Лидок никогда не была монстром, я не хочу, чтобы вы, как наши две еврейские тетки, все время подозревали ее в коварных замыслах. Конечно же, Лидок не монстр, она самая обычная женщина, такая же как многие в нашем городке. Никаких черных замыслов не было в ее голове, там было Что там было? Я могу только догадываться по отдельным обрывкам ее собственных реплик, которые до меня иногда долетали: «Помада цвета спелой вишни, соседке занести, и скидочку она просила десять процентов, хватит с нее и пяти Спасибо деду за победу!.. Тон пудры персиковый бриз Розалия Михайловна! Я же вам все время говорю: миндальный лепесток оставьте, вам нужен персиковый бриз!.. Котенок, что тебе на ужин приготовить? Давай пожарим курочку, Котенок? Шилак, шилак, шилак, шилак Котенок, не забудь заехать к маме, мама нам огурцов закрутила, надо к маме заскочить, ей банки мешают Ой, как я хочу померить эту кофточку! Что-то в животе прям все заныло Шестерка пентаклей карта счастья и крепкой любви У Светки новые сережки, с изумрудом Забери меня скорей, увози за сто морей» Ух! И где, скажите, в этой косметичке может поместиться какой-нибудь, пусть даже самый жалкий коварный умысел? Лидок ни в чем не виновата, она не хотела никому доставлять неприятности, она всего лишь рассуждала как большинство в нашем маленьком городке.
Рассчитывать на кусок родительского пирога в провинции до сих пор норма. Не имеет значения, сколько детишкам лет, неважно, какой доход у мамы с папой, до сих пор наши древние бабки кормят внуков из своей пенсии, и это принимается как должное. Вышвыривать детей на квартиру? В нашем городе это почти преступление. «Свекровь такая сволочь! Выгнала нас на квартиру!» так говорят в подобны случаях. «Ушли на квартиру» это как хлопнули дверью, для наших людей звучит подозрительно, тут сразу подразумевается конфликт, просто так снимать квартиры при живых родителях у нас не принято, и все как бегемоты давятся в одном болотце, и далеко не каждый готов покинуть родное гнездо и отлепиться от родительского холодильника. Почему? Это вопрос к Герцену и декабристам. Я просто привожу контекст, который объясняет, почему Лидок тянула с переездом.
Прошел январь, и вроде двадцать третье февраля не за горами, Роз Михална ездила по строительным магазинам, а мастеров пригласить все еще не могла.
Не затягивайте с переездом, она сто раз напоминала, а то я не успею сделать Танечке ремонт
И тут Лидок не выдержала и начала возмущаться.
А как же мы? Нам что, идти на улицу?
Лидок слегка лукавила, смерть под мостом ей не грозила, как раз под Новый год она получила небольшое наследство, избушку от какой-то бабушки, не очень новую, конечно, но зато в центре города, в тихом переулке, с приличным двориком.
Там нет воды! паниковала Лидок. Нам тоже нужен ремонт! Полы гнилые, крыша старая!
Ничего страшного гладила ее по плечику Роза, слегка подталкивая к двери. Все потихоньку, потихоньку
Там холодно! Лидушка упиралась. Зимой нельзя переезжать! Мы с Левушкой замерзнем!
В чем проблема, деточка? натягивала Роза свою улыбочку. Снимите что-нибудь на время. Я бы вас подождала, но ты же знаешь, как у нас мастера работают Мне ремонт нужно к свадьбе закончить.
Лидок на эту ситуацию смотрела совершенно по-другому.
А почему это мы должны что-то снимать? это возмущало Лидушку. Почему Лева должен снимать квартиру? Пусть Русланчик снимает! Они могут пожить с вами, у вас в Зеленом домике две спальни!
Две спальни Две спальни Да хоть четыре! Объяснять невестке свои обстоятельства Роз Михална не собиралась. Мать троих детей и бездетная женщина никогда друг друга до конца не поймут. Почему снимать жилье должен родной сын Лева, а не зять Русланчик? Если кому-то не очень понятно, можно вопрос уточнить. Кто, как вы думаете, должен жить на съемной квартире: старший сын или младшая дочка?
