Вероника Вениаминовна отодвинула свой вселенский суп.
Великая Тайна Из Прошлого для великой героини романа, при этих словах младшая Вознесенская смутилась. Так ты видишь своих подруг?
У неё правда есть
Ну, даже если так, меня оно не касается. Интересно другое. Когда ты научилась так складно и быстро говорить? Моя ли это молчаливая сестрица?
Я же говорю: окружающие утверждают, что у меня есть способности.
Вероника Вениаминовна, задумавшись, вернулась к супу.
Да, но я живу с тобой сколько? Вероника Вениаминовна скорчила странное лицо, пока усиленно подсчитывала, сколько живёт с ней её собственная младшая сестра. Подскажи-ка Года четыре, после того как ты переехала от родителей ко мне, и я что-то не замечала твоих особых дарований до этого момента.
Ответом была тишина.
Так или иначе, подмигнула Вероника Вениаминовна. Поздравляю с удачным годом обучения. Посмотрю потом гороскопы твоих знакомых.
* * *
В университете дела шли на лад лучше и быть не могло. Но что-то беспокоило Вознесенскую вернее, кое-кто конкретный, и этим кое-кем была Бунташная. Она была не такой, как раньше, и, хотя всё ещё смеялась и веселилась вместе со всеми, смех её был больше истерически-страдальческий, чем искренний, а веселье напускным. Вознесенская видела, что с подругой что-то не так, но никак не могла понять, что именно. Словно бы тайна из прошлого, о которой опрометчиво проболталась сестре Вознесенская, давала о себе знать и беспокоила Бунташную. Она упорно посылала какие-то сигналы, вроде сигналов о помощи, и Вознесенской казалось, что только она видела, что с подругой что-то не так и что сигналы не достигают цели. Она много раз спрашивала себя: неужели всем вокруг всё равно? Человек практически готов позвать на помощь, практически способен рассказать, что же случилось, но всё-таки не в силах этого сделать по каким-либо причинам, а равнодушное общество не терпит и капли сострадания, адресованного другому существу? Вознесенская не могла понять этого.
Ей казалось, что она должна, просто обязана помочь Бунташной, но она совершенно не знала, как именно и чем она может ей помочь. Она не пыталась спросить у Бунташной, что не так, поскольку ей казалось, что этот вопрос может быть непонятым, отвергнутым или истолкованным в корне неверно. Один раз Вознесенская, в перерыве между общением с другими девушками, сделала робкую попытку спросить у Бунташной, что же, собственно, всё-таки её беспокоит. Она не получила внятного ответа. По правде сказать, Вознесенская и не ожидала его услышать: каким-то внутренним чутьём она понимала, что проблемы, которые образовались вокруг Бунташной, она не была бы в силах решить, даже если бы попыталась, но тот факт, что она даже не знает, что случилось у подруги и что она не способна помочь хотя бы словом, ни капли не утешал её. Напротив он мучил, отравлял её изнутри, и Вознесенская думала об этом часами везде: путешествуя от дома до университета, рисуя и даже лёжа в постели.
Одним словом, только казалось, что дела шли на лад. В действительности белое полотно вселенской духовной любви Вознесенской к её окружению было омрачено чёрным пятном.
* * *
Утро.
Телефон издал душераздирающий звук: то пришло сообщение в мессенджере. Вознесенская открыла его.
«Райан». Вознесенская ждала, что ей напишет кто угодно, только не она.
Бунташная писала примерно следующее:
«Вот. Почитай эту статью возможно, ты многое поймёшь».
Следом шла статья, взятая Бунташной из какого-то малоизвестного паблика по психологии:
«Психиатры выделяют три состояния, характерные для больных биполярным расстройством. Эти состояния мания (ударение на второй слог), гипомания и депрессия.
Признаки мании: снизившаяся потребность в сне, психомоторное возбуждение, повышенное либидо, повышенная скорость мышления и речи, заметный подъем настроения, эйфория, завышенная самооценка. В фазе гипомании человек может быть достаточно продуктивным: он заражает идеями всех вокруг и способен с неиссякаемым энтузиазмом рассказывать о самых разных вещах. Человек уверен, что тонко связан с миром, способен улавливать таинственные закономерности и собирать разрозненные детали некой мозаики в единую картину.
На смену этим периодам приходят фазы депрессии, когда происходит нарушение сна и аппетита, наблюдаются вялость, апатия, пониженное либидо, психосоматические расстройства, подавленное настроение, пониженная самооценка, тревожность, чувство вины.
Биполярным расстройством болели и болеют некоторые талантливые люди от Нины Симон до Шинед ОКоннор, Стивена Фрая и Эрнеста Хемингуэя.
Эрнест Хемингуэй обладал некоторой двойственностью личности. С одной стороны ловелас, успешный в обществе молодой человек, красавец, известный писатель; с другой страдавший от биполярного расстройства мужчина, у которого из-за психосоматики и частых запойных депрессий развивались и другие недуги. Жизнь Эрнеста Хемингуэя была чередой спадов и подъёмов, из которых он безуспешно тщился выбраться, пытаясь вылечить себя с помощью спиртного.
Биографы Эрнеста Хемингуэя считают, что он страдал хроническим алкоголизмом, поскольку он «напивался каждую ночь шотландским виски или красным вином и был совсем плох, когда соглашался наконец идти к себе в номер Выпитая с утра текила или водка частично восстанавливала его силы ко времени ленча». Был также известен его страх перед публичными выступлениями (пейрафобия), которая проявилась в тот момент, когда Хемингуэю присудили Нобелевскую премию, а он, не отказываясь при этом от денег, не отправился забирать средства и выступить на публике.
С 1960-х Хемингуэй стал настолько плох, что ему прописали медикаментозную терапию, спасавшую его от депрессии. Старый приятель Эрнеста врач Сэвирс под чужим именем, чтобы избежать газетной шумихи, уложил его в клинику. «настоящим его несчастьем», писал Сэвирс, «было нечто более серьезное нервное расстройство, вызывавшее в нем чувство постоянной подавленности». Позже Хемингуэя стали лечить электрошоком, поскольку депрессия не проходила, и тяжёлые медикаментозные препараты не помогали.
«Какой смысл в том, чтобы разрушать мою голову, подрывать мою память мое главное достояние и выводить меня из строя. Это великолепный курс лечения, но при этом теряется пациент», писал Эрнест Хемингуэй по поводу терапии как электрошоковой, так и медикаментозной.
Творческая активность Эрнеста Хемингуэя напрямую зависела от его настроения и повышалась в гипоманиакальном состоянии. В шестнадцать лет он уже писал стихи и рассказы в школьные журналы. В молодости обладал поистине завидной энергией. Работая журналистом, выдавал репортажи за двоих и никогда в конце дня не выглядел усталым.
Однако в маниакальном состоянии Хемингуэй представлялся менее привлекательным человеком. Некоторые современники отмечают у него такие черты характера: «Мне он показался болтливым, и я склонен был согласиться с одним проницательным парнем постарше нас, который прозвал его Болтуном и Крикуном. Хемингуэй самовыражался в довольно грубой манере. Кое-кто считал его остроумным, но если это и было так, то остроумие его носило грубый, даже жестокий характер».
Писатель застрелился 2 июля 1961 года, прямо на веранде своего семейного дома из того же ружья, из которого застрелился его отец.»
Вознесенская прочитала статью. Потом перечитала написанное самой Бунташной. Подруга была онлайн, поэтому необходимо было что-то ответить, и как можно скорее.