Н-нет. Нет, конечно. Ты же его видела.
Купава хмыкнула:
Да уж. Смотреть там особо не на что. Но я подумала, вдруг
Вдруг я в него влюбилась? к щекам Мавны прилила кровь. Скажешь тоже!
Ну, ты же всё нос воротишь. Никто из наших парней тебе не нравится. А тут пришлый, загадочный, ещё шкурку эту навесил. Купава хитро сощурилась и толкнула подругу в плечо. Вдруг как влюбилась!
Тише ты!
Мавна боялась, что их кто-то услышит. Правда, никого не было видно. И то хорошо.
В общем, думай сама. Купава стала серьёзной и вздохнула. Не хочешь не выходи к нему больше. Честно скажу, он мне не понравился. Странный. Ну а если тебе интересно встречаться с чужаком попробуй, что уж. Только будь осторожна. А я что-нибудь да выясню.
Мавна молча обняла Купаву и шепнула ей на ухо:
Спасибо. И давай не будем сегодня больше о нём. Надоело.
До ужаса надоело! подхватила Купава. Аж зубы сводит.
* * *
Остаток дня Мавна провела в пекарне: выпекала пироги и месила тесто на завтра. К ужину они собрались все вместе: сосредоточенный отец, притихшая мать, хмурый Илар и задумчивая Мавна.
Я рада, что ты сегодня выглядишь лучше, сказала Мавна матери, разливая горячий сбитень по кружкам.
Мать кротко улыбнулась и поджала губы, будто устыдившись своей улыбки.
Ты тоже становишься бодрее. Мы все
Отец кашлянул в кулак, и мать замолчала. Мавна ненавидела, когда у них случались такие неловкие разговоры: вот-вот будто бы всё стало чуть легче, чуть подтаял лёд, сковавший их сердца после гибели нет, пропажи! Раско, как вдруг какая-то мелочь рушила это хрупкое ощущение прошлой жизни. В такие моменты её охватывал стыд за то, что хотя бы на минуту она осмелилась подумать о том, что матери могло стать лучше. Будто бы они могли забыть Раско и однажды сделать вид, что его не было.
Скажи нам, что на дозоре, Илар? прокашлявшись, буркнул отец. Он промокнул густые длинные усы и уставился на Илара немигающим водянисто-голубым взглядом. Бьём мы этих тварей? Когда они сгинут?
Илар сухо сглотнул. За последние месяцы он, как заметила Мавна, стал ещё крепче: раздался в плечах, на руках выступили жилы и мышцы. Илар коротко стриг светлые волосы, и черты его лица становились от этого резче и красивее. Только сейчас Мавна подумала, что по брату, должно быть, вздыхает половина девушек деревни. Странно, они с Купавой никогда всерьёз это не обсуждали, хотя Купава, кажется, не раз намекала, что Илар ей симпатичен Но брат не то чтобы стремился плясать на праздниках, да и под окнами девушек не прохаживался, как любили делать другие парни. Кажется, он с бо́льшим удовольствием затачивал ножи и прилаживал наконечники стрел к отшлифованным древкам.
Бьём, но меньше их не становится. Я тут давеча услышал Ребята говорят всякое. Гьор, он из другой веси к нам приехал упырей стрелять и повидал разного, сказал одну вещь
Илар сцепил руки в замок перед собой и смотрел на стол, будто размышлял, стоит говорить дальше или нет. Отец допил сбитень, шумно откашлялся и со стуком поставил пустую кружку. Мавна украдкой покосилась на мать: она сделалась бледной и внимательно слушала Илара.
Говори, чего мнёшься, пробурчал отец.
Илар снова сглотнул и побарабанил пальцами по столу.
Ходят слухи, будто наша нежить учится принимать третье обличье.
Мавна вздрогнула. Мать прижала ладони к глазам, а отец подался вперёд, ближе к Илару.
Каждый ребёнок знал: нежить прошла многолетний путь, прежде чем научилась превращаться в упырей и начала питаться человеческой кровью. Сперва докучливые, но в общем-то безобидные болотники (а их в этих краях водилось больше всего) лишь тоскливо выли в топях и иногда заманивали к себе случайных путников. Затем всё чаще стали говорить об обескровленной скотине или о пьяницах, обнаруженных поутру в поле с разодранной шеей.
