Как только последний звук был произнесен, по комнате метнулась желто-коричневая молния, почти слившаяся в полосу тумана. Это Лёва дорвался до Совы и давай ей клюв на сторону сворачивать. Сова неуклюже пыталась вырваться, ненавидяще вращая огромными желтыми глазами на обидчика и стараясь при этом разодрать мощными когтями шкуру Лёвы.
Не тут-то было. Лёва не на шутку разозлился и уже почти завязал Сову морским узлом, да так, что снаружи только глаза и остались.
Я тебе покажу второй вариант! Ты у меня сама ментально удавишься! разошелся Лёва. Хозяина трогать не моги! И продолжал что-то там выкручивать Сове, хотя она давно уж и глаза закатила.
Всё, хватит, прохрипел Соловей, прощенья просим. Это травма у нее душевная. Бывший ее, тоже ученик, в мирской жизни прапором был. Ну, пил много, от этого и понесло не туда. Пришлось распылить на молекулы. А она молоденькая была, горячая, вот и не простила самой себе его смерти. Поэтому и стала такой, почти как прапор, только все-таки положительной: вреда не делает. Но за развоплощение всегда горой. Так-то, закончил историю Соловей.
Ладно, отпущу, растрогался Лёва. Только пусть про Олега больше так не говорит.
Кхе-кхе, прокашлялась Сова, потихоньку развязывая конечности, опять клюв под штопор отрихтовали, опять к косметологу идти. А это денег стоит, между прочим! с запалом выкрикнула она.
Ну коли так, я поправлю, вмешался Отрывкин и щелкнул пальцами.
Никто сказать ничего не успел. Сова распрямилась вся, потом ее опять всю скрючило, протащило по полу и шарахнуло о край шкафа. На этом и закончилось.
Через пять минут, кряхтя и постанывая, Сова выпрямилась, встала на ноги, покрутила головой на сто восемьдесят градусов, пощупала клюв: он стал будто новый и даже как будто отполированный высший Совиный шик.
Сойдет, сказала Сова, но могло бы и не сойти. Ты, Отрывкин, поосторожнее, магия все-таки, почти просительным тоном произнесла она.
И в их отношениях это было уже прогрессом.
Глава 12. Вон!
Ну что, господа преподаватели, программу составили? Что зря время тянуть? бодро произнес Отрывкин. Кстати, почему вы всё время птицы? Вы ж говорили, что люди.
Привычка, сказал Соловей.
Так удобнее, добавила Сова.
Ага глубокомысленно произнес Отрывкин. А меня, знаете ли, человеческий облик устраивает, не хочу перевоплощаться.
А тебе и не придется, хохотнул Соловей, ты и так в двойном экземпляре всегда присутствуешь, покосился он на Лёву.
Попросил бы лениво оскалился Лёва. Я вам не подопытная зверушка. А самостоятельная личность. На службе у Олега, добавил он.
Всё, дискуссии не по поводу закончены. Что там у нас по программе? прекратил разгоравшийся спор Отрывкин.
Тортило́вич, мрачно сказал Соловей. Ты с ней повежливее. Она тетка умная. Медлительная, правда. Но свое дело знает. И не слишком ее расстраивай.
А то что? Кинется в пруд? хохотнул Отрывкин.
Откусить может. Всё, что на глаза попадется, сказал Соловей.
И он так мрачно это сказал, что Отрывкин поверил сразу и даже представил. А представив, содрогнулся.
А ее вообще можно до занятий допускать? С такими-то повадками? И что она, кстати, преподает? заинтересовался Отрывкин.
Умение владеть эмоциями, еще мрачнее сказал Соловей.
А сама-то умеет? Судя по ее пристрастиям засомневался Отрывкин.
У каждого свои недостатки, меланхолично произнес Соловей фразу из старой комедии[2].
Вы что, опыты надо мной ставить решили? завелся с полпинка, как старый драндулет, Отрывкин. Приползет черепаха какая-то трехсотлетняя и оттяпает у меня не знаю, что она там оттяпает, но не дам! Он заводился всё больше.
Дом начал поскрипывать, книги на полках захлопали страницами, а в прихожей совершенно уже неожиданно пошел снег.
Тихо! очень громко сказал Соловей. Никто калечить тебя не собирается. Учись хорошо, и всё будет в норме.
И тут в дверь будто начали скрестись.
