Нельзя сказать, что эти двое имели в руках редкое ремесло или обладали иными способностями: они, честно говоря, пребывали скорее в поиске своей стези. Но для столь первобытной страны, как Русская терра инкогнита, любой иностранец был на вес золота. И каждому были рады.
Перед самым отъездом друзья встретились в пивной, где собирались каждую пятницу, чтоб обговорить все детали предстоящего путешествия, а заодно попрощаться с любимым заведением.
Поздравь меня, Юрген, сказал Дитрих, едва поздоровавшись. Вчера Хильда родила мне сына.
Какого по счету? спросил Юрген.
Откуда я могу знать? Я же умею считать только до десяти! ответил Дитрих, раздражённый забывчивостью друга. Десятый был уже давно. После его рождения я бросил подсчеты.
А как назвал? поинтересовался Юрген, отпивая пиво из высокой кружки.
Гансом, ответил гордый отец.
Но у тебя уже был Ганс! удивился Юрген.
Он давно вырос, я его лет пять не видал. Живёт сам по себе. Зачем же хорошему имени пропадать?
Да, ты прав, согласился Юрген. Но ты, надеюсь, не собираешься откладывать наш отъезд из-за крестин?
Ни в коем случае! Хильда сама разберётся. А если что, брат поможет. У её братца деньги водятся, уверенно проговорил Дитрих, а затем добавил, зима скоро наступит, нам надо торопиться.
Но почему ты хочешь попасть в Москву именно зимой? спросил Юрген настороженно. Я слышал, там стоят такие морозы, что все вынуждены пить только спиртное. Воду невозможно налить в стакан, она тут же замерзает.
Зимой почти все местные жители впадают в спячку, а значит, нам грозит меньше опасности. Мы сможем спокойно осмотреться, приступить к делу. Глядишь, до весны успеем управиться и домой вернуться, ответил Дитрих.
Хорошо бы, вздохнул Юрген, осушив вторую кружку пива.
Старый Клаус, который вернулся из Московии прошлой весной, рассказывал мне, что в большинстве своём люди, населяющие тамошние леса, есть помесь человека с медведем, говорил Дитрих, запивая сосиску. Похожи они могут быть и на людей, и на медведей, каждый по-разному. Но до весны они обычно спят, как медведи, что для нас с тобой может оказаться очень даже удобным!
Да как же это может быть, чтобы с медведем? удивился Юрген.
Очень просто: страна огромная, всюду лес, людей мало, деться некуда. Вот и вынуждены многие с медведями жить, пояснил Дитрих.
Но почему же их так мало? Ведь говорят, что москвитянки производят на свет не меньше пяти детенышей, причем каждые полгода? спросил Юрген.
Слишком мало выживает, ответил Дитрих, сочувственно вздохнув.
Я слышал, что раньше там люди с собачьими головами встречались. Снизу все как у человека, а голова собачья, заметил Юрген.
Сейчас уже нет, убеждённо произнес Дитрих. Старый Клаус ни одного такого не видал. Хотя с рогами встречались! пояснил Дитрих, ради объективности.
Страшновато как-то, поёжившись сказал Юрген. Может не поедем?
Нет, раз решили, значит решили. Уже и повозка готова, недовольный колебаниями друга, проговорил Дитрих.
Но ведь в Москве по улицам, помимо московитов и медведей гуляют и другие звери из леса! всё ещё колеблясь, заметил Юрген.
Да, гуляют, причем самые разные, спокойно отвечал Дитрих. Но их легко можно поймать руками. Представь, если даже не получится главное наше дело, ради которого мы затеваем все это путешествие, то мы сможем наловить соболей, куниц и прочей пушнины. На одном этом можно заработать целое состояние.
Раньше ты говорил, что там можно раздобыть столько золота, сколько сможем увезти? сомневаясь произнёс Юрген.
Конечно можно, ведь московиты не умеют им пользоваться по назначению, снова вздохнув, произнёс Дитрих.
А разговаривать они умеют? спросил Юрген с надеждой.
Умеют, но не все, ответил Дитрих, помолчав. Многие только мычат, зато некоторые и на человеческом языке говорят, да так, что даже понять можно!
А где же нам-то жить там всю зиму, ведь они наверняка в берлогах спят, раз полумедведи? спросил Юрген.
