Это фрагмент переписи евреев Ростова, проведённой в 1897 году. Абрам Юделев сказался «учителем еврейского языка». Думаю, из-за налогов: с купцов брали большие сборы. Но квалификация учителя у Абрама, безусловно, имелась. Бабушка, родившаяся в 1896 году, рассказывала, какая большая древнееврейская библиотека у него была. Как часами, отойдя от повседневных дел, он просиживал за чтением Талмуда, Торы, мудрецов
Абрам Юделев Ошеровский (18591919) с дочерьми Розой (18951919), Верой (19001942), Любой (сидит, 18911966) и Идой (18961983)
По субботам непременно ходил в синагогу. В Хоральную, построенную в 1868 году. Открывал её казённый раввин Фабиан Гнесин, отец композиторов. В Ростове синагог в те годы было три. Судьба этих зданий была драматичной. Одну сожгли во время погрома 1905 года, но через восемь лет восстановили. Советская власть все три здания национализировала, превратила в нечто непотребное. Например, Хоральная и поныне служит кожно-венерологической лечебницей. Однако «Солдатскую», учреждённую кантонистами в 1872 году, евреям удалось вернуть во время перестройки. Реконструировали. Действует поныне.
Благополучие ростовских евреев находилось, однако, под постоянной угрозой страшные погромы развернулись вновь в 1905 году после первой русской революции. 18 октября в Ростове прошла организованная социал-демократами манифестация, во время которой казаки и черносотенцы напали на демонстрантов с криками «Бей демонстрантов! Бей жидов!». Опьянённая кровью толпа бросилась громить еврейские лавки, магазины, а потом и дома. Кровавые погромы продолжались три дня. Бабушка рассказывала, как прятались они под кроватями у русской соседки. И лишь на четвёртый день полиция остановила громил.
Кончались погромы, и бизнес «Ошеровский и сыновья» продолжал набирать обороты. Сыновья, которых в миру звали Нота и Миша, ездили для расширения предприятия по всей России. Офис и магазин находились, как уже было сказано, в одном из самых престижных мест в городе, семейный особняк на Сенной улице, 130. Прибыль Ошеровские вкладывали в недвижимость, строили доходные дома. Перед революцией таковых было четыре: на Сенной улице, 102; на Большом проспекте, 8; на Большой Садовой, 33; на Малом проспекте, угол Пушкинской.
Все дети, кроме самой старшей дочери Клары, получили гимназическое, а потом и высшее образование. Учились в частной Андреевской гимназии. Раз в год Абрам Ошеровский приходил к её владелице и вносил по 200 руб. серебром за каждого отпрыска. Ида вспоминала о строгости и высоком качестве преподавания, о том, как евреек отпускали с уроков Закона Божьего, как, опаздывая к началу занятий, она закрывала глаза, пробегая мимо строгой директрисы. А та кричала ей: «Ошеровская, не прячьте голову в песок, как страус». Вспоминала катание на коньках в сквере рядом с городской думой и как после шли в расположенную там же французскую кондитерскую. Лучшими подругами Иды были Манюня Диамантиди, дочь директора банка, и Оля Трумпельдор, племянница Иосифа Трумпельдора, впоследствии героя Израиля.
В российские университеты евреев почти не принимали. Была установлена норма не более 3% евреев. Поэтому Люба и Роза учились во Франции. Обе потом стали врачами. Люба гинекологом, Роза эпидемиологом. А как пришла пора Иде поступать, случилась война. Но незадолго до этого открылся частный Женский медицинский институт в Харькове. Туда брали. Правда, строго говоря, жить евреям в Харькове вне черты оседлости запрещалось. Комнату Ида снимала «с околоточным», т.е. пару рублей в месяц платили участковому полицейскому, чтоб закрывал глаза на иудейских жильцов. Но бывали обстоятельства непреодолимой силы: когда в Харьков приезжал государь император, шли дополнительные проверки и Ида коротала время на вокзале.
Ида Ошеровская и Оля Трумпельдор. 1908 г.
