Может, ты заметил, что бедняга ушел ни с чем, но успокоенный. И, ради всего святого, не заставляй меня больше тратить время на такие глупости! Мы не на детской площадке.
Лейтенант, он просто налетел на меня и сразу начал орать, что мне еще оставалось делать?
Ох, даже не представляю. А я сейчас что делала? Валентина Редондо с трудом сдерживала гнев. Обсудим в отделении.
Даже не взглянув на Сабаделя, лейтенант направилась к Лоренсо Сальвадору, начальнику криминалистов. Сержант Ривейро молча последовал за ней. По пути им встретились кинологи с двумя немецкими овчарками, собакам предстояло обследовать территорию. Если убийца оставил хоть какие-нибудь следы, вряд ли их пропустят полицейские собаки.
Доброе утро, лейтенант Редондо, радушно поприветствовал Лоренсо Сальвадор.
Начальник криминалистов был невысоким человеком с тщательно уложенными волосами, в которых серебрилась седина. Он производил впечатление человека, который с достоинством принимает свой возраст. В свои пятьдесят, несмотря на наметившийся животик, выглядел он очень моложаво возможно, потому, что в любой ситуации сохранял превосходное расположение духа.
Он улыбнулся Валентине:
Ни свет ни заря, а у вас уже страсти кипят.
Очень смешно, Сальвадор.
В какой-то момент я даже испугался, что этот тип сейчас снимет тапок, а в нем оружие массового поражения. Но, увидев, что Валентине не до шуток, Сальвадор перешел к делу: Ладно, Редондо, как тебе наша ренессансная дева?
Кто?
Труп на моте, лейтенант.
А. Но почему ренессансная?
Из-за монеты. Ты разве не про монету хотела спросить?
Угадал.
Вот, любуйся. Он протянул Валентине пластиковый пакет с монетой внутри.
Монета была тонкая, тусклая и истертая, на первый взгляд выглядела так, будто ее вылепили из пластилина. Изображения и буквы от времени смазались, хотя можно было различить льва в короне на обратной стороне монеты и башню или замок на лицевой.
Похоже на медь, сказал криминалист, с виду настоящая. И если мои подслеповатые глаза не подводят, тут указан 1563 год.
То есть шестнадцатый век.
Именно. Поэтому и Ренессанс.
Ренессанс, значит? Но пока мне все талдычили про Средневековье.
Ну да, одета она на средневековый манер, но, если не ошибаюсь, Средневековье закончилось где-то веке в пятнадцатом, нет? А потом Ренессанс, барокко и Ладно, без понятия, что там дальше промышленная революция? Он пожал плечами. В общем, на этот раз ты найдешь, чем занять своего спеца по культуре. И с выражением полнейшей невинности Сальвадор посмотрел в сторону Сабаделя.
Проследив за его взглядом, Валентина вздохнула:
Получается, у нас неопознанная женщина, одетая, по всеобщему мнению, как в эпоху Средневековья, но в руках у нее монета эпохи Ренессанса. Кроме того, вероятно, умерла она не здесь, а тело перенесли на моту. То есть места преступления у нас тоже нет. Потрясающе.
Судья с секретарем прибыли, вмешался Ривейро.
Отлично, ответила Валентина. Чем быстрее увезут тело, тем лучше.
Она проследила, как паркуется судья Хорхе Талавера. Валентина очень ценила упорство судьи и его умение разобраться в самой щекотливой ситуации. Он был асом судебных протоколов и всевозможных бюрократических процедур. Характером Талавера обладал легким, нравом веселым, но с Валентиной они так и не сблизились. Валентина была перфекционисткой, помешанной на работе, а Талавера жизнелюбом, который, несмотря на весь свой профессионализм, не принимал близко к сердцу проходившие через его руки дела. К тому же в жизни Талаверы, помимо работы, имелась и семья жена и две дочери-подростка, которых он самозабвенно баловал и с которыми столь же самозабвенно ругался.
