В-третьих, различные типы решений предоставляют разные возможности для получения власти на рынках. Предприниматели получают прибыль, создавая и присваивая ценность. В случае точечных решений проблема состоит в том, что создается относительно небольшая ценность. Электричество заменяло паровые двигатели, которые уже широко применялись. Заместить одно другим было не так просто, а если и удавалось, то ценностное предложение для потребителя заключалось в уменьшении счета за энергию. Другими словами, поставщики точечных решений получают устойчивую прибыль благодаря тому, что лучше других реализуют эти решения, что и продемонстрировала Verafin. Но это в лучшем случае.
По мере перехода к прикладным, а затем системным решениям создаваемая предпринимателями ценность получает все более надежную защиту. Чтобы обезопасить продукт от конкурентов, следует оформить патент или использовать другие средства охраны интеллектуальной собственности. Однако в случае с системными решениями возможностей защиты еще больше. В эпоху электричества по большей части сами владельцы предприятий заботились о том, чтобы обустроить производство по-новому. Они создавали в своей отрасли ноу-хау, благодаря чему завоевывали рынок и ограждали себя от конкуренции. Планировку завода может видеть каждый, но процедуры, компетенции и обучение, лежащие в основе организации рабочих процессов, не так очевидны, и воспроизвести их довольно трудно. Более того, новые системные решения обеспечивают масштабирование.
Взрывная сила и власть ИИ
Потребовались десятилетия, чтобы электричество зарекомендовало себя как подрывная инновация. В течение первых двух десятилетий своего существования оно точечно использовалось на некоторых предприятиях, для освещения улиц и в других областях. Но оно изменило экономику, только когда появились новые системные решения. Трансформация оказалась глубокой, и власть получили те, кто контролировал выработку электроэнергии и электросети, а также те, кто сумел использовать электричество в массовом производстве. После этого уже не интересно было выпускать ремни и шкивы или владеть промышленными площадями в центре города.
То же самое происходит с искусственным интеллектом. Перераспределение экономической власти, в результате которого контроль над дефицитными ресурсами и активами переходит от одной группы людей к другой, сопровождается возможностью оградить бизнес от конкурентного давления. Безусловно, у ИИ есть для этого потенциал, но он изменит отрасли и распределение сил в них, то есть станет подрывной инновацией, лишь при наличии новых систем. Их трудно разработать, а также, как мы увидим, трудно скопировать по причине высокой сложности. Это является преимуществом для тех, кто способен их создавать.
Однако при этом сохраняется значительная неопределенность. Остается открытым вопрос о том, кто получит влияние благодаря технологиям на основе ИИ. Все зависит от того, как будут выглядеть новые системы. Наша задача помощь в прогнозировании: кто приобретет, а кто потеряет власть по мере развития и внедрения систем ИИ.
КЛЮЧЕВЫЕ МОМЕНТЫ
Наша притча о трех типах предпринимателей, посвященная энергетическому рынку более чем столетней давности, иллюстрирует, как на основе одного и того же технологического сдвига от пара к электричеству формируются различные ценностные предложения: точечные решения (стоимость энергии снижается, а потери из-за трения сокращаются, но организация производства не меняется); прикладные решения (индивидуальные электроприводы на каждом станке обеспечивают им автономность, так что остановка одного не влияет на работу других; при этом организация производственной деятельности остается прежней); системные решения (перепроектирование заводов облегченная одноэтажная конструкция зданий, рабочие процессы оптимизированы с точки зрения пространственной планировки и перемещения рабочих и материалов).
Одни ценностные предложения привлекательнее других. В случае с электричеством точечные и прикладные решения, основанные на прямой замене пара электричеством без модификации системы, имели ограниченную ценность. Поэтому изначально инновация внедрялась медленно. Со временем некоторые предприниматели сумели предложить решения на системном уровне благодаря тому, что электричество обеспечивало автономную работу станков при использовании пара это было невозможно или слишком дорого. Во многих случаях для системных решений стоимость была значительно выше, чем для точечных.
Электричество позволило отделить машину от источника энергии и тем самым сместить ценностное предложение от «более низкой стоимости топлива» к «гораздо более производительной организации производства». Точно так же ИИ позволяет отделить прогнозирование от других аспектов принятия решения и тем самым сместить ценностное предложение от «более низкой стоимости прогнозирования» к «гораздо более эффективному процессу принятия решения».
Глава 2. Будущее систем ИИ
В 2017 году мероприятия, посвященные ИИ, проходили одно за другим. На них собирались представители бизнеса, правительств и академических кругов. Мы осознавали, что ИИ способен трансформировать экономику, и решили, что это перспективная тема для дискуссии лучших мировых ученых. Чтобы определить перечень приоритетных исследований, мы организовали в Торонто конференцию по ИИ. К нашему удивлению, мы без труда привлекли множество участников. Среди них был Пол Милгром из Стэнфордского университета, который впоследствии стал лауреатом Нобелевской премии за усовершенствование теории аукционов. «Я хорошо помню, как в 1990 году NSF[2] предложил обсудить экономику интернета, написал он нам, а я был слишком занят теорией принципала-агента, экономикой фирмы и супермодулярностью и потому отказался. И зря! На этот раз никаких оправданий. Да, я буду у вас».
Некоторые участники конференции оптимистично оценивали перспективы ИИ. Еще один нобелевский лауреат, Даниэль Канеман, сказал: «Думаю, в мире не слишком много того, что в итоге не смогут сделать компьютеры». Бетси Стивенсон, работавшая в Совете экономических консультантов при президенте Обаме, так резюмировала подобные настроения: «Очевидно, коллеги считают, что искусственный интеллект открывает возможности для того, чтобы получить существенную экономическую выгоду».
Однако среди собравшихся были и скептики. Лауреат Нобелевской премии Джозеф Стиглиц разделял мнение, что развитие ИИ способно усугубить неравенство. Тайлер Коуэн, экономист и бывший обозреватель The New York Times, опасался, что из-за производительности ИИ увеличится дефицит материальных ресурсов. Мануэль Трахтенберг из Израиля, часть своей карьеры посвятивший политике, отметил, что долгосрочные преимущества технологии не имеют значения, если растущее сопротивление автоматизации и распространенное мнение о ее влиянии на рабочие места приведут к революции.
Особенно интересен тезис о том, что ИИ, похоже, вообще не оказывает большого влияния на экономику. Экономисты Эрик Бриньолфсон, Дэниел Рок и Чад Сайверсон отмечают:
Мы живем в эпоху парадоксов. Все больше областей, где системы на основе ИИ соответствуют человеческому уровню или превосходят его, опираясь на стремительный прогресс в других технологиях и способствуя стремительному росту цен на акции. При этом зафиксированный в последнее десятилетие рост производительности труда сократился вдвое, а реальные доходы большинства американцев с конца 1990-х годов стагнируют.