Нет, ну что ты! Там и дома, и церкви есть. Московиты вовсе не полумедведи, а помесь. Это разные вещи! Все мы твари божьи, в конце концов, заметив испуг в глазах друга, лукавил Дитрих.
Но говорят, что московиты чудовищно жестоки! Они каждый день до полусмерти избивают друг друга, не могут удержаться даже во время мытья, стегают раскалёнными прутьями. А их несчастные лошади от побоев имеют по два горба на спине, взволнованно говорил Юрген.
Всё это было раньше, когда они должны были обороняться от амазонок, а горбатые лошади им были нужны для того, чтобы не выпасть из седла во время боя. За горбы легче удержаться, объяснял Дитрих.
Но ведь в Москву так долго ехать! всплеснул руками Юрген. Мы итак всю жизнь в пути из Дортмунда в Дюссельдорф, из Дюссельдорфа в Марбург, всё больше раскисал он.
Такая уж профессия наша, сказал Дитрих, ободряя друга. Приходится гастролировать.
Ох, надоело, признался захмелевший Юрген.
Кто же виноват, что во всей Германии ни у кого не водится в карманах больше двух талеров? Мы страдаем вместе со всеми, изрёк печальную истину Дитрих.
А в Московии, думаешь, карманы толще? не слишком обнадёженно спросил Юрген.
Зачем нам карманы, когда мы сможем пройтись по домам, спокойно собрав золотишко? Пока московиты погружены в спячку, сделать это пара пустяков!
Ах, вот зачем тебе понадобилось ехать зимой! догадался, наконец, Юрген.
Ну конечно! Зимой нам никто не сможет помешать, втолковывал простую вещь Дитрих.
Но ведь мы можем замерзнуть заживо, опять с хмельной тревогой говорил Юрген.
Опасность такая, конечно, существует, вздохнул Дитрих. Зато во время русских морозов ты сможешь своими глазами разглядеть слова, выходящие из уст. Они застывают, стоит только их произнести. Где-нибудь ещё ты мог бы такое увидеть? выложил Дитрих свой главный козырь.
Правда? удивлённо промямлил Юрген.
Ну конечно, засуетился Дитрих. Старый Клаус говорил, что иногда эти слова валяются на улицах, как ледышки, до самой весны, пока не растают.
А если по нужде захочется? выпалил Юрген. Тогда что делать станем?
Ничего, выкрутимся придумаем чего-нибудь, ответил Дитрих не совсем уверенно. Если что, можно и потерпеть. Мы же ненадолго уезжаем.
Бросаемся мы с обрыва вниз головой, честное слово! сказал протрезвевший вдруг Юрген.
Спустя пару месяцев друзья были в России, застав её объятую лютыми холодами. Рассказы старого Клауса очень пригодились, поскольку всё оказалось почти так, как он описывал. Первый страх, одолевший Юргена и Дитриха, когда они только-только попали в дикие леса Московии, быстро улетучился, и друзья начали действовать. Поначалу они промышляли по-старому, отчего пару раз были пойманы и биты батогами, а однажды попали в острог и чуть не угодили в Сибирь. Но Юргену удалось бежать, а Дитрих пришёлся по душе коменданту острога, и тот назначил его тюремным счетоводом, узнав, что немец умеет считать.
Со временем Дитрих сделал неплохую карьеру, поступив в Податной приказ. Став сборщиком налогов, он разъезжал по дворам, собирая медяки и гроши, а заодно наблюдал диковинный быт московских аборигенов. Наблюдениями своими он делился с другом, который, вернувшись в Германию, написал правдивую книгу о России, начинавшуюся такими словами: «Неправда что москвитяне происходят от бурого медведя и едят без помощи рук. Лгут те, кто говорит, что видел оборотней и ведьм, в которых по ночам превращаются здешние жители. Всё обстоит совершенно иначе. Белые медведи, которые и есть настоящие предки московитов, очень смышлёные животные»
Департамент мелких обид
Марыся Тухольская до позднего вечера пропадала на работе. Каждый день, за исключением редких выходных. Оттого, наверное, и личная жизнь у Марыськи не клеилась катастрофическим образом, и Збышек не перезванивал уже вторую неделю. Очень уж напряжённая и ответственная досталась работа Тухольской, ведь служить ей выпало в Институте Национальной Памяти, где серьёзные учёные заняты важной деятельностью, жизненно необходимой. Я бы сказал, миссией на благо всей Хольши и хольского народа!