Иосиф Трумпельдор герой Российской империи и Израиля,
дядя бабушкиной подруги. В Русско-японскую войну И. Трумпельдор стал полным георгиевским кавалером. В 1911 году репатриировался в Палестину, руководил созданием отрядов еврейской самообороны
Любопытно, что в один год с ней поступила в Харьковский мед Рося Геберович, вторая моя бабушка. В одной группе учились. Блестящее юридическое образование поучил в Сорбонне Оскар
Ошеровский. Но, вернувшись в Советскую Россию, обнаружил полную невостребованность правовых знаний. Переквалифицировался в учителя математики (и меня потом учил!).
Увы, не удержался на троне и последний царь, тоже юдофоб. Случилось ещё худшее большевистская революция. о наступившем хаосе говорит такой эпизод. Сразу после октябрьского переворота в Ростов приехал родственник Ошеровских из Полтавы и рассказал, что дома в Полтаве можно купить ну очень дёшево. и Абрам вложился
Большевикам не сразу удалось установить свой страшный порядок в Ростове. В 1917 году в городской думе преобладали социалисты. В казачестве верх взяли белые атаманы. А в 1918-м, после Брестского мира, в Ростов вошла германская армия. Наступили, по воспоминаниям Иды, самые спокойные месяцы в истории города. «Бархатная», как её тогда называли, оккупация. Память о ней сыграла злую шутку с ростовскими евреями: когда во время Второй мировой немцы приближались к Ростову, многие не верили, что теперь идут совсем другие немцы. Решили остаться в городе и погибли в огне Холокоста.
Особняк Ошеровских на Сенной улице
В 1919 году большевики взяли верх и установили «революционный порядок». Человека могли растерзать на улице просто за то, что у него очки и шляпа, так произошло с отцом друга бабушки профессора Гутникова. Бизнес «Земледельческих орудий Ошеровского и сыновей», выстроенный с нуля многолетним упорным трудом и изобретательностью, уничтожили в один день. Особняк на Сенной реквизировали. Устроили там ревтрибунал. В украшенном розами дворике расстреливали людей. По счастью, в доходных домах, принадлежавших Ошеровским, имелись свободные квартиры. Туда и переселилась Ида с сестрами на улицу Сенную, 102, в квартиру, где я родился 30 лет спустя. Но всю собственность у них отобрали. Абрам не смог этого пережить. Всё нажитое непосильным трудом и недюжинной предприимчивостью забрали вмиг, да ещё и обвинили в эксплуататорстве. В 1919 году он умер от разрыва сердца.
Ида, все её сестры и мать остались в Ростове. Сохранили кое-что из семейных ювелирных украшений, позже постепенно их продавали, обменивали на продукты. Ведро со столовым серебром спрятали в дровяном сарае. Оттуда его украла кухарка. и всё же тяжкие голодные времена пережили.
Прочитав это, мой друг и однокурсник Лёва Цирульников задал резонный вопрос: почему Ошеровские не уехали в эмиграцию? Одна из причин в том, что за границей не было у них денег, не озаботились в благополучные времена вывести средства в заграничный банк. Увы, большинство состоятельных людей России проявили тогда недальновидность. Эмигрировавшие тяжким трудом продавцы, таксисты добывали себе пропитание в Европе. Интересно, что, памятуя об ошибках того поколения, российские предприниматели ельцинско-путинской поры выводили средства за рубеж при каждой возможности, отток капитала из РФ составил сотни миллиардов. Впрочем, и в нашей семье нашёлся дальновидный и ловкий человек. Бабушкин брат Миша выехал тогда вместе с семьёй во Францию и умудрился перехватить и перепродать партию товаров, закупленную там фирмой «Ошеровский и сыновья». Оставшиеся в Ростове сёстры сердились, обвиняли Мишу в ловкачестве полагаю, от зависти. Однако отсутствие зарубежных активов было не главной причиной неэмиграции. Важнее оказались социалистические идеалы, внедрившиеся в головы и сердца купеческих детей, особенно еврейских. Бабушка вспоминала, что, желая утешить отца, потерявшего потом заработанную собственность, они с сёстрами говорили ему: «Папа, не переживай. Будем жить, работать, как все простые люди. Не надо нам никакого богатства». Папе не помогло, но дочери и вправду трудились всю жизнь, благо большинство из них, с помощью средств отца, получили уже медицинское образование.