Дан медленно шла туда, где должен был проходить урок литературы. Её мысли гуляли и перепрыгивали с темы на тему. Девочке казалось, что она никогда ещё не думала так много, как сейчас. Она постоянно возвращалась к разговору с Реттом, а потом в её голове то и дело звучали эхом слова Киллиана: « а Вермор и не подумает защищать простушку». Кэролайн казалось, что её мир начинает вертеться вокруг новых знакомых с мюридхау, и как бы ей не было противно или обидно из-за их слов, она должна стать частью их мира. Не только из-за упрямства и желания утереть нос Брендону, которое въелось ей в мозг так сильно, будто он раздражал её всю жизнь. Она же волшебница, и она должна сделать все возможное, чтобы быть своей, равной, среди подобных ей.
Однако атмосфера атенеума была настолько сказочной, что отвлекала от грустных мыслей: высокий свод потолка и карнизы были изрезаны рунами, а в некоторых местах по потолку ползли длинные стебли плюща, сквозь которые головками вниз росли цветы ястребинки. Пару раз Кэролайн даже казалось, что под зелеными листьями плюща с красными, будто нарисованными, полосками, ползают бабочки с огромными красивыми крыльями. Возможно, летающие мимо птицы тоже так считали, потому что на больших карнизах было множество гнёзд, в которых они ютились и, судя по всему, совсем не боялись шумных учеников.
Из-за всей этой атмосферы Кэролайн начала завидовать алэйсдэйрцам. Поголовно у каждого ученика ястребиного адрана глаза горели от сотен идей в их головах осуществимых или нет, было неважно, ведь они всё равно найдут способ сделать задуманное. Живя в башне, находящейся вдалеке от остальных, ученики создали здесь какой-то свой удивительный мирок, в который посторонний человек никогда не вторгнется, который никто никогда не разрушит. Так было всегда. Как бы ни были ребята социально активны, как бы крепко ни дружили с остальными, их никогда не могли понять в полной мере те, кто не жил в той гостиной.
Директриса Брадберри училась в алэйсдэйре, и неудивительно, что Гринчвилд так расцвёл при ней. Взгляд живых серых глаз пристально следил за атенеумом и учениками, не пропускал ни одного изъяна. Она и впрямь жила этим атенеумом и детьми. У неё не было собственного ребёнка, которому она могла бы отдать своё внимание, но не каждая мать может так любить свое чадо, как миссис Брадберри любила Гринчвилд и всё, что к нему прилагалось. Разумеется, она была требовательна и даже строга, но любой бы понял, что она такая только из-за сильных переживаний буквально о каждом ученике, который когда-либо переступал порог атенеума.
Миссис Брадберри в глазах многих учеников стояла наравне с самим Мерлином, а про её подвиги во время войны ходили легенды даже за стенами учебного заведения. Каждый новоприбывший посвящался в историю директрисы.
Миранда была сиротой, и единственным, что она знала о своих родителях было то, что её мать была чистокровной шотландкой, а отец высокопоставленным немецким послом, который бросил её годовалую с матерью и старшей сестрой-хабиталом в последние годы Первой мировой войны. Девушка родилась сильной волшебницей, и два атенеума Гринчвилд и Макшисхас, расположенный в Трире желали видеть её в ряду своих учениц.
Миранда не хотела ступать на родную землю своего отца, рассказывал Финли после экскурсии, важно сидя в кресле, и, вернувшись в Гринчвилд спустя три года после выпуска, стала самой молодой преподавательницей за последние пятьдесят лет. В первые годы Второй мировой она приняла пост директора в связи с кончиной её предшественника и сразу же открыла двери атенеума для беженцев из других стран и даже для братьев и сестёр-хабиталов своих учеников. В 1943 году, когда началась магическая война, вместо медового месяца Миранда и её муж вдвоём руководили Гринчвилдом днём и сражались с немецкими волшебниками ночью. В атенеуме ходят слухи, что её даже взяли однажды в плен, но она сумела не только сбежать оттуда, но и спасти военнопленных, которым предложила укрытие в Гринчвилде, неустанно заботилась о всеобщей безопасности и никогда не опускала рук, как настоящая алэйсдэйрка.
Кэролайн почувствовала эту необычную жизненную силу сразу, как только уселась за парту рядом с растерянным мальчиком с алэйсдэйра и ощутила внимательный учительский взгляд на себе.
Женщина ещё раз представилась, хотя в этом определённо не было нужды, и начала урок.
Глава 5. Ещё одно происшествие
Боже, у меня совершенно нет сил делать домашку! Кит в сердцах откинул от себя тетрадь с волшебной математикой. Никто в здравом уме не будет задавать столько в первый же год обучения!
Не так много и задали, не отрывая взгляда от учебника, произнесла его сестра.
Просто ты зубрила.
Просто ты лентяй.
Дети сидели, уткнувшись в учебники и тетради, во внутреннем дворе Гринчвилда за каменным столом. Солнце совсем по-летнему грело спины учеников, было невероятно жарко даже несмотря на близость холодного моря, бьющегося внизу о скалы. Резкие порывы ветра, насквозь пропитанные морским солёным запахом, переворачивали страницы тетрадей, трепали волосы с таким невероятным усердием, что, казалось, дети даже и не знали о таком полезном инструменте, как расчёска. Ветер безуважительно залезал под юбки и рубашки, нагло приносил опадающие листья на серые полированные столы, и ребята, раздражённо фыркая, молча стряхивали листья со своих волос и учебников. За такими же столами сидели их одноадранцы и представители старших учеников атенеума. Они все усердно что-то писали в тетрадях, непонимающе пролистывали параграфы учебников, иногда устало постанывая и недовольно обсуждая домашнее задание.
Бывало, к ним подсаживались менее ответственные ученики, закатывая глаза на возмущения своих друзей, и соблазняли отложить задание на потом. Некоторым это удавалось, и несколько человек вставали со своих мест, разминая шею, и отправлялись сидеть под деревья или же гулять по зелёной территории атенеума. Иногда мальчишки шумно подбегали к знакомым девочкам и, громко смеясь и строя рожицы, закидывали их на плечи или, держа за руки, убегали с ними подальше от огромных груд учебников. Другие, наоборот, подсаживались к ним, гладили по волосам и щекам, целовали в шею, тихо причмокивая, и, собрав своих девочек в охапку, тихо с ними перешёптывались.
Ничего я не лентяй, возмутился Кит. Просто скажи мне, какой адекватный человек будет использовать математику, если есть солторы?!
А ты думаешь, как дома и банки строят? Ты в курсе, что, дабы стрелы Робина получились хорошими и быстрыми, надо правильно сделать их аэродинамически?
А ты в курсе, что ты зануда и стрелами пользуются только эльфы, которые и без них хорошие стрелки? Или ты хотела выпендриться заумными словами?
Мелани обиженно надула губки на эту фразу, и по её глазам было видно, что она собиралась колко ответить, но внезапно, всё это время молчавший Брендон с шумом закрыл свою тетрадь и с заговорщицким видом посмотрел на друзей.
С того дня уже неделя прошла, тихо сказал он. Мы совсем не приблизились к разгадке!
Ну, знаешь, пожал плечами Кит, не так уж и просто разрешить эту загадку, пока ты утопаешь в домашке по истории.
Тяжёлый учебник истории в толстом переплёте издевательски блестел на солнце своей глянцевой обложкой рядом с рукой Брендона.
Если мы поймём, что происходит, то про нас напишут в точно таком же учебнике!
Да, и напишут, что мы были самыми худшими учениками в потоке.
Не напишут. О героях и первооткрывателях такого не могут написать.