А вот у нас в деревне, приставала Лидок, Все делили поровну!
И где она теперь, ваша деревня? улыбалась невозмутимая Роз Михална, Иди, детка, работай. Не отвлекай меня, у меня сука нечесаная
У нас нет денег! не отступала Лидок. Квартира Танькина, а Левушке тогда что? Где наша доля?
Не удивляйтесь. Такой вопрос, «где наша доля?», у нас в городке звучал вполне прилично, куча народа у нас погрязла в спорах за наследство, братья и сестры судятся годами, и мне совсем не хочется вникать во все эти разборки с недвижимостью, это скучно, это тлен. Я только хочу поставить в этом месте красный флажок. Этот вопрос «Где наша доля?» нужно обвести в кружок и зачеркнуть, чтобы ни одна невестка никогда его больше не повторяла.
«На кого записано», «кому достанется», «что мне положено» и наше детское родное «дайте мне!» эти слова невесткам произносить категорически запрещено. Зятьям, кстати, разрешено, хотя и не рекомендуется. Но если глупость брякнет зять, ему простят, зятьям обычно все прощается, а невесткам нет. Невестка только заикнулась про деньги или про свою «долю», а ее акции уже с грохотом рухнули. Даже если она на собственной свадьбе сядет на праздничный торт забавный инцидент забудут, а как она затребовала долю, будут помнить вечно. Почему? Потому что имущественные и финансовые претензии невестки нарушают сразу несколько законов джунглей.
1. Вы перешли границы. Такому ни один лев не обрадуется, и скунсы этого просто так не оставляют.
2. Вы угрожаете чужим детенышам. В джунглях за такое убивают.
3. И самое главное вы уронили свой королевский статус. Настоящая принцесса спит на горошине и не спрашивает у свекрови, где моя доля. Такие вопросы задают обычно ткачиха, повариха и сватья баба Бабариха.
Это я сейчас для начинающих, для молоденьких невесток напечатала инструкцию, простите мое занудство. Лидушке было тридцать пять, и Роз Михална воспитывать взрослых людей не собиралась. Лидушке она не отвечала ничего, а только гладила ее по плечику, по плечику, по плечику, и потихоньку разворачивала девушку на выход.
Могу представить, как она себя корила весь февраль за ту ночную сорочку, черную, с кружевами на груди, которую как пропуск вручила Лидушке. «Отдыхайте, говорит, ребята. Я вам постелила у себя» Им она постелила у себя! А нас с Антоном запихнули в кабинет, и мы там приютились под одним одеяльцем на жестком диванчике. Наша зона комфорта была минимальной, поэтому оставлять ее было легко. Мы всегда очень быстро собирали свой чемоданчик и легко приживались в чужих городах, все дальше удаляясь от Зеленого домика и от нашего старого городского парка, который Роза упорно по-старинному называла «сад».
Сколько квартир нам пришлось поменять, точно не помню, зато я помню нашу первую кровать, я сама ее купила, у меня была тогда идея фикс найти деревянную, но дешевую кровать. Все приличные кровати из массива были жутко дорогие, с армянским вычурным дизайном, с дорогими матрасами, а мне нужна была простая, но из дерева, как в журнале «Бурда» из зимнего номера за 1989 год. Идеализм и детские мечты в то время меня еще не оставили, наверное, поэтому я обошла весь город, миллионный чужой холодный город, и где-то на отшибе в старом, немодном, совсем совковом мебельном магазине нашла нашу первую кровать, дешевую сосновую кроватку я нашла, покрытую чудесным золотистым лаком, на которой лежал веселенький сатиновый матрас. Предел мечтаний! Только без доставки, доставку мы не заказали, мы экономили. Кровать нам вез из магазина Левушка на какой-то тогдашней своей легковушке, матрас был прикручен на крышу. К подъезду подвезти не удалось, дорога во дворе панельной семиэтажки была совершенно убита, лужи стояли такие глубокие, что рисковать машиной было страшно. Поэтому деревянные рамы нес Антон, а ситцевый матрас в железной раме с пружинами наш добрый Лева тащил на себе. Он растопырил руки, чуть согнулся и балансировал над лужами Это была лучшая кровать в моей жизни.