Виктор не стал проявлять телячьи нежности и просто поздоровался с матерью. Пошли умываться. Вместо мыла пепел бука. Вода холодная, но чистая. Юнона немного покапризничала, но разрешила себя умыть. После них пришёл умыться отец. Виктор-старший. С ним был раб, который его брил.
Агриппина прошла на кухню. Каша уже была готова. Служанка пекла лепёшки. Пахло вкусно. Всей семьёй позавтракали. После чего оба Виктора ушли в город по своим мужским делам, а Агриппина с дочкой остались дома.
Дочкой занялась пришедшая к ним учительница. Они с девочкой уединились в углу атриума и на специально принесённом песке принялись рисовать цифры. Сегодня по плану была арифметика.
Агриппина прошлась по своему большому дому. Раздала указания рабам. Вышла из дома, завернула за угол. К её дому примыкала пристройка, которая имела отдельный вход. Из пристройки лет десять назад сделали лавку, которую всё это время арендовал Агазон, старый грек, торгующий мылом и косметическими маслами.
С греком у Агриппины было обоюдовыгодное коммерческое партнёрство. Виктор несколько раз отправлялся в поход в предгорья Атласа, где росло интересное дерево. Агриппина убедила мужа привезти из похода плодов этого дерева, из которых было получено масло. Которое, в свою очередь, продавал старый грек по сумасшедшей цене. В дальнейшем масло стали делать в Африке и привозить уже готовое на продажу в Рим.
Это было аргановое масло. Часть его Агриппина использовала сама, а остальное за хорошие комиссионные продавал страждущим женщинам Рима Агазон. Рекламой их продукта была сама Агриппина, в свои тридцать восемь лет выглядевшая как двадцатилетняя девушка. Виктор, поначалу относившийся к увлечению жены снисходительно, с каждым новым возвращением из военного похода постепенно менял своё мнение. У него сложилось впечатление, что его жена не старела.
Особо много денег аргановое масло не приносило. Но торговля им давала другое. Агриппина была вхожа в любой дом Рима. Она имела самые различные знакомства, в том числе на самом верху. Выше были только боги. Она очень редко использовала эти знакомства, но её просьбы всегда выполнялись. И это давало ей ощущение власти.
Именно она отправила Виктора в его последнюю поездку в Иерусалим. Не было никакой нужды посылать туда римских солдат. Но сенат вдруг решил, что небольшой отряд должен отправиться в Иерусалим и усилить охрану префекта Иудеи. И возглавить этот отряд должен был именно Виктор.
Добиваясь этого, Агриппина преследовала две цели. Первая любимый муж и не менее любимый сын отправлялись не в опасный военный поход, а в увеселительную прогулку в одну из провинций. Вторую причину Агриппина изложила в виде просьбы вчера вечером. Она сказала, что во время праздника Песаха в Иерусалиме будут казнены три человека: два бандита и один проповедник. И попросила сразу после казни срезать локон у этого проповедника и привезти ей. Виктор удивился просьбе жены. Но пообещал её выполнить.
Зачем ей это надо было, Агриппина толком не понимала. Но знала пригодится. Хотя верила в свою богиню Юнону, храм которой находился недалеко от её дома.
Она вошла в пристройку грека. Агазон уже ждал её. Рабыня провела её в отдельную комнату. Раздела, намазала маслом. Уложила Агриппину на кушетку и принялась массировать тело. За занавеской грек принимал ранних посетителей. Жительницы Рима посылали к нему рабов. Но иногда и приходили сами: лично посоветоваться с Агазоном насчёт каких-либо кремов и получить от грека консультацию. Из соседней комнаты доносился храп. Вначале Агриппина не обращала на него внимания. Но потом он стал её раздражать.
Кто там? спросила она у рабыни.
Какой-то дальний родственник хозяина, ответила та, не прекращая мять тело Агриппины, сумасшедший, живёт на подаяния. Но очень умный. Он говорит с богами.
В Риме в последнее время развелось очень много таких бродяг. От граждан они отличались наличием бороды и грязной одеждой.
Как же Агазон пустил такого грязнулю к себе в лавку? удивилась Агриппина. Он же ему всех покупателей распугает своей вонищей.
