Фарфоровая ваза с красными розами, такими совершенными, что они казались искусственными, венчала стол, наполняя воздух сладким ароматом цветов. А когда ужин закончился, Белл обнаружил, что может без паники уснуть в тех просторных покоях, где прежде принимал ванну.
На следующее утро существо встретилось с Беллом за завтраком, состоявшим из печенья, фруктов и сыра, и они провели приятную беседу.
После чего отправились через портал в иной мир и трудились в саду до обеда, для которого существо наколдовало одеяло, мясную нарезку и очередное блюдо с фруктами.
Так Белл провел два дня. Обедал с существом, которое хотя и не слишком любило беседовать, вежливо слушало его рассказы о Пенрифе, Хейвен и матери и вообще обо всем, что приходило на ум. Они работали в саду под солнцем иного мира, обрабатывая почву и таская камни до боли в мышцах, о существовании которых Белл ранее даже не подозревал.
Каждый вечер он купался в той чудовищно огромной ванне и засыпал под прекрасными звездами. Его сны о Пенрифе и Хейвен были приятными, без намека на горящие мосты или вивернов. Беллу больше не снилась его лучшая подруга, падающая навстречу смерти.
Проводя дни под невероятно голубым небом, он обманывал себя, притворяясь, что все будет хорошо. Он мог если не чувствовать себя счастливым, то хотя бы не бояться: кошмары остались в прошлом. Его кошмары остались позади.
Но на третий день в саду все изменилось.
Глава десятая
Хейвен казалось, что прошли уже годы, а не дни, с тех пор как они бродят по лесным зарослям и блуждают в бесконечно меняющемся лабиринте теней и тумана. Обхватив себя руками, она сражалась с сильным холодом, который не зависел от реальной температуры воздуха.
Ворча себе под нос, Хейвен ударила по лиане, которая тут же обвилась вокруг ее руки, покрытая шипами размером с мизинец. Кровь засочилась из тех мест, где шипы вонзились в кожу.
Спутанный полог ветвей и лиан приглушал и без того слабый свет, поэтому путники двигались во влажной полутьме, из-за которой Хейвен путала день и ночь. Казалось, она с трудом переставляет ноги во сне, где растения цепляются за нее, а солнце постепенно умирает.
Каждый раз, когда Бьорн считал, что они приближаются к Ведьминому лесу, все вокруг менялось, деревья становились другими, им снова приходилось искать правильные тропинки, а это занимало часы, иногда даже дни.
Они тратили время, которого у них не было.
Путники успевали бы пройти больше, если бы Хейвен не приходилось отдыхать по ночам. Когда наступала темнота, Ашерон придумывал какой-нибудь предлог для остановки, и все Солисы делали вид, что это никак не связано с Хейвен, которая презирала себя за то, что тормозит всех, несмотря на то, что сама с нетерпением ждала возможности уснуть. Сон позволял ей ускользнуть на несколько часов из ужасного, сырого, унылого леса в свои грезы, а грезы означали уроки магии от Столаса.
Хейвен уже освоила три основных способа защиты от темной магии и только приступила к изучению способов нападения. От одной мысли о тренировках сердце учащенно билось в предвкушении.
Помимо того, что такие сны нравились ей гораздо больше, чем прежние кошмары, обучаясь у Владыки Преисподней, с каждым днем она становилась все более полезной для общего дела, а ее магия больше не выглядела наказанием она постепенно превращалась в оружие.
К тому времени, когда они остановились на обед, Хейвен изголодалась, стала раздражительной и взмокла от пота. Остальных тоже обуяло плохое настроение. Рук и Сурай, обе в человеческом облике, спорили о Цене Проклятия.
Необходимость добыть кость столетней ведьмы лесной это какая-то бессмыслица, настаивала Рук, вытаскивая веточки из своих светлых кос. Все знают, что лесная ведьма это бестелесный дух.
Да, пробормотала Сурай резче обычного, но все также знают, что дух когда-то обладал плотью и костями. Мы просто должны найти его. Ашерон
Прежде чем Сурай успела втянуть его в спор, Ашерон исчез в лесу, бормоча что-то о дровах.
