Алло!
Привет, Боря, раздался в динамике тихий женский голос, я сестра твоего папы, Екатерина.
Я сразу представил эту женщину: белое платье, длинные прямые волосы и смуглое худое лицо. Я часто видел ее в детстве, она работала в церкви.
Здравствуйте.
Твой папа сильно заболел.
И что? спокойно ответил я, не испытывая при этом никаких чувств.
Борис, послушай меня, пожалуйста, он уже давно болеет, а в больницу не едет. Давно не может ходить, исхудал. Меня к себе не подпускает. Думает, что я хочу обворовать его. А в доме только бутылки и окурки, разбросанные по углам. Боюсь, что по ночам к нему жулье разное пробирается, а он и встать не может. Дьявол поселился рядом с ним, Боренька.
Думаю, дьявол тут ни при чем, вставил я.
А еще, Бог свидетель, я видела эту бабу, которая ходит к нему, Сливкину. Когда я хотела узнать у нее, как там твой папа, она ответить не смогла, лыка не вязала, представляешь, пьяная до умопомрачения была. Покрыла меня матом, богохульница.
Зачем вы мне это говорите? нетерпеливо бросил я.
Борис, послушай, он попросил меня позвонить.
Зачем? удивленно спросил я.
Каким бы он ни был, он все же твой отец.
Да пошел он бросил я после не долгой паузы.
Пожалей отца, Боря.
Я отключил телефон, бросил его на сиденье и смотрел, как щетки гуляют туда-сюда по стеклу, сгоняя потоки воды.
* * *
Та же комната, где Екатерина навещала своего больного брата Виктора, но только много лет тому назад.
В спортивных штанах и белой майке полный сил и энергии Виктор чинил старый черно-белый телевизор. Его кудрявые начинающие седеть волосы были залиты солнечным светом, льющимся из распахнутых окон. Рядом с ним на разноцветном половике сидел его семилетний сын Борис. Он, скучая, наблюдал, как по комнате бесцельно летала одинокая муха, и время от времени морщил нос от смеси запахов канифоли, олова и табачного дыма. В магнитофоне еле слышно играла группа «Синяя птица», песня «Сколько в мире дорог». Отец тихонько подпевал ей и, захватывая нижней губой черный ус, припаивал транзистор к плате телевизора, потом брал из пепельницы тлеющую сигарету, а на ее место клал паяльник. Затягивался сигаретой и с блаженным удовольствием выдыхал дым прямо в центр висевшего перед ним на стене узорчатого ковра.
Папа, а давай, когда ты починишь, мы поиграем в звездные войны? спросил Борис. Отец улыбнулся.
Хорошо, можешь пока выбрать себе человечков, сказал он и кивнул на деревянную коробку, в которой лежали почерневшие стеклянные транзисторные лампы. В дверь постучали. Вертевшаяся все это время у печи на кухне старуха мать Виктора крикнула: «Не заперто!»
Виктор пошел встретить гостя. На стук из гостиной вышла и его жена Светлана молодая, красивая и стройная девушка.
О! Леха! Проходи, сказал Виктор добродушно широкоплечему с небольшими залысинами мужчине, шагнувшему в дверь.
Я тут оплату принес, с этими словами гость виновато взглянул на Светлану и достал из-за пазухи две бутылки водки. Аккуратно поставил их на стол, и те негромко звякнули.
Дак это Я же еще не сделал ничего, оживился Виктор, предвкушая застолье.
Да сделаешь, не сомневаюсь, ты у нас на все руки мастер, сказал Леха и потряс своими кистями словно в подтверждение этих слов.
Светлана нежно приобняла мужа и тихонько шепнула ему на ухо:
Вить, давай вечером, сейчас же еще только час дня.
Ну неудобно гостю отказывать, громко ответил Виктор, рассекретив ее порыв, давай лучше помоги на стол собрать.
Светлана не стала возражать, она доверчиво улыбнулась мужу и полезла в шкаф за стаканами.
Виктор кивнул на стул.
Присаживайся, Лёшка, выпьем.
А твой батька где? спросил мужчина, располагаясь за столом.
Папа! крикнул Виктор. Тут Леха пришел!
Мои сегодня с ума сойдут без телевизора, проговорил гость, потирая руки, словно злодей, затеявший чинить козни.
Виктор тут же вскочил: Дак это давай я доделаю. Но клиент придержал его за рукав.
Нет, нет, нет Не надо, он подмигнул мастеру и, перейдя на шепот, добавил: Им это полезно. Садись!
