Выслушав её, Пеле, со свойственной его характеру скверной привычке, которая предоставляла ему в жизни немало хлопот: говорить всегда прямо, не выбирая выражений, вдруг, не на шутку разозлился и попёр напролом,
Ты хочешь сказать Танька, что наша страна это достаточно страшная система подавления человека и Политбюро Советского Союза делает всё для того, чтобы наша свободная личность не развивалась? Танька, не зарождай во мне зверя, ты рискуешь пробудить во мне всё самое худшее, что есть у советского человека. Хватит вражеской демагогии. Не впутывай сюда политику, никто не виноват, что твой папаша-итальянец оказался самым настоящим козлом и испарился в неизвестном направлении
Дело в том, что настоящее имя и фамилия Таньки Tatiana Manchini. Дед Таньки, Фредерике Манчини, по происхождению был итальянским коммунистом и когда в Италии к власти пришли фашисты во главе с Бенито Муссолини, он, схватив в охапку жену и маленького ребёнка, в надежде оградить семью от фашиствующего режима, перебрался в Испанию, но, как говориться, попал из огня да в полымя. Летом 1936 года в Испании разразилась гражданская война и он, как коммунист оказался в первых рядах интернациональных бригад. Через некоторое время, течение военных действий стало складываться для интернациональных бригад не совсем удачно и было решено детей интернационалистов отправить в СССР.
Советские власти верные интернациональному долгу, гостеприимно открыли двери всем испанским детям. Всего было эвакуировано около 35 тысяч детей из семей республиканцев с целью спасти их от военных действий. Это решение партийного руководства Советского Союза имело далеко идущие планы. В то время оголтелого коммунизма предполагалось, что после падения франкистского режима выросшие испанцы смогут вернуться на родину образцовыми коммунистами, и начали медленно, но верно, ковать эдаких «строителей коммунистического общества», отчасти так это и случилось. И уже в марте 1937 года из порта Валенсии вышел первый корабль с испанскими детьми. В числе уехавших были бабушка и отец Таньки.
Неожиданно, в 1942 году её бабушка погибла при бомбёжке в Ленинграде, и малолетний отец Таньки оказался совсем один в незнакомой стране. После войны, в 1957 году между советским и испанским руководством был подписан договор о возвращении "детей" в Испанию, но многие испанцы остались в СССР. Остался и отец Таньки, выросший в Советском Союзе, он через несколько лет женился на интернированной немке с Поволжья, один за одним стали появляться дети и отец, видимо, не вынесший семейной рутины, слился в неизвестном направлении. Единственное, за что она могла поблагодарить отца, это за итальянский язык, которые она с детства усвоила в совершенстве, а благодаря матери-немке, ещё и немецкий прихватила.
Танька подняла на Пеле горящие злостью глаза, Не трогай моего отца, какой бы он не был, он навсегда останется моим отцом, правда, воспитывал он нас совершенно определённым образом, по заготовленным лекалам и при этом подавлял всякую свободу мысли.
Ты поэтому в жизни такая взбалмошная, но почему-то продолжаешь тихо плыть по течению и ничего не пытаешься изменить? Единственный способ жить счастливо это сразу уходить оттуда где тебе плохо! Твоя инертность меня поражает. Под лежачий камень вода не течёт!
Да не могу я, братишки у меня слишком малы, мамка не вытянет их без моей помощи.
Танька, ты токсичная девушка и ты никогда не будешь чувствовать себя виноватой перед другими людьми, ты просто не можешь объективно посмотреть на себя со стороны. Причём тут твои братишки и мать, жизнь-то твоя и ты её благополучно гробишь. Так и будешь при них вечной нянькой? Это ни к чему не приведёт, кроме нешуточных конфликтов и подавленного настроения твоих родных и близких, эти конфликты, рано или поздно, обязательно перерастут в нечто большее. Ты способная и талантливая девчонка, зачем тебе это? Я не понимаю.