Мавна помнила, как пошли первые слухи о новой нежити. Ей было пять лет, и её, как и других детей, уводили по домам, когда возвращались дозорные: нечего слушать истории про то, как снова кто-то сгинул в болоте, не уснут ещё. Мать тащила их с Иларом за руки, брат упирался, выворачивал шею, а Мавна подсматривала украдкой, скосив глаза. Дозорные тогда казались ей могучими и рослыми, как дубы, и хотелось разглядывать их высокие сапоги и тугие луки за спинами. Мавну с братом уже почти увели, когда она услышала, как кто-то из дозорных сказал: «Мало им наших душ. Теперь хотят крови».
Какое такое обличье? нахмурился отец. Хуже упырей? Что же, они стали чудищами о трёх головах?
Илар хмыкнул и покачал головой:
Нет. Наоборот. Теперь у них всё меньше от чудовищ. Они уже могут становиться похожими на людей.
Мать прижала ладони к лицу, будто человекоподобная нежить была для неё страшнее, чем горбатые упыри с пастями, полными кривых зубов. Мавна осторожно спросила:
Насколько похожими на людей?
Да не отличить. Встретишь вечером на дороге девушку, а она нежичка.
Обернётся упырём и откусит чего-нибудь? невесело пошутил отец.
Смешно. Нет, но войдёт в село, а потом приведёт братьев. Обернутся ночью упырями, а к утру найдут всех без единой капли крови. Если найдут. А то и останется мёртвой целая деревня, и никто о том не узнает, пока через полгода не нагрянет заезжий путник.
Хватит страшить на ночь глядя, Илар! упрекнула его мать.
Не страшу, огрызнулся брат. Говорю как есть. Людьми они становятся. Только повадки как были упырячьи, так и остаются.
Так они и раньше были людьми. Заложные покойники и становятся нежитью. По-моему, для них вернуть человеческий облик это как сделать круг, неожиданно для себя сказала Мавна.
Бессмертие? Илар вскинул брови. Кружка сбитня перед ним так и оставалась нетронутой и исходила тоненькими струйками пара. Вот так ты рассуждаешь? Не ожидал.
Мавна смутилась:
Я не имела в виду ничего такого Наверное, пойду спать.
Она поднялась из-за стола, собрала пустые кружки, наспех ополоснула их в ведре, взбежала по лестнице и шмыгнула к себе в комнату. Прислонившись спиной к запертой двери, она поняла, что сердце стало колотиться быстро-быстро, как у птички. Мавна прижала руки к щекам, совсем как мать недавно за столом. За окном привычно тянули песню жерлянки, с болот наползал туман плотный, влажный, с запахом крапивы и тины.
«Они становятся людьми, билась в висках единственная мысль. Но людьми ли?»
В дверь осторожно постучали. Мавна вздрогнула и вцепилась в засов, не решаясь, открыть или, наоборот, придержать, чтобы не потянули с той стороны.
Можно к тебе?
Голос Илара звучал глухо и мягко. Мавна облегчённо выдохнула и приоткрыла дверь.
З-заходи.
Илар вошёл и заполнил собой всё пространство так показалось Мавне. Она не привыкла видеть брата, высокого и широкоплечего, в своей комнатушке.
Я знаю, о чём ты подумала, сказал он и шумно выдохнул. Прости. Я не должен был так говорить.
Как?
Прямо. Я сказал лишнее. Те слова, которые могли прозвучать для тебя слишком резко.
В слове «человек» нет ничего резкого, Илар, вздохнула Мавна и шагнула к брату. Она взяла его руку и перевернула ладонью кверху. На коже виднелись рубцы и свежие ссадины. Мавна осторожно провела пальцем по самому большому шраму. Илар слегка вздрогнул.
Щекотно.
Мавна улыбнулась:
Потому что ты человек.
А были сомнения?
Мавна шутливо замахнулась на Илара, но тот ловко увернулся.
Позволишь?
Он указал на кровать. Мавна закивала и сама уселась первой. Илар присел рядом.
Я знаю, о чём ты подумала, повторил он мягко, осторожно подбирая слова. О том, что заложный мертвец может вернуться, пройдя путь от болотника и упыря до снова живого человека.
Мавна хмуро посмотрела на Илара. И как он так смог То же самое крутилось у неё в мыслях, но никак не шло на язык, будто перерезало ниточку, по которой слова добирались из головы в рот.