И за что небо так жестоко меня наказывает?
Кроме того, я себя обозвал дураком и дал себе слово научиться танцевать, чтобы пригласить тебя, когда увидимся. Приехав в Москву, я начал было заниматься танцами, т.е. меня учили девчата. Но время шло. После третьей попытки я танцевать не стал. Подумал, может быть, ты тоже не танцуешь. Но вдруг я узнаю, что ты танцуешь «быстрые фокстроты». В первый же свободный день, начну заниматься.
Большое спасибо за присланную фотокарточку. Подсунутая, она оказалась очень хорошей, как будто ты долго выбирала. Ира, если бы я не знал тебя, то дал бы тебе лет семнадцать. Мои товарищи, которым я показал карточку, дали тоже семнадцать восемнадцать лет. Но то, что я не ожидал увидеть это брови. Неужели у тебя на самом деле такие брови? Да! Обязательно постараюсь приехать. Хотел бы я увидеть тебя по-настоящему, живую. Ну прощай, мой друг, до следующего письма!
Будь счастлива и весела. Жму твою руку. Твой друг Юрий Бакланов.
1939.03.30. Юрий к Ирине
30/III-1939 г. (Москва).
Добрый день!
Ира, не дождавшись ответа, я решил написать тебе. Может быть, наши письма разойдутся, но может быть это письмо подтолкнет тебя к ответу.
Ирина. Ленинград, 1939 г.
Карточки я получил. Посылаю тебе. На них есть дефекты, происхождение которых я объясню. Я хотел сняться улыбающимся, а фотограф почему-то не разрешил. Поэтому понятно, почему у меня такой взгляд и неплотно сжатые губы. В общем я снялся снова. Заставить ждать тебя еще один месяц я не хочу, поэтому посылаю. Хорошо выйду на новой карточке, тогда и пришлю.
У меня теперь есть возможность приехать в Ленинград: у меня есть 300 руб. Кстати, почему ты называешь «чушью» эти деньги? Я их заработал, ты не беспокойся. А загвоздка в том, что я хочу купить себе часы рублей за 150200, да костюм за 200300 руб. Вдруг я случайно встречу в продаже одну из этих вещей? Куплю, а что останется? Ну это ничего, если подкопить до 400500 руб. Тогда все в порядке. Когда подрастешь, тебе тоже вплотную с деньгами столкнуться придется. Узнаешь, что это за штука: как легко расходуются и как нелегко добываются.
Вчера у моего товарища, Германа собрались ребята и девчата из нашей компании (из школы и вне ее). Играли, танцевали (таких было мало, больше девочки). Потом, после того как сыграли в молву, посыпались вопросы, советы, колкости и т. п. Я хочу поделиться и посоветоваться с тобой о том, что мне пожелали. Советами и вопросами о внешности я тебя затруднять не буду. А вот о другом скажу. Во-первых, девчата и ребята заявили, что я много времени уделяю общественной работе. Одним словом «запионерился» со своими пионерами. Это надо принять во внимание (в тоже время они отчасти неправы). Затем побольше обращать внимания на девочек (я им почти не уделяю ни времени, ни внимания). Я подмечаю у них только хорошее, за что и ценю. Главное, почему не отвечаю взаимностью девчатам?
Говорят: «Ленинград? Да? Чепуха! Ты им просто прикрываешься!»
Что я им скажу. Они мне столько всего напомнили. Вернуться ли к старому? Одни друзья советуют и готовы помочь, другие нет и осуждают.
Но нельзя так сухо жить! Неужели комсомольцам нельзя? Я поговорил со старшими комсомольцами. Смеются. Можно. Комсомольцы должны бороться с «нетоварищеским отношением к женщине». Это я понимаю.
Я решил так: в зависимости от того, как ты меня встретишь, так я и решу (а ты мне все-же посоветуй, прошу). Если я приеду в Ленинград напрасно (я же не намерен ехать на один день!), то остальные дни использую на все 100! Я не сомневаюсь в том, что у вас в Ленинграде немало хороших девушек (отчасти сам видел, отчасти сужу по тебе). Друзей, которые меня познакомят и мне помогут, я нашел. Сами они из Ленинграда, есть и из Москвы. Летом вместе со всей ребятней и поодиночке поедем в Ленинград.