В кухню, сгорбившись, вошел старый худощавый дед. Переглянулся со старухой понятным только им двоим взглядом и уселся за стол. Та достала из холодильника какие-то закуски и разложила их по тарелкам. Налили. Чокнулись. Выпили. Закусили.
Борисик! крикнул отец сыну. Вытащи паяльник из розетки!
Мальчик, уже не раз проделывавший это действие, подбежал к инструменту и выдернул шнур питания.
Вить, ну ты что, упрекнула его жена, он же еще маленький.
Ничего, ничего, горделиво ответил ей муж, пусть привыкает, смена растет.
Пока продолжалось застолье, маленький Борис в одиночестве расставлял на полу сломанные электронные лампы, понимая, что играть сегодня он будет сам с собой.
Глава 2
Вера осторожно закрыла за собой дверь в комнату, где спал Миша. Она ужаснулась, глядя на меня: ботинки в глине, куртка и джинсовые штаны промокли и испачкались.
Что с тобой произошло? спросила она шепотом.
Тебе-то какое дело? огрызнулся я.
Вера подпоясала халат.
Есть будешь?
Нет, голодный лягу!
Что опять злой такой?
Она хотела меня поцеловать, но я отвернулся, тогда жена пожала плечами, показывая тем самым, что мое настроение на нее никак не влияет, мол, значит, и впрямь ничего не произошло. Меня это еще больше разозлило. Она тем временем разбирала пакеты.
Я скинул верхнюю одежду на пол.
Яйца почти все разбиты, сказала Вера, когда я вошел в кухню и плюхнулся на маленький угловой диванчик, ты видел?
Жрать давай накладывай, а не пакеты разбирай.
Почему ты такой злой постоянно?
А зачем ты меня достаешь постоянно, и сейчас заладила? Я устал, не видишь?
Тише. Мишу разбудишь.
Она поставила тарелку с супом передо мной, положила кусок хлеба и ложку, принялась дальше раскладывать продукты. Я зачерпнул немного бульона и отхлебнул: мало того, что суп был не до конца разогрет, так еще и вкус отвратительный.
Как прошла встреча?
Сорвалась перенесли на субботу.
Что случилось?
Не твое дело! огрызнулся я, видимо, слишком громко, так как Миша в другой комнате проснулся и заревел.
Тише ты! буркнула Вера и поспешила успокаивать ребенка. Чего ты вечно срываешься на мне?
Не суп, а помои! крикнул я и кинул ложку в тарелку. Сама такой жри!
Под вопли ревущего Миши я принял душ.
В комнате Вера сидела у детской кроватки и, подперев щеку ладонью, вдумчиво всматривалась в широкий экран телевизора с выключенным звуком. На нем танцевали в ярких нарядах бразильцы на карнавале, добавляя атмосфере безумия. Мой сын, не переставая, ревел и ворочался. Стоял спертый запах прокисшего молока, и передо мной словно развернулся театр боевых действий. На стульях висели штандарты детских ползунков, кофточек и футболок. На кресле выстроились башни из пеленок и полотенец. Использованные подгузники валялись тут и там на полу и походили на корабли, плывущие по воде. На полках замерла батарея из баночек детского питания.
На руки его возьми, что сидишь, буркнул я и, подхватив подушку с кровати, пошел спать на кухню. Лег на узкий диванчик и под детский рев кое-как уснул.
* * *
В деревне, скрытой от большого мира сотнями километров непроходимого хвойного леса, семья получила от государства долгожданный дом. Виктор, Светлана и их подросший сын Борис весело и дружно переехали туда из родительского жилища.
Но случилось то, что рано или поздно произойдет с каждым умер дедушка Бориса. Когда мальчик вошел в дом, где он провел первые десять лет своей жизни, его встретила мама. Она велела ему подойти и обнять бабушку, которая сидела на стуле возле печи и вытирала слезы платком. Борис так и сделал. Он целый день не решался зайти в комнату, где лежал покойник, но наконец, набравшись храбрости, осторожно перешагнул высокий порог двери в гостиную. Посередине стоял круглый стол, а на нем обшитый бордовой тканью гроб. Мальчик увидел заледеневшее, будто покрытое лаком лицо дедушки, которое смотрело в потолок, но из-за не до конца закрытых век, казалось, глаза его глядят прямо на внука. Постояв в двери, тот подошел ближе и положил свою ладонь деду на плечо. Через ткань рубашки он почувствовал холод и отдернул руку.