Евгения, вы только что обнаружили, как маленькой Жене было страшно и жалко себя, когда она оказалась в той ситуации. Вы поняли, что раньше замечали только чувства, направленные на других людей. Мы обязательно вернемся к этому. А сейчас, если вы не против, давайте попробуем перекинуть мостик к вашей сегодняшней жизни, Евгения кивает. Как вы думаете, вы часто игнорируете собственные ощущения и сосредоточиваетесь на чувствах других?
Наверное, да. Хотя обычно я этого не замечаю. Для меня это естественно.
Попробуйте сейчас прислушаться к той части себя, которую вы не привыкли слушать. Когда ваш партнер поступает с вами как-то не так. Пропадает, не звонит, не пишет. Подчеркивает, что приезжать будет только на своих условиях, когда ему это удобно. Что вы в такие моменты чувствуете по отношению к себе?
Жалость. В такие моменты мне тоже жалко себя. Я чувствую, что это несправедливо, что я такого отношения не заслуживаю.
Я пытаюсь продвинуть ее еще немного.
В той страшной ситуации у вас действительно не было выбора. Вы должны были стоять в коридоре и ждать, когда все закончится. Как думаете, сейчас вам нужно ждать? Если да, то чего? И есть ли у вас сейчас выбор?
Евгения чуть глубже усаживается на стуле, выпрямляет спину. Пытается занять стабильную, устойчивую позицию. Мне кажется, что эту же устойчивость она начинает формировать внутри себя.
Я больше не маленькая, говорит она, я могу выбирать. И мне не нужно ждать, когда мой партнер захочет а может, никогда не захочет изменить свое поведение. Я не маленькая.
Наше время подходит к концу. Я спрашиваю, с каким чувством она сегодня уйдет с сессии, что заберет с собой. Мы, безусловно, коснулись очень болезненного эпизода ее жизни, но мне необходимо понять, что в разговоре оказалось для нее самым важным.
И она говорит, что наконец почувствовала: ей больше не нужно стоять в коридоре. Не нужно ждать, когда что-то закончится или изменится само. Она может на это влиять.
Я, как всегда, прошу до следующей встречи быть внимательной к себе и наблюдать: на этот раз за моментами выбора, с которыми она сталкивается в повседневной жизни. Ведь даже ничего не менять это выбор.
Что происходит с клиентом
Когда Евгения решила спросить у меня, как ей следует поступить, меня это и обрадовало, и насторожило. Обрадовало, потому что, взращивая внутри себя смелость, Евгения наконец смогла выдержать столкновение со своим подавленным недовольством и признать, что отношения, в которых она находилась, не соответствовали ее потребностям. Она увидела возможность выбора там, где ее раньше не было, где она занимала пассивную позицию. И насторожило, потому что в формулировке этого вопроса отчетливо слышалось желание если не переложить ответственность за принятие решения, то хотя бы разделить ее со мной. И я постаралась избежать необходимости отказывать ей в совете напрямую, сместив фокус разговора на чувства клиентки.
Рассказ Евгении о страшной ситуации из детства вызвал много эмоций и у меня. Тем не менее нужно помнить, что чувства, которые возникают у специалиста во время сессии, ни в коем случае не должны его ранить, а истории клиентов не должны активизировать его собственные травмы и проблемы. Работая с клиентом, мы должны помогать ему, а не пытаться за его счет разобраться в себе. Это одна из важнейших причин, почему специалист всегда должен находиться в супервизии[11].
Рассказ о насилии в семье Евгении не стал для меня неожиданностью. Она вскользь упоминала, что ее отец был «вспыльчивым и тяжелым». К тому же, чем дольше Евгения ходила ко мне на терапию, тем чаще во время сессий мы возвращались к теме ее отношений с партнером. Ей удавалось найти тысячу объяснений поведению партнера и убедить себя, что скоро ее молодой человек захочет съехаться и завести семью. И мне давно казалось, что оберегать интересы других в ущерб собственным, находить им оправдания и терпеть старый паттерн[12], привычная для Евгении стратегия поведения, вызванная травмой.
Важно обратить внимание
Как специалист может понять, есть ли связь между разными событиями в жизни клиента? Например, между детской травмой Евгении, образовавшейся из-за насилия в семье, и ее стратегией поведения в отношениях с молодым человеком? Лакмусовая бумажка реакция. Если реакция идентична (и там, и там Евгения испытывает в первую очередь стыд, страх и желание замереть, перетерпеть, переждать), то события, скорее всего, связаны.
Реакция на травму всегда одинакова вне зависимости от того, сколько времени прошло. Когда человек впервые попадает в травматичную ситуацию, он как-то на нее реагирует. Теперь, при ретравматизации, он будет реагировать точно так же, то есть испытывать те же чувства и выдавать те же паттерны поведения, даже если внешне ситуации сильно отличаются.
Как с этим работать
Мы никогда не знаем, как должен поступить клиент. Мы можем только помочь сделать выбор с открытыми глазами. Но я сознательно не стала говорить об этом Евгении. Мне показалось, что это может ее фрустрировать и сделать ситуацию еще более запутанной и пугающей. Если даже специалист не знает, что ей предпринять, то как же она сама может разобраться? Поэтому я выбрала другой путь и постаралась переключить фокус на ее чувства. Обратила внимание на ее готовность выбирать и одновременный страх, заявила о своем намерении остаться рядом с ней и поговорить, дала возможность Евгении расслабиться в этой точке.
Как терапевту мне важно было остаться в контакте с собой и отслеживать эмоции, вызванные рассказом о насилии, которое моя клиентка вынуждена была наблюдать в детстве. Одиночество, страх, грусть за ребенка. Мне важно было рассказать об этом Евгении, подтолкнуть ее к тому, чтобы и она обратила внимание на собственные переживания.
Как часто клиенты, говоря о детских травмах, отлично помнят чувства, адресованные родителям или другим участникам ситуации, но совсем не знают, как ощущали себя в этой ситуации. Они помнят, что жалели маму, но абсолютно не знают, что испытывали по отношению к себе. В такие моменты мы должны проявить чуткость. Помочь клиенту подумать не только о других, но еще и о себе.
На этой сессии мы лишь коснулись детской травмы Евгении, но время не позволило нам углубиться в нее. Поэтому я решила вернуться к настоящему моменту и к вопросу, который Евгения задала мне в самом начале встречи. В конце концов худшее в детской травме именно то, что даже много лет спустя она продолжает влиять на жизнь. Важно заметить эту связь и помочь клиенту не только пережить тяжелый опыт, но и уменьшить его влияние.
Резюме
Во время этой сессии Евгения ухватилась за ключевую для нашей будущей работы фразу. Она несколько раз уверенно повторила, что она больше не маленькая, что она выросла. Для нас это стало важной поворотной точкой в работе и залогом будущего прогресса.
Евгении удалось ослабить переживаемый стыд и нащупать внутри себя чувство самодостаточности и «взрослости», и теперь моя задача помочь ей в этом чувстве укорениться. Помочь осознать, что взрослая Евгения, в отличие от маленькой, может выбирать, как ей реагировать на различные события в жизни, и несет за это ответственность. Это осознание должно стать для Евгении источником силы, необходимым, чтобы начать менять свою жизнь.
Для меня важно, чтобы Евгения начала понимать, каким образом травма влияет на ее повседневную жизнь, какие паттерны поведения являются ее продолжением. Отслеживая такие реакции, она сможет постепенно их трансформировать. Это долгосрочная и очень важная задача.