Да, я сожалею, что не пошла с тобой.
Я не понимаю, Лиза, как ты могла манкировать такое чудесное музыкальное событие. При том, что у нас своя ложа. И вообще, это твое нежелание ходить на концерты и в оперу
Элизабет удовлетворенно улыбнулась. Вот Катарина уже и села на постели, и от мигрени не осталось и следа. Она болтала о костюмах и сценических декорациях. Эта сумасшедшая даже рисунки нарисовала.
В антракте в нашей ложе были гости мне рассказала Доротея.
Катарина нахмурилась, словно пытаясь вспомнить. И если Элизабет сочла это притворством, то Китти точно понимала, о чем идет речь.
Да, верно, лейтенант фон Хагеман зашел поздороваться. Он узнал, что Пауль проводит выходные в Аугсбурге и послал нам шампанское. Очень мило с его стороны.
Вот и все. Элизабет теперь посмотрела в зеркало на собственное отражение, возбужденное, ее лицо было некрасивым. Щеки казались толстыми, а губы узкими.
Лейтенант фон Хагеман зашел поздороваться с Паулем? Как мило с его стороны.
Она и сама слышала, насколько искусственно звучат ее фразы. Но она была слишком разгневана, чтобы следить за интонацией.
Лиза, послушай, произнесла Китти и снова упала на подушки. В конце концов, они учились в одной школе.
Это правда, но Пауль был на два года старше Клауса фон Хагемана, поэтому они никогда не были школьными товарищами. Просто посещали одну и ту же гимназию. И вообще Пауль на выходных много времени посвятил своим друзьям, и Клаус фон Хагеман не принадлежал к их числу.
Доротея рассказала также, сколько внимания ты уделяла лейтенанту, Китти. Правда, что на второй акт он остался в нашей ложе и сидел рядом с тобой?
Катарина снова положила было руку на лоб, но сейчас подняла голову и смерила Элизабет гневным взглядом. Теперь-то до нее дошло.
Если ты намекаешь на то, что я и Клаус фон Хагеман
Именно на это я и намекаю!
Но это просто смешно!
В глазах Катарины читалось негодование, на лбу залегла складка, губы сжались в полоску. Элизабет с досадой отметила, что даже сейчас Катарина была хорошенькой. Слегка раскосые глаза, маленький нос и круглый рот, созданный для поцелуя, придавали ее треугольному лицу исключительную прелесть. Кроме того, у нее была темно-каштановая шевелюра, на свету отливающая медью. Сама Элизабет была блондинкой, обычной блондинкой без особой изюминки. Белокуро-пепельные волосы как тут не отчаяться.
Смешно? вне себя от ярости выкрикнула Элизабет. Да весь город только об этом и говорит! Обворожительная Катарина, нежная фея с каштановыми локонами, королева грядущего бального сезона. Теперь она охмурила благоразумного лейтенанта фон Хагемана, который уже год как обхаживает ее сестру
Пожалуйста, Лиза! Все это абсолютная неправда!
Абсолютная неправда? Ты хочешь сказать неправда, что Клаус собирался сделать мне предложение?
Я так не сказала. Господи, как болит голова! Катарина прижала обе ладошки к вискам, но Элизабет была слишком рассержена, чтобы обратить на это внимание. Разве кто-то поинтересовался, как у нее дела? Может быть, и она страдает бессонницей и головными болями, однако никто в доме на сей счет не беспокоился.
Никогда не прощу тебе этого, Китти! Никогда в жизни!
Но но я ничего не делала, Лиза. Он сел между мной и Паулем, и все. Мы беседовали о музыке, он так много знает о музыке, Лиза Я только все время слушала. Ничего больше. Клянусь.
Змея подколодная! Доротея видела, как ты смеялась и флиртовала с ним.
Отвратительная ложь!
Все в театре вас видели, и ты будешь утверждать, что это ложь?
Ох, Лиза. Мы просто общались. Пожалуйста, не забывай, что Пауль все время находился рядом!
