, ощущая пустоту в желудке, а когда попытался встать, невероятная усталость накатила на меня, и, спустя некоторое время, я смог провалиться в сон.