Мы развернулись и молча покинули её двор. И уже нам вслед, она прокричала по-немецки какое-то немецкое ругательство. Мы, рождённые в конце пятидесятых годов сполна познали на себе голодное послевоенное время, и к тому же, мы, как весь русский народ, на генетическом уровне испытывали нешуточное отвращение ко всему немецкому. Этот лающий язык, был нам непонятен, а всё, что непонятное для нас всегда было пугающим. Нам казалось, что немецкий это особый язык: на слух каждый раз кажется, что тебя проклинают, даже в том случае, если это просто инструкция к холодильнику!
Разругавшись вдрызг и обозвав её фашисткой, что было верхом нашей глупости, мы со скандалом покинули двор. А теперь нам стало стыдно, и мы, понурив головы, пришли к ней мириться, без неё у нас ничего не получалось, мы даже не могли правильно организовать себе досуг, к тому же Танька, обладая кошачьей грацией и сумасшедшей прыгучестью, отлично защищала ворота нашей школьной футбольной команды, после того, как у неё заканчивалась тренировка по регби. Тренер Пеле, увидев работу Таньки в воротах, только восхищённо цокал языком, но на официальные встречи её не допускал. В СССР ещё не было женских футбольных команд, нет, он был, но в зачаточном состоянии и матчи между женскими командами проводились неофициально, со временем интерес к женскому футболу стал возрастать, пока в 1972 году его не запретил Госкомитет СССР. Но середине восьмидесятых запрет был снят и в 1987 году состоялся первый официальный матч в истории отечественного женского футбола. Через несколько минут Танька показалась в дверях подъезда:
Что привёрлись? Совесть заела? Она, как всегда была права.
Да угомонись ты и прости, это у нас произошёл типичный случай нарцисстического расстройства на фоне социального одобрения. Порой мы бываем, мягко говоря, не очень деликатны, а иногда совершенно бестактны. Прости нас за фашистку!
Танька напряглась, А ну-ка, композитор недоделанный, переведи всё это на русский, живо!
А-а, я сам не знаю, в книжке это прочитал, но звучит красиво и убедительно.
Черт бы вас побрал, что за придурки свалились на мою голову. Она в сердцах ожесточённо пнула пустую консервную банку из-под сгущённого молока, и она вдруг, описав, вопреки всем законам физики, фантастически пологую траекторию, с силой вонзилась в оконное стекло на первом этаже соседнего дома. Удар у Таньки будь здоров. Раздался звон, большое окно разлетелось вдребезги, тут же в окне показалась здоровенная бабища с накрученными на голове бигудями: Караул, милиция, милиция, задержите этих хулиганов, они мне окно разбили.
Друзья, смываемся, иначе штраф нам обеспечен, давай-давай, по бурому рвём когти. Лихая троица, прикрывая лица кепками изо всех сил рванула из двора и бежали они, не останавливаясь, до самого школьного стадиона.
На стадионе зрителей почти не было, не считая нескольких старичков, которые разложив шахматные доски, задумчиво шевелили губами в поисках выгоднейшего хода. Две команды уже были на поле, часть бегала по стадиону, часть, сосредоточившись у одних ворот, обстреливала мячами одного из вратарей. Тренер сердито посмотрел на них и молча указал на раздевалку: Всем немедленно переодеться и на поле, в следующий раз за опоздание, заставлю до изнеможения нарезать круги по стадиону. Ишь, моду взяли, приходить, когда им вздумается. Порядок един для всех и для великого Пеле, и для бесподобного Льва Яшина в юбке, тоже! Танька зарделась от такого лестного сравнения с выдающимся вратарём, но притворно потупив свою красивую головку, бросилась в раздевалку и тут же остановилась: а ведь под трибунами нет женской раздевалки, и как же ей быть? Потом, обречённо махнув рукой и уже без былого энтузиазма, поплелась в раздевалку: Пеле свой человек, надеюсь подсматривать не будет. А там было на что смотреть. Танька не была кисейной барышней, выросшая среди мальчишек, она с малых лет старалась всячески скрывать свою гендерную принадлежность и тем более, не была типичной молодой девушкой, которым обычно нравилось внимание любого парня.