Я хочу рассказать тебе понемногу, что я знаю о ребятах с Сиверской. Мне как-то написал Сева (помню физкультурником одно время был). Он мне написал про Толю Маршак, что его не приняли в Капеллу, и про Борю. Я ему давно не писал. Сева сейчас уже кончил школу. Где он сейчас я не знаю. Что-то писал про Веру Цветкову, но ничего не понял.
Ира, я хотел с тобой посоветоваться о более важном для меня вопросе, но это возможно только при личной встрече.
Всего хорошего. Пока до следующего письма.
Будь здорова (мне кажется, что ты больна и не можешь написать мне).
Остаюсь твоим другом, Бакланов Юрий.
P. S. У нас в Москве замечательная погода! Вчера было 11 градусов тепла. На улицах и площадках появились дикие команды волейболистов, баскетболистов и т. д. Я целыми днями дуюсь с ребятами. Весна! Ну как не запеть. Ну как не Эх, что говорить!
1939.10.01. Юрий к Ирине
1/Х-1939 г. (Москва).
Добрый день Ира!
Не получив ответа на мое последнее письмо, я имел основание так долго молчать. Я
Ой, подожду вдаваться в подробности. Ты написала в такое время, когда у меня нет свободных минут. Кончается четверть, надо ее хорошо кончить. Сейчас проводиться пионерская работа к празднику (я все еще вожатый). Потом у себя в классе работы не перечислишь: редактор, потом Кроме того, я член комитета комсомола Что со мной? Ой, хватит!
Ира, твое письмо, как гром! Ты знаешь, здесь такая история произошла, что Опять залез!
О, эти девушки! Они не только от работы и учебы, а даже от письма твоего оторвать ухищряются, поэтому Постой !
Ира! Столько узнать хочу. Если бы можно, то задал бы один всеобъемлющий вопрос: как, что, почему, когда, где, зачем ??!
Знаешь, у меня три подруги Иры. Одна из них кончает музыкальную школу, артистка и ни капельки на тебя не похожа! Ира, сам бы я
Хватит. Хотел пять слов написать, а вышло сколько! Всегда, когда тебе пишу.
Знаешь, я думал, что потерял какую-то нить дружбы, связи с тобой! Проклинал себя, а ошибся! Да, Ира у тебя снов
Ну ладно, потом.
Тебя не забывающий друг, Юрий Бакланов.
P. S. Сейчас поздно. По радио передают легкую музыку для танцев. Венгерка! Ира! Д.Д.О., маскарад!
1939.11.26. Юрий к Ирине
26/ХI-1939 г. (Москва).
Добрый день мой друг!
Извини меня, если я не мог написать, о том, что ты просила.
Сейчас я свободен. Ребята в школе. Скоро придут. Расскажу тебе, что у нас случилось за эти дни, и что сейчас происходит.
Наша компания из одиннадцати человек потерпела целый ряд катастроф. Так продолжалось два месяца. В третьем наступил кризис. Компания стала распадаться. Уже осталось только трое. Я тут вспомнил твое, вряд ли верное, изречение: «истинная прекрасная дружба, которую я очень ценю не может быть в таком коллективе». Горькая усмешка скользнула по моим губам: «Кто же прав? Что ж, выходит она!»
Не разные интересы, взгляды, губят компанию. Нет. Это еще рано. Другое, более пустяшное было в корне распада. Значит можно восстановить ее.
Нашелся товарищ, который помог восстановить компанию. У нас с ним другие идеи. Компания увеличилась до четырнадцати человек. Мы хотим устранить в ней прежний дух: сначала гуляние и отдых, потом учеба и труд. Раньше первому уделяли больше времени, чем второму. Мы хотим внести девиз: «Делу время, потехе час.» Нас, меня и Марка (кличка Маркиз), завлекла одна книжонка «Азбука умственного труда» Ребельского. Там написано все такое, что мы в жизни делаем на 80% наоборот. Я и внес ребятам предложение: «давайте вот так и устроим». Ты думаешь они обрадовались. Нет.
«Юрка романтический парень!» вот что решили они. «Разве это можно, попробуй же» с иронией отвечали «друзья». Чтобы было больше весу нашим словам, надо доказать, на что мы способны, что из этого выйдет. Взялись. И вот первые дни показали, как трудно. Так, например, чтобы воспитать силу воли, нужно идти наперекор своим отрицательным желаниям. Мы, я с Маркизом, «влюблены, оба отрицательно! Он спустил свои отметки («хорошо» и три «посредственно»), а я до шести! Оба понимаем, но не представляем, как с ними нам порвать.