С другого конца кооператива доносится Дым сигарет с ментолом. Внутри что-то екает. Так люблю эту песню. Под нее хочется то плакать, то обниматься с Лешей. Но чаще танцевать, хоть мой любимый никогда не танцует. Девчонки нестройным хором подпевают Нэнси, а я улыбаюсь.
Ого, да тут целая компания, радостно произношу я, сжимая ладонь Леши.
Ага. Только нас не хватает.
Леша подхватывает меня за талию и кружит. Не в такт музыке, а просто так, но я представляю себе, что это мы так танцуем, и смеюсь, обняв его за плечи. И мне кажется, это счастье будет длиться вечно. Сердце просто не может вобрать всю ту любовь и весь восторг, который я испытываю в эту секунду. От того, что Леша кружит меня, смеется, целует мои улыбающиеся губы. От пьянящего запаха свободы и шашлыков. От звука смеха друзей и не попадающих в ноты подруг, которые громко и фальшиво выводят Хоть не люблю, но целую, а когда я ее обнимаа-а-аю Моя голова кружится, а сердце переполняет любовь к жизни. И пусть будущее смутно, туманно и тревожно, здесь и сейчас я счастлива как никогда раньше.
Глава 7
А ты в курсе, что твой Лешка связался с рэкетирами и ездит в столицу лохов разводить? Юлька надувает большой розовый пузырь из жвачки, он лопается, залепляя ее губы. Я чувствую фруктовый запах и смотрю, как она зубами счищает остатки с губ.
С чего ты взяла? Он на стройке работает.
Ой, наивная ты, Любка, вздыхает подруга. На стройке не заработаешь на все те подарки, что он тебе таскает.
Кто тебе такое сказал? Про то, что он связался с рэкетирами? Врут ведь.
Не врут, Люб. Это Лешик тебе твой врет, а ты и рада верить, потому что получаешь от этого выгоду.
Юль, он мне не врет, произношу так твердо, как могу, потому что ее слова сеют во мне зерно сомнения.
Ну-ну, философски изрекает она и снова надувает пузырь.
Перерыв закончен, рявкает за нашими спинами Клавдия Степановна, и мы с Юлькой встаем с раздолбанной скамейки.
Три дня назад мы с подругой устроились на работу на овощебазу. Перебираем овощи и фрукты, раскладываем по ящикам, отсеивая некондицию. Зарплата такая себе, но можно забирать овощи, которые не годятся на продажу. Это не всегда гнилье, чаще просто продукты нетоварного вида. Так что нам с Юлькой и двумя другими девочками много чего остается. Часть мама продала на рынке вчера, а часть мы пустили на еду. На выходных будем даже консервировать.
Возвращаемся к работе, болтая обо всем на свете. От предстоящей на выходных дискотеки до нового киоска на рынке, где продаются только импортные товары. Владелица постоянно челночит и привозит из Польши и Турции самые крутые товары.
Говорят, у нее очередь выстраивается еще перед домом, когда она только приезжает.
Это типа она из дома тоже торгует? спрашивает Галя, одна из наших коллег.
Ага, отвечает Юлька, бросая пару луковиц в ящик и засовывая руку в мешок за новыми. Узнать бы, где живет.
Да там цены, наверное, качает головой Галя. Надо сначала в ее киоске прицениться, а потом уже идти домой. Говорят, она Мальвины продает втридорога.
Девочки продолжают болтать, а я, услышав про Мальвины, возвращаюсь мыслями к Леше. Ну не может он действовать так опрометчиво. Знает же, насколько опасна вся эта незаконная деятельность! Неужели встрянет в такое? Да нет, не мог он. Сказал же, что по ночам разгружает вагоны.
Эх, Люба, как тебе не стыдно? Твой парень старается ради вашего будущего, а ты подозреваешь его в нелегальной деятельности.
Вечером я бреду вдоль дома, едва переставляя ноги. В руках два пакета с фруктами и овощами. Поднимаю голову и возле своего подъезда вижу Лешу. Он о чем-то переговаривается с сидящими на скамейке старушками, а потом, словно почувствовав мой взгляд, оборачивается. Срывается с места и подбегает ко мне, забирает пакеты из рук.
Что ж ты тяжести такие таскаешь? спрашивает он, а я улыбаюсь. Заботливый мой.
А ты почему так рано? спрашиваю, когда мы двигаемся к моему подъезду.
Получилось сегодня раньше освободиться.
Здравствуйте, здороваюсь, проходя мимо старушек.
