Классная штука, да? Думаю, в вашем случае она должна сработать.
А в моём всё было куда проще. Я не знал этого чувака, понятия не имел, что он за птица, а потому мог представлять его образ каким угодно. Примерно то же самое я проделывал, когда вьетнамец тащил меня к Майе. Разница заключалась лишь в том, что тогда воображению не на что было опираться, то есть изначально мне не дали никаких деталей. А здесь Принцесса обрисовала картинку, и фантазировать стало проще и веселее.
Я сразу представил парнишку с печальными щами, бледного и худого, в траурном фраке, похожего на привидение, носящего удавку вместо галстука. Ну, знаете этот типаж готического страдальца, да? Всё как в кино: чувак живёт в древнем замке, убивается из-за неразделённой любви и спит в гробу. А в перерывах между стенаниями рассуждает о том, как было бы здорово умереть в чудесную лунную ночь и избавить душу от груза земных страстей.
Шаблонно, скажете вы, никакой оригинальности. Где свобода мышления, Придурок? Навесил тут готовый масскультовый ярлык, чтобы не напрягать мозги, и доволен. Это ведь очень удобно: не строить собственных представлений, брать чужие, созданные кем‐то другим. Всё равно что зайти в закусочную и попросить сэндвич из меню, вместо того чтобы купить ингредиенты по вкусу и собрать свой.
Любите ли вы тупые сравнения так, как люблю их я? А тавтологии? А отступления от темы? И что насчёт словоблудия?
Ха-ха, désolé, les gars[20], я опять несу какую‐то хуйню.
Но вы поняли. В голове у меня сложился определённый образ этого человека. Если подумать, он мог быть каким угодно: молодым, старым, богатым, рассудительным, непрошибаемо глупым. Но Принцесса дала ему конкретную, исчерпывающую характеристику: долбоёб. А потому я силился представить именно его.
Жил он, кстати, неподалёку от вокзала. И не в каком‐нибудь средневековом замке, а в старом доме с мрачными пожарными лестницами и проржавевшими водосточными трубами. Ни в одном из окон не горел свет, все они были черны, как само ночное небо.
Заходя в лифт, я спохватился:
Слушай, а не поздновато ли мы прёмся?
Да не волнуйся, усталым апатичным голосом поспешила уверить Принцесса. У него бессонница с одиннадцати лет. Она нажала на подпалённую кнопку рядом с цифрой «8», и двери лифта с болезненным грохотом захлопнулись. Замкнув нас в душной вонючей коробке, стены которой были изуродованы граффити.
Как интересно! усмехнулся я, призадумавшись. Мысли о смерти с пяти, а бессонница с одиннадцати. Это что же получается, он ещё шесть лет спокойно спал с осознанием бессмысленности жизни, а потом ему вдруг стало тревожненько?
Принцесса пожала плечами.
Наверно, понял, что никогда не умрёт.
Она помолчала и добавила:
Никто не должен быть бессмертным. Это неправильно.
Когда жизненная сила не может течь беспрепятственно, человек умирает, сказала Васиштха. Так, будто ждала подходящего момента, чтобы вступить в разговор. Но это лишь воображение, котик. Разве способно бесконечное сознание перестать существовать?
Бесконечное сознание? переспросил я, не раскрывая рта. Звучит жутковато. Хороший повод для того, чтобы обзавестись апейрофобией.
Васиштха продолжила:
Когда сознание забывает себя и подвергается психологическим изменениям, возникает то, что называют разумом. Именно от него появляются рождение и смерть. Разум узок и ограничен. Он избегает истины о бесконечном сознании, всё глубже и глубже погружаясь в иллюзии, вовлекаясь в дела этого кажущегося мира.
Что говорит?
А? вздрогнул я, оборачиваясь.
Твоя шизофрения, пояснила Принцесса. Милая девчуля, она, склонив голову набок, смотрела на меня пустыми глазами, холодными и тёмными, как пистолетные дула. Ты же с ней разговариваешь?
Мне не нравился её взгляд, тяжёлый и отсутствующий, но вместе с тем очень проникновенный. Она словно видела меня насквозь. Знала, что именно со мной происходит. Но откуда? Не могла же она читать мысли, в конце концов.
