Полагаю, что те, кому не посчастливилось родиться после конца света, воспринимают окружающий хаос, как нечто должное. Их трагедия заключается в том, что им уже никогда не понять вкуса той беззаботной жизни, которую знали прежде мы.
Разговор двух приятелей был закончен, как вдруг внезапно оба заметили на противоположной стороне моста размытое черное пятно, что секундой позже разделились на несколько тучных тел, неумолимо приближаясь к героям, как волны в океане, как необъяснимый почти животный страх. Напарники удивленно переглянулись. Водитель предпочел затормозить, а потом, когда из мглы выскочили бронированные грузовики периметральной гвардии, вовсе остановился. Герои не ожидали встретить их здесь сегодня, особенно днем.
Они словно туннельные крысы, рожденные в темноте и никогда не видевшие света, неясно дополнил свои слова Эрик или уже был увлечен проходящими мимо роскошного кабриолета колонной броневиками.
Хартман, равно как и Фаренгейт, прекрасно знал, что в трюмах таких грузовиков до места расстрела перевозили разного рода тварей, вовсе не имеющих паспортов, или тех, кому сегодня не посчастливилось быть раздавленным бессмысленной военной машиной охранителей стен.
В скором времени колонна адских грузовиков снова затерялась в полутьме дневного марева позади. Никто из напарников больше не проронил ни слова, будто бы именно эта незначительная деталь могла привлечь излишнее внимание расстрельной команды, что в промышленных масштабах досрочно выписывала из этого чистилища всех, кто даже потенциально считался опасным или был не согласен. Должно быть, именно допущение позволяло столь таинственному руководству периметральной гвардии диктовать свою волю под дулом автоматов и пребывать в неясном статусе, бессрочно исполняя функции правительства последнего города.
Мужчины все не решались прервать тишину, точно их могли подслушать даже в машине, ведь им обоим доводилось слышать о широкой сети информаторов и доносчиков. Фаренгейт также знал и о ночных рейдах, после которых некоторых горожан искать было совершенно бессмысленно, потому что однажды стал случайным свидетелем этого зрелища, по своей лицемерной бесчеловечности напоминающим скорее события хрустальной ночи. Тоска по довоенным временам, постоянная борьба за существование и извечная угроза со стороны белого тумана никоим образом не предрасполагала к появлению самой идеи о малейшем сопротивлении.
Немногословный Хартман включил магнитолу, и в салоне зазвучала приятая музыка, разбавив повисшую в воздухе напряженность. Недосказанность заместилась словами какой-то незамысловатой песни, повествующей о сельской жизни нищего фермера на среднем западе американского континента, где в то время острая нужда вознаграждалась полной свободой. Кабриолет с героями исчез за воротами бетонной стены, чья беспредельная безликость была не так выразительна за частоколом из антенн.
Перед глазами напарников вновь предстали привычные улочки, что полнились огнями газовых фонарей и витрин магазинов, даже прохожие в разных одеждах выглядели беззаботными, ни на секунду не задумываясь о своем удручающем положении, словно горожане однажды заключили контракт, согласно статьям которого неприступные стены Парижа даровали им мнимую безопасность, взамен забирая их свободу и, вероятно, их души.
Фаренгейт хорошо помнил, как он, впервые оказавшись внутри периметра, никак не мог понять, почему горожане могли радовать себя кулинарными изысками в многочисленных ресторанах и кафе с такой легкостью в упор не замечать нужды ближних, кому за стенами порой не доставалось хлеба. Казалось, словно обладание злополучным паспортом определяло принадлежность к человеческому роду или вовсе к роду разумных существ. В тот день Фрэнк списал это на обыкновенный человеческий эгоизм и нежелание знать все правду, ведь именно это позволяет закрывать глаза на все несправедливости, будто бы нуждающимся может помочь кто-нибудь другой. К следующему утру белый туман подступил к Парижу и в один миг похоронил всех, кто остался за стенами, многие встретили свой конец во сне. Счастливая смерть. Фрэнку оставалось с этим просто смириться, и он поступил именно так.
Помниться, ты обещал к этому времени домчать нас до мастерской получасом ранее, неожиданно напомнил водителю Хартман, взглянув на наручные часы, их циферблат был электронным.
Стрелки механических часов после конца света по необъяснимой причине шли в обратную сторону или вовсе замирали, будто бы весь мир навсегда лишился временного постоянства.
Получасом ранее речь шла только о городских стенах, поправил забывчивого напарника Фрэнк.
Внезапно Фаренгейту пришлось нажать на педаль тормоза, от чего кабриолет застыл посреди оживленной улицы в паре метров от низкорослых гномов в затертых робах, чьих могучих руках лежал громоздкий рояль. Они несли его к подъезду, как того требовала прекрасная владелица. Водитель даже нашел себя завороженным движениями тонких рук миловидной девушки в платье, она продолжала деловито указывать рабочим, в какую из дверей было необходимо занести дорогой инструмент.
Хартман без труда заметил секундное замешательство напарника, увлеченного вниманием к этой незнакомке, чьи золотистые волосы посреди болезненной серости улицы казались необыкновенными, поэтому сказал с легкой усмешкой:
За рулем такого автомобиля у тебя есть все шансы ее заинтересовать.
Будь любезен, Эрик, оставь свои советы при себе, по-дружески нагрубил Фрэнк.
Напарники уже мысленно предположили, что очаровательная незнакомка, вероятно, была актрисой или танцовщицей в местном театре, если, конечно, не состояла в успешной музыкальной труппе, выступая поздними вечерами в ресторанах.
Пара тучных рабочих, наконец, перенесла элегантный инструмент через дорогу прямо к дверному проему одного из ухоженных подъездов, что не могло не обрадовать незнакомку. На ее лице проступила робкая полуулыбка, будто бы она все еще находилась в образе какой-то на редкость сдержанной героини.
Фаренгейт предпочел не досматривать представление, а нажал на педаль газа, и роскошный кабриолет покатился вдоль линии газовых фонарей вверх по улице. Из-за постоянного тумана освещение городское освещение работало почти круглосуточно, прерываясь лишь на короткий период между полуднем и пятью часами вечера.
Жаль, что ты решил уехать. Мог бы любезно предложить помочь поднять рояль по лестнице: она совершенно точно живет на втором или третьем этаже, если не на чердачном помещении, хотя она уж слишком хороша собою, чтобы жить прямо под крышей, никак не унимался Эрик.
Шляпа снова лежала на локонах рыжих волос развеселенного пассажира, но в следующее мгновение сползла, смешно повиснув прямо надо лбом, что не могло не позабавить Фаренгейта.
За годы жизни на улицах этого города я усвоил одну важную вещь, напарник: если тебе не угрожают расстрелом, то работать следует только за монеты. Ведь их звон никогда не лжет, в отличие от слов, сказанных людьми, несколько задумчиво проговорил проницательный Фрэнк, приближаясь к знакомому адресу в тихом переулке. Хотя работа в мастерской в некоторые убыточные месяцы является скорее исключением.
Ты прав, просто на секунду я даже позавидовал этой незнакомке. Она может заниматься любимым делом, найдя свой островок спокойствия посреди целого океана безумия, объяснился Эрик, на его лице проступила полуулыбка, она выглядела точно такой же, как и у этой девушки.