Здравствуй, Люба, отвечают они, оценивающе глядя на пакеты.
Мы поднимаемся в мою квартиру, и Леша ставит пакеты в прихожей.
Мам! зову, но в ответ тишина.
Разувшись, прохожу на кухню и вижу на столе записку: Я ушла на молокозавод, буду к семи.
Что там? спрашивает Леша, водружая пакеты на стол.
Мама на молокозаводе.
Так мы одни дома, говорит он игривым голосом и обнимает меня за талию. Чем займемся?
Поговорим? предлагаю я.
Потом обязательно, а сейчас иди сюда, бормочет он и впивается в мои губы поцелуем.
Наш секс быстрый и суматошный, как будто мы куда-то спешим, хотя до маминого возвращения еще полтора часа. Но я спешу поговорить с Лешей, поэтому поторапливаю и его.
Что такое, Люб? бормочет он, когда я заставляю его скатиться с меня на кровать. Случилось что?
Просто хочу попробовать сверху, бормочу ему в губы.
Целую, а он медленно опускает меня на себя. Двигаю бедрами, устраиваясь и пытаясь поймать ритм. Но мы оба не попадаем. Когда я пытаюсь насадиться на него, Леша отступает.
Да что такое? психую я, а потом улыбаюсь. Лежи смирно.
Он тоже улыбается и закидывает руки за голову.
Не шевелюсь, произносит он. Давай сама.
Снова опускаюсь и поднимаюсь. Ловлю ритм и понемногу начинаю ускоряться.
О, вылетает из меня удивленно. В этой позе совсем другие ощущения.
О? переспрашивает со смешком Леша и кладет руки мне на бедра.
Да, выдыхаю и, прикрыв глаза, двигаю бедрами вперед-назад, скользя по его члену. Хорошо, сипло добавляю я.
Упираюсь ладонями в его грудь и ускоряюсь еще немного, а потом еще, пока моя езда не превращается в бешеные скачки.
Люб, притормози. Медленнее. Я почти. Замедлись, просит он сдавленным голосом, но я не слушаюсь, и через секунду Леша кончает.
Я падаю ему на грудь, приподнимаю бедра, чтобы он выскользнул из меня, а потом скатываюсь ему под бок. Мы медленно целуемся, ласково тремся носами. Я щурюсь от удовольствия.
Нам надо одеться, наконец произносит Леша. Скоро мамка твоя придет, а мы тут в непотребном виде.
Ты прав, стону тихонько. Мне так не хочется вылезать из его объятий. В них уютно и тепло. Как же хочется прямо так и уснуть!
Но Леша правильно говорит, так что мы поднимаемся и начинаем одеваться.
Леш, мне сказали, что ты спутался с рэкетирами, решаюсь произнести то, что тревожит меня почти целый день.
Кто сказал?
Юлька. Ей кто-то ляпнул.
Вот именно, что ляпнул. И ты поверила?
Я никому, кроме тебя, не верю. Знаю, что ты скажешь правду. Скажешь ведь?
Да уже говорю, Люб, произносит он, садясь на кровать и натягивая носки. Я работаю на стройке, а по ночам разгружаю вагоны. Хочу как можно скорее перевезти тебя в столицу. Может, учиться пойдешь. Профессию получишь и будешь на нормальной работе работать. Ходить на каблуках в офис, губы красить. А не вот это.
Он протягивает руки и, взяв мои, целует ладони, истыканные занозами и с первыми мозолями.
Твое место где-нибудь в кабинете. Или в детском саду. Ты была бы классной воспеткой. Ты ж любишь детей.
Люблю, улыбаюсь, глядя в его светящиеся глаза.
Значит, решено. Еще немного подзаработаю, чтобы снять нам комнату в общаге, например, и переедем в столицу.
Леша шире расставляет ноги, притягивает меня к себе за талию и упирается лицом мне в живот. Целует через ткань шорт, а потом выше голую кожу. Я улыбаюсь, представляя себе, как изменится наша жизнь, когда мы переедем в столицу.
И она меняется. Только переехать я не успеваю.
Спустя две недели в субботу, когда мы с мамой занимаемся консервацией, ко мне приходит Юля. Я открываю дверь и впускаю подругу.
Ты вовремя, поможешь с острым перцем. Не могу уже его чистить. Заходи.
Люб, я на минутку, отвечает она серьезно.
Я уже развернулась, чтобы идти на кухню, но поворачиваюсь к подруге лицом.