Талавера ценил настойчивость Валентины Редондо, ее личную вовлеченность в расследования, но вот ее перфекционизм находил чрезмерным и даже слегка нездоровым. А еще его смущал ее взгляд. Зеленый глаз Валентины смотрел тепло, а другой глаз, бездонно-черный, будто гипнотизировал. Талавере, хоть они с Валентиной и были знакомы уже несколько лет, виделось в этом разноцветном взгляде нечто смутно-враждебное.
Выйдя из машины, Талавера поприветствовал Валентину сдержанным кивком. Лейтенант смотрела, как судья с секретарем идут по проходу навстречу Кларе Мухике Клара и судья были близкими друзьями. Валентина не присоединилась к ним, ожидая, когда сможет побеседовать с судьей. Необходимо уведомить все полицейские участки и управления и выяснить, не заявлял ли кто-нибудь об исчезновении этой загадочной женщины с моты, не числится ли она где-то в списках пропавших.
В ход ее размышлений ворвался голос сержанта Ривейро:
Тебя что-то беспокоит, Редондо?
Она улыбнулась:
Кроме очевидного?
Да, кроме. Я же вижу, ты нервничаешь.
Она кивнула.
Помнишь, мы обсуждали методы уголовного расследования, когда я только прошла курс профайлинга в Мадриде? спросила лейтенант.
Ты сейчас о психологическом профиле преступника, верно?
Именно. Так вот, меня тревожит то, что убийца явно обладает познаниями в области паталогоанатомии.
Ты права. Он все проделал крайне аккуратно. Останься здесь хоть какие-то следы и отпечатки, он наверняка от них избавился.
По всей видимости, да. Остается лишь надеяться, что он не так скрупулезен, не такой педант, каким себя считает, и криминалисты что-нибудь да обнаружат. Но, боюсь, это слабые надежды. И вот еще что сразу бросается в глаза: убийца хотел, чтобы мы нашли ту одну-единственную подсказку, которая у нас сейчас и есть.
Монета?
Монета. Что он хочет нам этим сказать? Он ведь все равно что подпись оставил, понимаешь? Догадываешься, что это значит?
Вроде бы Пожалуй, да, задумчиво произнес Ривейро, пытаясь припомнить рассказы Валентины про опыт, полученный на курсе профайлинга. Такие же методики расследования применялись в английском Скотланд-Ярде и во французской Сюрте. Сержант заговорил, прикрыв глаза, словно так его память работала лучше: Когда убийца оставляет подпись, это означает, что он методичен; он знает, что его будут искать, но не сомневается в своей безнаказанности, так? Он считает себя умнее нас Честно говоря, Редондо, не знаю, какая психологическая хрень подтолкнула его оставить свою подпись. Он что, желает поиграть в кошки-мышки?
Возможно. Или же он сделал это по какой-то причине, которая пока нам неясна. Но я уверена, что так он заявляет о своих намерениях.
В каком смысле? Ты о чем?
Он сделает это снова, Ривейро. Лейтенант вздохнула, глядя в центр моты, где стоял судья Талавера. Потом перевела взгляд на сержанта и жестко повторила: Он сделает это снова.
Нёрдлинген, Бавария
Пять лет назад
Стоял октябрь, промозглый немецкий холод пронизывал до костей. Однако Паоло Иовис решительно шел вперед. Иовис родился и вырос в итальянском Сорренто. Со смотровой площадки возле их дома, что стоял прямо над глубоким ущельем, он мог любоваться видом на Неаполитанский залив, хотя в самом Неаполе бывал в те времена нечасто.
Однако детские воспоминания о летних каникулах не сохранили привкуса Сорренто или одной из многочисленных деревушек амальфитанского побережья прекраснейшие Амальфи и Позитано были для него всего лишь местом отдыха капризных туристов. Каникулы Паоло проводил по ту сторону Тирренского моря, всего час на пароме, и каждый июнь он, абсолютно счастливый, пересекал море и оказывался на острове Капри. Там, в окружении дедушки с бабушкой и двоюродных братьев и сестер, он наслаждался тем, что станет потом его чудесными летними воспоминаниями: темные ночи окунаются в звездную пыль, а небо такое ясное и близкое, что, кажется, его можно коснуться рукой.