Девушки посмотрели на Бьорна, единственного в компании Солисов, кто когда-либо бывал в Руинах, но Провидец сосредоточился на своей поклаже, притворившись, что не чувствует на себе их взгляды.
Хейвен не винила его. Она бы тоже не хотела вставать между двумя спорящими девушками.
Помогая Бьорну выкладывать котелки и припасы для костра, она протянула ему половник и прошептала:
Мудрый шаг.
Безусловно. На его скулах заиграли желваки. Во всем виновата местная темная магия. Мы чувствуем, как она проникает глубоко в наши кости, в наш разум. Прямо сейчас наша светлая магия, пусть даже ослабевшая, борется с ней. Но рано или поздно, несмотря на все обереги и руны, которые мы на себе носим, она истощится, и мы сдадимся.
И что тогда?
Бьорн потер двумя пальцами подбородок.
Все по-разному ведут себя под влиянием темной магии. Некоторые сходят с ума. Другие со временем превращаются в звероподобных существ. Кто-то слабеет и превращается в подобие статуи, неспособной двигаться, и лес в конце концов его поглощает.
Хейвен вздрогнула.
Мы можем что-нибудь сделать, чтобы этого не случилось с нами?
Я уже дал остальным мощную смесь цветов из самого Эффендира, чтобы замедлить изменение.
Мне ты ничего не давал, заметила Хейвен, стараясь не казаться слишком обиженной.
Моя дорогая смертная, сказал Бьорн, повернувшись к ней впервые с начала их беседы, тьма уже живет внутри тебя.
Туше! Нахмурившись, Хейвен решила сменить тему на что-нибудь не столь неловкое.
А что насчет их спора? Ты знаешь ответ?
Бьорн драматично вздохнул, как любил делать в разговорах с ней.
Так много вопросов, смертная. Разве хоть один Солис может найти покой рядом с тобой?
Нет. Никакого покоя, раз уж я так мало знаю об этом месте, а ты знаешь так много.
Его слепой взгляд скользнул по темным теням между деревьями.
Я бы предпочел ничего не знать об этом месте.
Но?
Много лет назад, когда я находился здесь в заключении, на его лицо упала мрачная тень, один Ноктис уловил запах лесной ведьмы, обитавшей в соседнем лесу. Лесная ведьма это не Порождение Теней, это нечто худшее, некогда смертный демон, который был связан клятвой с Монстром Теней. С лесной ведьмой нельзя ни договориться, ни подчинить ее себе. Поэтому Моргрит приказала поймать ее, и несколько Ноктисов отправились в лес, но так и не вернулись обратно. Спустя несколько месяцев после этого один умный Ноктис нашел способ отыскать кости лесной ведьмы, захороненные в глубине леса. Он сжег их, и эту конкретную лесную ведьму больше никто никогда не видел.
Хейвен прикусила щеку, чтобы не закатить глаза.
Ты забыл упомянуть, как он нашел кости.
Я не забыл, возразил Бьорн, пробуя на вкус то, что варилось в котле над огнем. В данный момент это не имеет значения.
Ворча себе под нос, Хейвен проглотила поток возникших у нее вопросов, так как поняла, что Бьорн не в настроении отвечать на них.
Ох уж этот загадочный Повелитель Солнца!
Она искоса взглянула на Провидца. Из всех Солисов он был единственным, кого она не могла понять.
Ашерон был ну, в общем, Ашероном. Высокомерным, немного тщеславным, упрямым, благородным до безобразия. Но в последние несколько дней она увидела в нем и другую сторону. Преданный и заботливый, он был готов умереть за любого из своих друзей.
Рук и Сурай были такими же. Пусть не идеальными, но благородными и хорошими. И все они отправились на эту самоубийственную миссию по понятным причинам.
Свобода. Честь. Любовь.
Все, кроме Бьорна. Почему он пытался снять Проклятие? О каком желании мог бы попросить? Вернуть зрение? Хейвен сомневалась, что он стал бы так утруждаться ради зрения, поскольку слепота почти не мешала ему.