Хозяин вымыл бродягу, ответила рабыня, одежду мы ему вычистили. Они до полуночи с хозяином о чём-то говорили.
Надо будет посмотреть, что за странный грек, подумала Агриппина. Рабыня между тем закончила массаж. Обтёрла тело Агриппины влажным полотенцем и помогла надеть тогу. Затем расчесала ей волосы. И вовремя. Прибежавший мальчик сообщил, что муж и сын Агриппины вернулись на обед. И не одни, а с соседом. Агриппина поморщилась. Она недолюбливала своего соседа, хвастливого и ленивого патриция, которому его наследство досталось от его родителей, скончавшихся от какой-то болезни, когда тот был ещё довольно молод. Но Агриппина натянула на лицо приветливую улыбку и отправилась к себе, по пути благодарно кивнув греку, который в это время разговаривал с очередной клиенткой.
Обед проходил в атриуме возле пруда. Рабы постелили ковры, накидали подушек. Мужчины улеглись на них и в ожидании обеда нетерпеливо беседовали. Точнее говоря, беседовал Виктор с соседом Гаем. Младший Виктор внимательно слушал старших.
Мир сошёл с ума, горячась и размахивая руками, говорил Гай, обращаясь то к Виктору-старшему, то к его сыну, то к проходящим мимо рабам. Когда идёшь против человеческой природы, добра не жди. Он был уже заметно нетрезв.
Ну почему сошёл с ума? мягко отвечал ему Виктор. Всегда так было. Просто ты на это не обращал внимания.
Не обращал внимания, соглашался Гай, потому что это было дело каждого. А сейчас это стало модой. Спать с мальчиками стало чуть ли не правилом хорошего тона. Как будто женщины в Риме перевелись. Он выпил воды из кубка и продолжил: Раньше было как? Никого не интересовало, с кем и где ты занимаешься сексом. Хочешь с женщиной, хочешь с мужчиной. Личное дело. Сейчас же идёт пропаганда гомосексуализма. Я так думаю, это специально делается.
Зачем? искренне удивился Виктор.
Как зачем? воскликнул Гай. Неужели непонятно? Сенат, да и не только сенат, обеспокоен ростом населения нашего замечательного города. Народ всё прибывает и прибывает. Женщины рожают и рожают. А если мужчина спит с мужчиной, а женщина с женщиной, то никто рождаться не будет. И народ делом занят, и рождаемость снижается.
Интересная точка зрения, пряча улыбку, сказал Виктор.
Это не просто точка зрения, это так и есть на самом деле, подняв вверх указательный палец, промолвил Гай, я-то точно знаю. Идёт пропаганда гомосексуализма. Скоро празднества по этому поводу будем устраивать. Будем наряжать мужчин в женские одежды, женщин в мужские и толпами по улицам города с плясками и танцами ходить.
Подали мясо ягнёнка. Сосед отвлёкся на еду и замолчал. Агриппина, пользуясь паузой, поздоровалась с соседом и спросила про здоровье его семейства. Тот махнул рукой, мол, всё хорошо. Агриппина вернулась на кухню и приказала разбавить вино водой перед подачей на стол. А Гай между тем, утолив голод, продолжал разглагольствовать.
На меня знакомые смотрят косо. Потому что я не сплю с мальчиками. Но я не хочу с ними спать. Мне женщины нравятся. Особенно африканские наложницы. Они такие горячие, такие страстные.
Так ты для вида заведи себе кого-нибудь, посоветовал ему Виктор, не обязательно же тебе с ним совокупляться. Просто периодически выходи с ним в город и по спине поглаживай на людях. Ну и рассказывай побольше, ты же это умеешь.
Нет, от возмущения Гай поперхнулся, зачем мне эти игры? Я уважаемый патриций, и уважения достиг не тем, что лежу по ночам на мальчиках. А тем, тем, тем Гай замолчал, вспоминая, чем он заслужил уважение. Но так и не вспомнив, вновь махнул рукой, выпил вина прямо из кувшина и продолжил. Вот увидите, будут ряженые ходить по улицам Рима и праздновать свои праздники. Забудут богов. И запретят женщине совокупляться с мужчиной. И вымрет наш народ, потому что никто не будет рожать.