Элизабет осознала, что зашла слишком далеко. Эта злючка Дора, должно быть, наговорила лишнего. И как только она умудрилась попасться на удочку такой болтушки! Элизабет хмуро уставилась в зеркало. Обрамленный золотой рамкой трельяж трижды отражавший налитое гневом лицо старшей сестры: один раз анфас и дважды в профиль. Господи, какой же некрасивой она сейчас была! Почему судьба обошлась с ней столь несправедливо? Почему наделила ее младшую сестру лицом феи, которое не теряло своей прелести даже при мигренях или в моменты душевного беспокойства?
Это ложь, Лиза, тараторила Китти в беспомощном отчаянии. Доротея такая сплетница, как можно ей верить? Всем известно, что она Китти замолчала, потому что в дверь постучали, и вошла их мать. Катарина хотя и сразу успокоилась, но мама уже из коридора услышала ее возбужденный голос.
Китти! Что случилось? Доктор Шляйхер ведь просил тебя не волноваться.
Ничего не случилось, мама. Я совершенно спокойна.
Алисия Мельцер знала своих дочерей. Ее взгляд скользнул по Элизабет, которая тут же выхватила из пудреницы кисточку и стала обмахивать ею лицо.
Лиза, ты ведь знаешь, что не должна провоцировать свою сестру. Китти ночью почти глаз не сомкнула.
Мне очень жаль, мягко произнесла Элизабет. Я пришла к ней, чтобы немного развеселить. Вот и все.
Катарина подтвердила версию сестры. Она не была ябедой, в этом ее нельзя было упрекнуть, она и раньше никогда не подводила Элизабет. Алисия Мельцер вздохнула.
А почему вы до сих пор не одеты? посетовала она. Сейчас подадут обед.
На маме было синее, в пол, шелковое платье, украшением служили жемчужные бусы, завязанные на уровне груди в узел. Ей было уже за пятьдесят, но, несмотря на свой возраст, она оставалась привлекательной, и только ее слегка раскачивающаяся походка из-за негнущейся лодыжки порой немного портила впечатление. Элизабет дорого бы дала, чтобы унаследовать материнскую стройность, но судьба распорядилась иначе: фигурой старшая дочь пошла в предков по отцовской линии широкобедрых и склонных к полноте. Даже в просторном утреннем платье тонком струящемся кружевном одеянии со шлейфом ее фигура выглядела грузной. Эта бестия Китти однажды пошутила, что Элизабет выглядит, как ходячая грелка на чайник. Впрочем, сейчас досталось именно младшей сестре за ее совершенно измятый зеленый костюм, в котором она улеглась в постель. Узкая юбка и длинный жакет с кокеткой были сшиты из блестящей шелковой парчи, которую папа привез из Индии.
Обед? воскликнула Катарина и простонала. У нас ведь сегодня еще званый ужин. Как можно будет его переварить, если сейчас съесть полноценный обед?
Придется постараться, Китти. Мы не можем оставить папиного брата и его жену обедать в одиночестве. Это было бы в высшей мере невежливо. Они уже предупредили, что сразу после уедут.
Слава богу, вырвалось у Элизабет.
Мать посмотрела на нее с укором, хотя и сама радовалась их отъезду. У папы были три брата и четверо сестер, все они обзавелись семьями и детьми. Однако никто из них не имел капитала. Поэтому их визиты всегда сопровождались просьбой о некоторой денежной сумме или каком-нибудь ходатайстве. Иоганн Мельцер был в Аугсбурге уважаемым человеком. Предприниматели, банкиры, художники, представители городской власти часто бывали в доме фабриканта, его благородных кровей супруга брала на себя роль радушной хозяйки. Пока она самозабвенно заботилась о дамах, в «мужском» салоне подавали красное вино, мадеру и французский коньяк, воздух пропитывался дымом от толстых сигар, деловое обсуждали вперемешку с личным. Такой ужин был запланирован и на сегодня, и видеть за столом конторщика Габриэля Мельцера и его скорбную седую жену было бы крайне неловко, хотя бы из-за их непрезентабельного вида.
Итак, переодевайтесь, девочки. Ничего вычурного. Вы ведь знаете, у тети Хелены одно-единственное платье.
Да, хихикнула Элизабет. Но она каждое утро прикалывает новый воротничок, надеясь обмануть нас.