Никаких признаков нет, по свидетельским показаниям пошли купаться или гулять, некоторые были пьяны. Сплошной несчастный случай, он прошел на кухню и положил себе в тарелку плов. О, посуда чистая
Обращайся. А то скоро засремся так, что тараканы поползут. И вообще, не отходи от темы. Даже звучит смешно: чтобы пять человек, да из одной консерватории, да за полгода
Родь, твоя розыскная жилка хороша, но нам виднее: несчастные случаи. У всех, отрезал он, грохнув тарелкой об стол.
Чушь, буркнул я, вернувшись к своей полупустой тарелке. Мистика какая-то.
Он усмехнулся.
Скоро я сам в легенду о сиренах поверю.
Я чуть не подавился пловом: какие сирены? Мне даже перехотелось уходить, настолько занимательной казалась отцовская чушь. Поэтому я так и сидел с вилкой в руке, надеясь, что он начнет рассказывать. Но он молчал, и тогда я решился осторожно спросить:
Что за легенда?
Отец посмотрел на меня исподлобья, не прекращая жевать.
Друг рассказывал, сразу предупредил он. Сам не знаю, не был там Они на катамаранах катались с женой и отплыли далеко от берега. Они заговорились, их на солнце разморило, ну и понесло дальше в море. Опомнились, когда уже земля в тонкую линию превратилась
Я затаил дыхание.
И тут видят, что кто-то плещется, а под катамараном тело человеческое, хвост рыбий. И это существо руки к ним тянет из воды, а ногти длинные, зеленые. Жена у друга как с ума сошла: упала на дно катамарана, начала кулаками стучать и невнятно кричать, а друг быстрее педали покрутил, и тоже как заколдованный. Говорит, страшно нырнуть хотелось в море, и пение красивое издалека слышалось, но совсем тихо. Очнулись, когда к берегу приплыли
Черта с два! воскликнул я, фыркнув. Стали бы они в такой стрессовой ситуации про длинные зеленые ногти помнить!
Ну, Родь, пожурил меня отец. Человеческое сознание странная вещь. Иногда, чтобы отключиться от пугающих факторов, начинает цепляться за что-то незначительное. Так и здесь, за ногти.
Чушь, все равно сделал вывод я. Так не бывает. Тебя развели, как лоха, а ты и поверил. Больше нигде не рассказывай это, не позорься.
Взяв свою тарелку, я переложил недоеденный плов в миску Бульбе, которая уплетала все, что ей давали хоть картошку, хоть остатки соленых огурцов, хоть перловую кашу. Благодарно тявкнув, она подошла к миске и ткнулась в нее носом. Я же подошел к окну, и вдалеке сквозь прозрачное стекло виднелось разыгравшееся к вечеру море. И сквозь возбужденную фантазию мне показалось, что оно звало и пело. Но я тут же захлопнул форточку, чтобы не сквозило.
***
Когда за окном начало темнеть, меня разморило. Приоткрыв окно в старой комнатенке, по размеру напоминавшей чулан под лестницей, я завалился на разобранную софу. Я спал на ней в детстве, и уже тогда она была мне не по размеру, а сейчас и вовсе приходилось поджимать ноги, чтобы они не свисали. От окна шел прохладный морозный ветерок, и меня опять преследовал запах соленой воды. Сквозь дремоту вдалеке мне послышалось пение, манящее и завлекающее, с высоким женским сопрано. С трудом очнувшись, понял: померещилось. Это все отцовская легенда, застрявшая в голове, хотя я и понимал: сущий бред.
А вот стук в дверь, разнесшийся по всей квартирке, точно был реальным. Отец гремел тарелками на кухне, и я даже удивился: неужели тоже решил приложить руку к поддержанию чистоты? Но с другой стороны, понять такой бардак тоже мог: он работал сутками, выходил в постоянные дежурства и на своей службе, судя по количеству смен, был незаменимым.
Понимая, что отец не торопится открывать, я соскользнул с софы и поднялся, чуть покачнувшись. Перешагнув через небрежно брошенный на пол рюкзак, я вышел в коридор. Там, к счастью, ролтоном не пахло. В дверь колотили с утроенной силой. Я решительно дернул цепочку, потом повернул старенький, щелкающий при каждом открывании замок, и распахнул дверь. Кулак не успевшей остановиться девчонки чуть не прилетел мне в лицо.