Я что‐то сказал вслух?
Принцесса слабо улыбнулась. Губы её быстро, едва приметно растянулись, а потом снова сжались в тонкую линию.
Нет. Просто у тебя очень серьёзное лицо. Как будто ты много думаешь. Поразмыслив, она с хлёсткой проницательностью добавила: Обычно тебе это не свойственно. И мне показалось
Тут я, не дожидаясь окончания реплики, не выдержал, вскинувшись:
Да ёбаный в рот, что я сделал‐то?! Голос мой прозвучал почти плаксиво, как у оскорблённого ребёнка. Всю дорогу только и делаешь, что называешь меня дегенератом! Ты обалдела, morpionne[21], а?
Створки лифта распахнулись, и мой крик вылетел на этаж. Я всё никак не мог успокоиться, хотя понимал, что выгляжу как последний имбецил. Не, ну вы только представьте: какая‐то ptite pétasse[22], оттопырив мизинчик, самоутверждается за ваш счёт и считает себя невъебенно умной. Что, неужели не будете беситься? Не захотите поставить её на место?
Расслабься, безразличным тоном отозвалась Принцесса, сделав шаг в длинный сумрачный коридор. Я просто проверяю, насколько быстро ты заводишься, снисходительно сообщила она. Так, будто была зоологом, сидящим с биноклем в кустах и наблюдающим за диким кабанчиком. Собирала очень важные научные данные, чтобы потом объявить их всему миру: «Представители этого вида отличаются беспокойным поведением и чрезвычайной возбудимостью, дающей им преимущество в борьбе за партнёра для спаривания и за пищу. Примерно каждые два-три часа они меняют место своего лежбища и устраивают внезапную атаку на окружающий мир. А в перерывах беспричинно орут».
Да неужели? делано удивился я.
Да, кивнула Принцесса. Она шла по кишкообразному коридору, минуя двери квартир, не останавливаясь и не оборачиваясь. Её провожали настенные камеры, мигающие ярко-красным, как кровь, светом. Ты не умеешь контролировать эмоции, веско добавила она. И, вскинув руку над головой, принялась загибать пальцы: Ты импульсивен, несдержан и впадаешь в истерику по каждому поводу. А ещё любишь попусту трепать языком. Подумав, Принцесса подобрала слова поизящнее: Тебе присуща страсть к пустой болтовне, которая не имеет никакого отношения к делу. Вообще‐то ты не такой уж дурак, смилостивилась она. Чтобы тут же продолжить меня распекать, как строгая училка: Но не умеешь мыслить последовательно и потому постоянно впадаешь в заблуждение. Любые решения ты принимаешь под влиянием настроения.
Впечатлившись, я присвистнул. Нихуёво девчуля загнула, да? Впрочем, я уже начинал привыкать к этой странной профессорской манере речи.
Я тебе отчасти завидую, помолчав, вздохнула Принцесса. Ты умеешь расслабляться и отключать голову. И вдруг поделилась почти интимным переживанием: А у меня так не получается. Я всё время думаю. Даже когда сплю. Знаешь, каково это жить в постоянном напряжении? Она замерла у одной из дверей и обернулась. На лице её, совсем юном, с чуть припухлыми, как у всех детей, щёчками и вздёрнутым носиком, читалась болезненная усталость. Иногда мне кажется, что голова вот-вот взорвётся. Наверно, я мечта радикальных исламистов, с мрачной усмешкой добавила она и взялась за ручку.
Только подойдя ближе, я заметил, что дверь была приоткрыта. Чуть-чуть на ладонь, не больше. Но этого оказалось достаточно, чтобы ощутить смутную тревогу и сделать шаг назад.
Как‐то подозрительно, нахмурился я.
Кто в здравом уме, скажите на милость, будет оставлять дверь открытой, да ещё и на ночь? Хотя, наверное, если ты спишь и видишь, как бы отдать концы, бояться в любом случае нечего. При самом худшем раскладе для тебя всё сложится очень удачно.
Ну, например, залетят какие‐нибудь вооружённые до зубов enfoirés[23] в масках, с автоматами наперевес. Схватят тебя в охапку, приставят стволы к вискам и скажут: