Ева Дуарте де Перон добилась тех целей, которые в течение многих лет преследовали социалисты и феминисты. Её публичные выступления были полны любви к трудовому народу, она превращала унизительные клички, данные расистами неимущим, в символ народной души, прекрасной и терпеливой. «Всё, что противостоит народу, возмущает меня до крайних пределов моего бунтарства и моей ненависти, говорила она, но Бог знает, что я никогда и никого не ненавидела просто так и ни с кем не боролась при помощи зла. Только ради защиты моего народа: рабочих, женщин и детей. Бедные жирдяйки, которых никто и никогда не защищал с большей искренностью, чем Перон, и с большей горячностью, чем Эвита. Но любовь Перона к народу больше, чем моя. Потому что он, обладая военными привилегиями, сумел подняться к народу, разорвав все цепи своей касты. Я, напротив, родилась в деревне и страдала в деревне. У меня душа, плоть и кровь народа. Мне не оставалось ничего, кроме как отдать себя своему народу».
В работе «Моё послание» Ева пишет: «Я возмущённо восстаю против привилегий высших кругов вооружённых сил и духовенства. Наш народ постигло несчастье капиталистического империализма. Я внимательно наблюдала за его убожеством и преступлениями. Он называет себя защитником справедливости, простирая грабительские лапы на имущество тех народов, которые находятся под его властью Но еще более отвратительными, чем империалисты, являются национальные олигархии, которые продают, а иногда и отдают за бесценок счастье своих народов». Эвита называла «олигархами» тот богатый правящий класс, который был назван так ещё радикалами при Иригожене. «Профсоюзные лидеры и женщины, которые являются чистыми людьми, не могут и никогда не должны подчиняться олигархии. олигархия, эксплуатировавшая нас тысячи лет, всегда будет пытаться подавить нас», сказала она в речи на первомайской демонстрации 1949 года. И категорично, как любой первопроходец, заявила: «Перон это Родина, а тот, кто не с Родиной, предатель».
Раздражение неперонистов вызывал тот культ личности Эвиты, который насаждало перонистское правительство. Ещё при жизни портреты и бюсты Евы Перон были установлены практически в каждом общественном здании. Антиперонисты, тем не менее, имели возможность критиковать и деятельность её фонда, и роскошные наряды и драгоценности первой леди на официальных приёмах, и воинственный тон, которым были полны её речи. Ошибки правительства в экономике вполне могли дать оппозиции шанс прийти к власти легально, без убийства сограждан. Но видимо те, кто противостоял перонизму, были далеко не так честны в своих намерениях, как хотели казаться, критикуя действия лидеров перонизма. После смерти Эвиты её имя и дата рождения использовались для обозначения общественных учреждений, железнодорожных станций и станций метро, городов и даже провинций. Её автобиография была признана книгой для чтения в начальной и средней школах. Искоренение памяти о перонизме военным переворотом 1955 года не могло быть вызвано только раздражением от культа личности и популизма. Оно имело чисто практические цели возвращения средневековых привилегий правящего класса на фоне забвения всех тех социальных преобразований, которые принёс в страну перонизм. Глава испанской делегации, прибывшей в Аргентину в 1947 году, оставила такие воспоминания о личности Эвиты и о её деятельности: «Жена президента принимала бесконечное количество посетителей. Это был непрерывный шум сотен самых разных людей, которые часами ждали, когда она их примет. Были комиссии рабочих, профсоюзные лидеры, оборванные деревенские женщины с детьми, иностранные журналисты, гаучо в своих пончо с семьями, личности в штатском с черными усами. Были беженцы из-за «железного занавеса», беглецы из Европы, балтийские интеллектуалы и студенты университетов, священнослужители и монахини, крикливые дамы в очках, молодые служащие, футболисты, артисты театра и цирка Эвита, сидевшая за длинным столом на подиуме зрительного зала, держала перед собой несколько телефонов, кучу досье, трёх или четырёх помощников рядом, двух секретарей и непременно одного или двух министров, группу сенаторов и депутатов, губернаторов провинций, председателя Центрального банка, а также множество фотографов и операторов кино. Среди этого базара Эвита выслушивала самые разные просьбы, от повышения заработной платы до заключения коллективного договора, о семейном жилье, приданом, детской одежде, месте в школе, питании, разрешении на съёмку фильма. Просьбы о всевозможных грантах и о принятии мер против злоупотреблений власти. О чествованиях, митингах, инаугурациях и собраниях женщин, о раздаче подарков и пожертвований. Эвита была неутомима В ней сочетались природный талант, способность играть на противоположных интересах, непринуждённый, иногда жаргонный язык с искрящимися образами, дерзкая ирония, яростная критика, неутолимый аппетит к власти, эффектная демагогия, обращение к народу без посредников, как открытое окно для всех. И это чудо помощи обездоленным. И постоянный надзор и уколы в сторону бюрократического аппарата, с самых его вершин, которые держали её в постоянном напряжении Она была буквально поглощена великой страстью, перонизмом, где социальная революция понималась ей по-своему, как отеческая справедливость И прежде всего она была лидером национальным». «Признаюсь, писала она, у меня есть стремление, большое личное стремление: я бы хотела, чтобы имя Эвиты когда-нибудь вошло в историю моей Родины. Я бы хотела, чтобы о ней было сказано хотя бы в небольшой заметке, в конце замечательной главы, которую история непременно посвятит Перону, что-то вроде этого: «Рядом с Пероном была женщина, которая посвятила себя тому, чтобы донести до президента надежды народа, которые впоследствии были оправданы. Перон воплощал их в реальность». И я была бы совсем довольна, если бы заметка заканчивалась так: «Об этой женщине мы знаем только то, что люди ласково называли ее Эвита».
В районе Реколета, где сегодня находится электрическая инсталляция «Генерирующий Цветок», который раскрывает свои гигантские металлические лепестки под лучами солнца, планировалось возвести монумент высотой 137 метров в честь фабричного рабочего. Это был проект с названием «Монумент человеку труда», посвящённый малооплачиваемым рабочим, которых называли «безрубашечниками» за их особенность носить пиджаки на голое тело в целях экономии. Проект сооружения, рассчитанного на вечность, на основе идеи Эвиты представлял собой гимн справедливости и закрепление в искусстве всех её постулатов. В основании монумента планировался круглый храм диаметром около ста метров с аллегорическими статуями. После кончины Евы в июле 1952 года проект был преобразован в «Памятник Еве Перон». Хотя статуя легендарного рабочего-перониста на вершине монумента не подлежала изменению, в нижнем храме должен был быть саркофаг Евы как духовного лидера нации, поскольку в мае 1952 года, незадолго до её кончины, Национальный конгресс присвоил ей этот уникальный титул. Ей тогда исполнилось 33 года. Только в конце апреля 1955 года была сделана закладка фундамента грандиозного памятника, достроить который до военного переворота не представилось возможным. В одной из своих последних речей Эвита попрощалась с людьми следующими словами: «Я оставляю им своё сердце, всем безрубашечникам, и сильно их обнимаю, и хочу, чтобы они знали, как сильно я их люблю». Её похоронную процессию дождливой неделей посетили более двух миллионов человек, похороны длились шестнадцать дней. Двадцать восемь человек погибли в толпе на улицах и более трёхсот получили ранения.