Отшатнувшись, я бросил на нее раздраженный взгляд.
Аккуратнее!
Ты кто? она, нахмурившись, свела широкие брови к переносице.
Это ты кто? я вытаращился на нее в ответ. Родион.
А Виталя где? Ты ваще кто ему?
Сын пробормотал я, растерявшись окончательно. Девчонка говорила с таким напором, что перед ней не то чтобы я стушевался, а рота солдат бы рты разинула. Тебе че надо?!
Я не пускал ее в квартиру дальше порога, а потом и вообще попытался захлопнуть дверь прямо перед девчоночьим носом. Но она ловко подставила ногу, обутую в массивный кожаный ботинок, между косяком и дверью.
Отца позови, потребовала она.
Отец вышел в коридор сам, размахивая бирюзовым кухонным полотенцем и насвистывая мелодию из советского военного фильма. Увидев нас, он замер. Девочка, нахмурившись, пыталась оттолкнуть меня от двери, навалившись на нее всем корпусом.
Родион, да пусти! опомнился батя, отодвинув меня за плечо. Незваная гостья ввалилась в квартиру, натоптав своими берцами на светлом линолеуме, который я только вчера помыл. Сука.
Что известно про ту девчонку, которая сегодня утонула?
Папа растерялся окончательно и кинул мне в руки кухонное полотенце, велев идти на кухню и дотирать остатки неубранной в шкаф посуды. Сморщившись, я подчинился, но межкомнатную дверь закрыл неплотно. И даже не дышал, чтоб слышать, о чем они говорят. Мне тоже было любопытно: я знал эту Тасю. Но батя даже мне ничего не рассказал, так почему должен выдать тайны следствия какой-то девчонке?
Кристин начал было он, и я отметил про себя, что имя ей было совсем неподходящее, как будто родители ждали принцессу, а выросло то, что выросло. Это тайна, ты же понимаешь.
Я тер одну тарелку, чистую до скрипа, почти минуту, пока вслушивался в их голоса за стенкой.
Это моя сестра, бросила она. Я хочу знать.
Я слышал, как с губ отца сорвался громкий, явно случайный полустон. Отставив тарелку, я подошел к двери, чтобы выглянуть в щелку. Батя обнял девчонку, крепко прижав ее к себе, и у меня защемило сердце. Но она, стоя лицом ко мне, не плакала разве что хмурилась немножко, а ее руки безвольно повисли вдоль тела.
Не знал, что у тебя есть сестра, негромко сказал отец.
Она по отцу была, мы не общались. Но какая к черту разница? Она погибла, Кристина сглотнула. Отец в шоке, а мамашка ее в больницу загремела. Мне надо узнать правду.
Отец замялся и выпустил ее из объятий.
Только не лезь на рожон, сухо сказал он. Могу только сказать, что сама Наверное, купаться пошла
Она не собиралась купаться.
Может, случайно на пирсе оказалась, и ее волна захлестнула
Черт, она вообще не собиралась гулять! вспылила Кристина. Она башку от книжек своих музыкальных не отрывала! Ее не вытащить было!
В ее голосе звенело отчаяние, и я чувствовал даже через дверь, как у этой Кристины внутри надрывалось все. Сразу стало понятно, почему она так агрессивно стучала, рвалась на разговор с отцом. Ее дыхание было тяжелым, и мне показалось, что ей осталось всего несколько шагов до истерики. Отец крепко сжимал Кристинино плечо.
Кристин, послушай, со вздохом начал он. Ты же не можешь залезть к ней в голову. Здесь нет криминала, это очередной несчастный случай.
Только очерствелый сухарь может назвать смерть «очередным несчастным случаем», бросила она. Не хочешь разбираться я сама выясню.
Ну что ты выяснишь? раздраженно дернул он плечом, отняв руку от Кристины. На рожон полезешь? Дура, еще вляпаешься куда-то. Не с чем тут разбираться, услышь меня наконец!
Но Кристина не слышала. Она развернулась, и я увидел, что ее короткие темные волосы были собраны в совсем маленький, мышиный хвостик на затылке. Отец попытался остановить ее, придержав за рукав куртки, но она вырвала руку и пустилась по ступенькам вниз. Я слышал, как ее шаги отзывались эхом от подъездных стен.