Это что? нервно спросил Отрывкин.
Не что, а кто, поправила Сова, отлипая от зеркала, перед которым прихорашивалась с обновленным клювом. Твой препод, Тортилович, скрипит.
А по-другому она не может оповестить о своем прибытии, кроме как дверь до дыр проскребать?
Может, легко согласилась Сова, она многое может. Но тебе это не понравится.
Заходите! громко и несколько поспешно крикнул Отрывкин.
Сначала из прихожей донесся странный шелест-скрип, потом слоновий топот и резкий скрежет когтей по полу, будто хотят быстро затормозить например, перед дверью. Скрежет прервался сильным ударом чего-то мощного о дверь. Дверь затряслась, но выдержала (дедуля знал толк в надежный вещах).
Все переглянулись, но улыбаться поостереглись: мало ли что почувствует магистр Тортилович сквозь дубовые двери.
Впустить! приказал дверям Отрывкин.
Двери мягко приоткрылись, и в дверном проеме показалась туша огромной старой черепахи, не меньше метра в диаметре.
«Хорошо, что двери двойные, подумал Отрывкин и сразу, без перехода: Откусить может всё что угодно, это уж точно!»
Тортилович, или Тортилла между своими, вползла в комнату.
Ну вот и я, удовлетворенно сказала она. Отрывкин, к доске!
К какой? мрачно спросил Отрывкин. Вы, мадам, помещения перепутали.
Я никогда ничего не путаю! рявкнула черепаха. Сел в кресло и слушай, а потом к доске!
Уважаемая, с ним так нельзя, решился чирикнуть Соловей. Он абитуриент особый, подход к нему нужен свой. А то как бы чего не вышло.
Я запомню, с угрозой произнесла Тортилла. А теперь
водные процедуры, пробормотал под нос Отрывкин, и все, кто услышал, засмеялись.
Тортилле это не понравилось, и она насупилась, но продолжила:
Я вас научу сдерживать эмоции при обращении с Магией. Именно так и сказала: с Магией. С большой буквы. Вы научитесь пользоваться эмоциями так, чтобы Магия не приносила вреда. А это и есть наша главная задача: не навреди.
Стоп, сказал Отрывкин, это принцип в медицине «не навреди».
Я не давала вам слова, абитуриент! загрохотала черепаха. Хотя уже студент.
Не орите на меня! начал закипать Отрывкин. Вы мне никто, чтобы голос повышать! И обратился к Соловью и Сове: Что скажете? Сто́ящий она преп, чтобы терпеть вот это вот всё?
Соловей с Совой переглянулись и хором ответили:
Она из самых старых адептов.
А кроме старости, у нее еще что-то есть? Преподавательский талант? Научить она может чему-нибудь?
На это птицам ответить было нечего.
Ясно, резюмировал Отрывкин по научной привычке подо всё подводить базу и делать обоснованные выводы.
Мадам, вряд ли вы меня чему-то хорошему научите, а плохому я и сам могу. Поэтому не нуждаюсь ни в вашем обучении, ни в вашем присутствии. За сим не смею задерживать. Вон! заорал Отрывкин.
И черепаху как ветром сдуло. Была и нет.
Отрывкин с негодованием обернулся к птицам.
Это ваш продуманный план? Чем еще порадуете?
Птицы сидели ни живы ни мертвы: испугались, что их выметут поганой метлой из библиотеки. И тогда они проиграют битву за мага по имени Отрывкин. А он им, несмотря ни на что, нравился.
Да и Домик у него уютный, чего уж там. И просторный. Места всем хватит.
Об этих коварных мыслях Отрывкин даже не подозревал. Он сидел в кресле, Лёва примостил ему на колени свою лохматую харизматичную морду. Они тихонько о чем-то переговаривались.
Дом постепенно затихал, приходя в себя от магических штучек хозяина.
Глава 13. «Оставайся, мальчик, с нами будешь нашим королем»[3]
Отрывкин с Лёвой пошушукались и пригласили всю честную компанию к столу. Время было такое, что обед плавно перетекал в ужин. Птицы были приятно удивлены и согласились. А кто бы отказался в их ситуации? Всей гурьбой, мило беседуя и смеясь над незадачливой Тортиллой, пришли на кухню. Там их Отрывкин и обрадовал: готовить-де он не умеет и всю эту шоблу сам кормить не собирается. А давайте магию припашем, осенило его.